Декабрь — самый темный месяц в году, и так и хочется, поеживаясь от холода, повторить вслед за чеховскими героями: «В такую погоду хорошо повеситься». Мы в редакции «Вопросов литературы» всеми силами боремся с зимней депрессией при помощи смеха и хорошей книги, поэтому подготовили подборку из десяти лучших статей о Чехове.
Метафизическая дуэль. К пониманию Чехова
Анализируя повесть А. Чехова «Дуэль», Владимир Кантор предлагает новое понимание пафоса чеховского творчества. Писатель предупреждал об опасности подчинения идеологиям, только он не знал, какая будет главной, поэтому прошелся по всем; в частности, в «Дуэли» им выведен, в сущности, тип будущего нациста или большевика (фон Корен), который опирается на миропонимание Ницше и готов уничтожить попавшегося на его пути интеллигента.
Чехов как Базаров. Мировоззренческий и художественный аспекты тургеневской традиции
В статье Галины Ребель содержится анализ идеологических и эстетических параллелей между Тургеневым и Чеховым, позволяющий показать, что чеховское «творчество из ничего» есть развитие и художественная реализация базаровского нигилизма в широком мировоззренческом и методологическом значении этого слова.
«Майор ведь чин значительный!» Официальные знаки государственного и общественного престижа в творчестве Чехова
Чехов, которого критика долго не считала «социальным» писателем, на самом деле был социологически самым репрезентативным из классиков. В прозе Чехова живут и действуют почти восемь тысяч персонажей — восемь тысяч лиц в пятистах рассказах и повестях, написанных в 1880–1904 годах.
Сергей Кормилов рассказывает, как менялось отношение Чехова к персонажам и почему его творчество можно разделить на гоголевский и пушкинский периоды.
«Противно, а придется написать». Н. Некрасов в творчестве А. Чехова
В письме к О. Книппер-Чеховой от 14 декабря 1902 года Чехов писал из Ялты: «Получил от Эфроса письмо. Просит написать, какого я мнения о Некрасове. Противно, а придется написать. Кстати сказать, я очень люблю Некрасова, и почему-то ни одному поэту я так охотно не прощаю ошибок, как ему. Так и напишу Эфросу».
Анна Ермачкова рассказывает о противопоставлении двух имен не реальных поэтов, а, скорее, символов разных направлений идейно-эстетической мысли — А. Пушкина и Н. Некрасова. И о том, какое направление было ближе для Чехова.
К интерпретации рассказа А. П. Чехова «Дочь Альбиона»
Ранние рассказы Чехова редко становятся предметом самостоятельного литературоведческого анализа — обычно их рассматривают как иллюстрацию того или иного приема чеховской поэтики или как часть хронологического среза творчества писателя. Несмотря на сюжетные различия и разнообразие принципов смыслопостроения, их значение в исследовательской литературе явно уступает «серьезному», «зрелому» Чехову.
Такой подход не всегда оправдан. И Вадим Беспрозванный анализирует ранний не прочитанный серьезной критикой рассказ Чехова «Дочь Альбиона».
Чехов — основатель комедии нового типа
Чеховская комедия — это квазидрама, в основе которой лежит квазисильный потенциал героев, зачастую ошибочно принимаемых за героев драмы. Вскрыть их квазидраматическую природу можно, обратившись к методологии, выработанной общей теорией систем (ОТС), которая была выдвинута в 40-х годах XX века Людвигом фон Берталанффи, биологом по образованию. Обращение к системному подходу при анализе стиля и жанра чеховских произведений органично вытекает из чеховского образа мышления, который предвосхитил идеи, высказанные Берталанффи.
Вера Зубарева рассказывает, что такое настоящая чеховская комедия.
Комедия в драме Чехова
Много вопросов возникает в связи с комедийной составляющей пьес Чехова. Среди современников ее не видел никто, лишь сам писатель. По словам К. Станиславского, Чехов, когда он принес первые рукописи «Трех сестер» и «Вишневого сада», «был уверен, что он написал веселую комедию, а на чтении ее приняли как драму и плакали, слушая ее».
Михаил Андреев рассказывает, почему «водевиль» не смешил и почему Чехов был так уверен в определении жанра.
Чеховский след в драматургии русских символистов. О «страсти уныния», «заложниках жизни» и «будущей радости»
Очевидность тесных связей поэтики и художественного сознания Чехова с эстетикой «нового искусства» была замечена еще при жизни писателя литераторами модернистского круга — от Д. Мережковского, который в своей знаменитой книге 1893 года «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» впервые отметил импрессионистическую природу чеховской стилистики, до А. Белого, который в рецензии на «Вишневый сад» настойчиво проводил тезис о том, что автор пьесы сквозь мир мелочей открывает «какой-то тайный шифр» и, «оставаясь реалистом, раздвигает здесь складки жизни», обеспечивая тем самым «пролет в Вечность», то есть де-факто реализует программный символистский проект движения a realibus ad realiora.
Вадим Полонский исследует, как повлиял Чехов на русских символистов.
«Вишневый сад» — последняя шутка Чехова
Так как «Вишневый сад» писался специально для Художественного театра, Чехов начал думать о том, кто какую роль будет играть, раньше, чем стал заносить слова на бумагу.
Первой заботой Чехова был характер Лопахина. Лопахин писался в надежде, что он будет сыгран Станиславским, потому что Лопахин — главный герой пьесы. Вот как отчетливо и отчаянно звучит призыв Чехова: «Ведь роль Лопахина центральная. Если она не удастся, то, значит, и пьеса вся провалится».
Станиславский сыграл Гаева. Савелий Сендерович рассказывает, почему классическое театральное прочтение пьесы — неправильное и почему главный женский персонаж в пьесе — Шарлотта, а не Раневская.
Шекспировская цитата у Чехова
В ранних юмористических рассказах шекспировские фразы, в основном из «Гамлета», мелькают на правах крылатых выражений: «О, женщины, ничтожество вам имя!», «…башмаков она еще не износила». К одному из излюбленных сравнений Чехова можно отнести гамлетовское «как сорок тысяч братьев». В дальнейшем шекспировская цитата выступает уже как аллюзия и даже смыслообразующая часть произведения.
Екатерина Виноградова исследует шекспировское слово в творчестве Чехова.