Ноябрьская подборка посвящена Борису Пастернаку. В ней вы узнаете, как создавались переводы «Отелло» и «Ромео и Джульетты», проследите творческий диалог с Александром Блоком в романе «Доктор Живаго» и пройдетесь по поэтическому Уралу, в художественном освоении которого Пастернак сыграл ключевую роль. Вы также прочтете о взаимовлиянии лирики Пастернака и Райнером Марией Рильке, о поэтическом родстве с Мариной Цветаевой и о том, как переводы Шекспира повлияли на знаменитую историю с Нобелевской премией. Среди наших авторов Виталий Поплавский, Татьяна Прохорова, Елена Луценко, Леонид Кацис, Нина Павлова, Тимоти Сёргэй, Александр Власов, Владимир Абашев, Константин Азадовский и Елена Пастернак, подготовившая для печати письма Бориса Леонидовича.
«Так суждено, чтоб верным изменяли».
«Отелло» в переводе Б. Пастернака: черновая рукопись
В статье анализируется черновая рукопись шекспировской трагедии «Отелло» в переводе Бориса Пастернака, публикуется отрывок из третьей сцены третьего действия, в примечаниях приводятся варианты перевода отдельных фрагментов и сопоставляются с позднейшими печатными редакциями.
Статья Виталия Поплавского.
Диалог поэтов: Борис Пастернак и Марина Цветаева
В статье идет речь о творческих взаимоотношениях двух поэтов, в частности, о пастернаковских реминисценциях к поздним цветаевским стихотворениям и о «пронизанности» стихов Пастернака, обращенных к Цветаевой, элементами ее образности и поэтического языка. Находя в стихах общие для поэтов мотивы, автор свидетельствует об их «прорастании» друг в друга и общности их об общности их поэтических тем.
Статья Татьяны Прохоровой.
«…под руку с Морозовым». Разночтения ранних редакций «Ромео и Джульетты» в переводе Б. Пастернака
Высший цвет творческой юности Лермонтова и неотступный его спутник на протяжении десяти лет, «Демон» вобрал все
В статье при помощи текстологической реконструкции анализируется природа разночтений в ранних редакциях перевода «Ромео и Джульетты». Оценивается характер правки, внесенной Б. Пастернаком в рукопись в годы Великой Отечественной войны: от отрывков в «Интернациональной литературе» до изданий в ГИХЛе и ДЕТГИЗе.
Статья Елены Луценко.
Борис Пастернак и «шекспировские силы» на «культурном фронте» холодной войны. К предыстории «нобелевского» скандала
Связь Пастернака с Шекспиром и его переводческая работа – общеизвестны. Грустная история «Доктора Живаго» и политические игры вокруг Пастернака разных спецслужб, с одной стороны, закончившиеся триумфом поэта и Нобелевской премией роману, с другой, – безусловно, укоротившие жизнь их автора, известны тем более.
Но все это – середина 1950-х годов вплоть до мая 1960 года. Отголоски бури чувствовались еще до 1965 года, когда наконец вышел в свет том «Библиотеки поэта» с предисловием другого знаменитого автора тамиздата, Андрея Синявского, и вплоть до конца 1980-х, когда роман все-таки стал доступен советскому читателю официально.
Статья Леонида Кациса.
Поэтика Рильке и Пастернака. Опыт сопоставления
Почитание Рильке прошло через всю жизнь Пастернака. До последних лет в кармане пиджака он носил единственное письмо от Рильке в конверте с надписью «Самое дорогое». Жизненные связи двух поэтов исследованы у нас и за рубежом с большой тщательностью. Но едва затронут вопрос о творческих основаниях этих отношений, вернее, отношения Пастернака к Рильке, потому что последний лишь однажды прочел русские стихи Пастернака в маленькой антологии, изданной Эренбургом, и подборку его стихов в переводах во французском журнале. Он поздравил тогда своего давнего знакомого художника Леонида Пастернака
«с ранней славой Вашего сына».
Что же связывало Пастернака с Рильке? Разумеется, поэзия. «Я Вам обязан основными чертами моего характера, всем складом духовного существования, – писал Пастернак, потрясенный тем, что Рильке известны его стихи. – До сих пор я был Вам бесконечно благодарен за широкие, нескончаемые и бездонные благодеяния Вашей поэзии. Теперь я благодарю Вас за внезапное и сосредоточенное благодетельное вмешательство в мою судьбу».
Статья Нины Павловой.
