Выпуск №8, 2019

По форме высказывание Ольги Баллы ближе всего к исповеди, это попытка рассказать о самом главном, таком личном, что никто и не поймет, пожалуй. Из этого личного изгоняется все, что имеет отношение к простым фактам: что, где, когда? И даже «в чем причина»? Вот уж, казалось бы, разве возможна рефлексия без налаживания многослойных причинно-следственных связей? Оказывается — возможна.

Современные, относительно молодые поэты не читают, наверное, Сэлинджера (да и зачем?), но каждый настоящий поэт немного подросток и немного преступник. То ли катается во ржи, а пропасть где-то рядом. То ли просто сидит в траве, как ребенок с картины Эндрю Уайета. На голове у него лисья шапка, руки сцеплены замком на согнутых коленях.

О странностях распространения поэтических изданий — даже среди коллег-литераторов — сказано довольно много. И вот: про выход новой книги Анны Павловской «Станция Марс» я узнал из обзора Евгения Абдуллаева в «Дружбе народов», где он включил этот сборник в число лучших книг 2018 года.

Есть у меня добрый знакомый — поэт из Мьянмы. Раз в неделю он делает рассылку по электронной почте. Как правило, он присылает стихотворение какого-нибудь современного поэта на английском языке. Мне почти всегда интересно читать эти стихи.

Долгая пауза… неужели для Кирилла Корчагина не существует статей и «Восьмистиший» Мандельштама о природе поэтического слова, пастернаковского постижения мира через материю стиха… В общем, я бы не стала утверждать, что с преемственностью в поэзии все ОК.

Смотреть новый фильм Тарантино в зале, полном хипстеров обоих полов, — впечатление сколь неизгладимое, столь и поучительное. Обставшая темнота, похрустывая безглютеновым попкорном, то и дело разражалась смехом в самых неподходящих местах или глубокомысленно комментировала происходящее: «Офигееееть! Это же… это же… я про него читал, он на самом деле был, у него еще своя секта… блиин».

В апреле на «Сolta.ru» объявили об открытии Московской школы новой литературы, по сути, еще одной школы писательского мастерства, но с особым замахом на «новую литературу». Недавно Оксана Васякина, главный идеолог и один из организаторов, написала в фейсбуке, что школы не будет.

Пару последних месяцев жюрил тексты фантастической премии «Новые Горизонты», читая сочинения из какой-то параллельной вселенной. Теперь ведь все жанры и виды литературы по своим отдельным берлогам сидят, практически не пересекаются. Подумал: когда еще появится осмысленная заинтересованность в принципиально ином, непривычном для меня, «способе высказывания»?

В последнее время у меня все меньше претензий к книжным обозревателям. Нет, я не стал добрее или мудрее и не стелю соломку, чтобы пополнить их ряды. Просто все особенности рекламных обзоров давно изучены, новых шуток тут же не придумаешь. А на фоне того, как деградирует литературная критика в целом, неловко обвинять обозревателей в саботаже культурных функций, которые им и так не по плечу.

Странно, что о многих литературных инновациях в современной России приходится узнавать не от литературных критиков, а от простых пользователей интернета где-то на форумах, в комментариях, в любительских блогах. Нет, конечно, потом, спустя много-много лет мастодонты литературного мнения возьмутся разбирать сегодняшние литературные новшества, вот только особой надобности в этом уже не будет — все давно будет разобрано и без них, порой методом тыка, но в общем-то вполне исчерпывающе.

Жанровая ткань прозы Этгара Керета — продукт распада больших нарративов. Керет — мастер короткого рассказа. Его тексты написаны языком метамодернизма. Герои Керета живут в мире карнавальности и абсурда. Их манифест звучит так: «Постмодернизм мертв, а мы еще нет!»

После выхода моей прошлой колонки, посвященной премии «Поэзия», сиятельный Дмитрий Кузьмин молвил в фейсбуке золотое слово под аккомпанемент писклявого синклита своих юных и не очень адептов. Кузьминский пасквиль вряд ли стоил бы упоминания, не будь он показателен во многих отношениях. Прежде всего, здесь наглядно реализованы определяющие воздушно-транслитовско-энэлошного персонажа черты, такие как — инфантильность, истеричность, болезненное самолюбие, невосприимчивость к критике, пародийно гипертрофированный снобизм.