Бывают ли у Пастернака «четвертые строки»?»Темные стихи» Пастернака в свете «науки понимания»М. Л. Гаспарова (Взгляд иностранного переводчика)
Михаил Гаспаров в обоих вариантах своих заметок «Верлибр и конспективная лирика» приводит любимую сентенцию Ильи Сельвинского: «В двух строках четверостишия поэт говорит то, что он хочет, третья приходит от его таланта, а четвертая от его бездарности». И добавляет от себя: «Причем понятно, что талант есть не у всякого, а бездарность у всякого, – так что подчас до половины текста ощущается балластом». При переводе стихов на верлибр «мертвая тяжесть» подобных «четвертых строк» обнаруживается со всей неприглядностью, и весь этот балласт «хочется выбросить за борт». Итак, вслед за Гаспаровым можно сразу ответить на несколько каверзный вопрос в заглавии статьи: да, безусловно, у Пастернака, как у всякого, действительно встречаются разного рода «четвертые строки». Как известно, поэт и сам отличался довольно жесткой самокритичностью, поэтому настаивать на обратном – значит оспаривать мнение самого Пастернака. Вопрос в том, что именно делает ту или другую строку «четвертой», лишней, бездарной. Ответы могут быть самыми разными: от неудобопонятности и замедления повествовательного хода в поэмах до коверкания житейской логики (то есть эстетически неоправданной катахрезы).
Статья Тимоти Сёргэя.
Из переписки Рильке, Цветаевой и Пастернака в 1926 году
Сошлись три судьбы, пересеклись, а еще точней – схлестнулись судьбы трех поэтов XX века. Прошедшие годы бурной истории позволяют нам широкопанорамно взглянуть на их переписку, частично приводимую в этой книжке журнала. Не вдруг раскрывается содержание и смысл этой переписки. Идея тройственного союза, дружеского единения принадлежит Пастернаку. Именно он соединяет в переписке Рильке и Цветаеву. По его же мысли, оба они – Цветаева и Пастернак – должны были встретиться у Рильке. Замысел не осуществился.
1926 год. Спустя 12 лет после начала Первой мировой войны (1914) и за 13 лет до начала Второй мировой войны (1939). Середина так называемой «мирной передышки», когда земля и небо исподволь накапливали громы и молнии. Европа еще залечивала раны войны. Но уже в мюнхенских пивных вербует своих сторонников Гитлер, пройдет не так много времени, и в Германии будут сжигать на кострах книги, готовя оболваненных ландскнехтов для новой мировой бойни.
Статья Константина Азадовского.
«Чудо поэтического воплощения» (Письма Бориса Пастернака)
Поэзия Пастернака нередко оказывалась предметом и безоговорочного отрицания, и безоглядной апологетики. Наступает время спокойной, объективной и многосторонней оценки этого незаурядного лирика. Сегодня уже мало найдется критиков, которые стремились бы вывести его за рамки советской поэзии. Нет нужды и «защищать» его, улучшать, наводить хрестоматийный глянец, столь несовместимый с поэзией живой и подлинной. И конечно же, нет никаких оснований закрывать глаза на то, что сам поэт называл «связанностью собственными границами». Пастернак не вовсе отрешался от большой революционной темы – «бряцанием боев» она врывалась в его поэмы о 1905 годе, в стихи военных лет. Вместе с тем во многих его лирических стихах возникал мир уединенный, где автор вел лирический разговор лишь «с самим собой, с самим собой».
Идея общественного служения литературы не раз оспаривалась мыслью Пастернака о поэзии – стихии самородной, независимой и ничему не подвластной. Формула Маяковского – о времени и о себе – часто приобретала под пером Пастернака совсем иной вид – не о времени, а о себе.
Публикация и комментарий Е. В. Пастернака.
Урал как предчувствие. Заметки о геополитике Бориса Пастернака
В художественном открытии Урала значительную роль сыграл не уралец, а москвич Борис Пастернак. В 1916 году он полгода провел на севере Пермской губернии в поселке Всеволодо-Вильва, и в дальнейшем Урал стал одним из главных топосов его художественного мира. «…Нет Урала, кроме пастернаковского Урала, как оно и есть: ссылаюсь на всех читавших «Детство Люверс» и «Уральские стихи»», – писала в начале 1930-х Марина Цветаева, и тогда в ее словах не было значительного преувеличения. Это большая тема: Урал в жизни и художественном мире Пастернака.
Статья Владимира Абашева.
«Явление Рождества» (А. Блок в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго»: тема и вариации)
Интерес к «символистским» корням поэтики Б. Пастернака проявился относительно недавно. Наиболее развернутую и обоснованную постановку вопроса дал О. Клинг. Исследователь констатировал, что, пройдя сквозь «антисимволистский бунт, общий для всей эпохи 10-х годов», Пастернак убеждается в «существовании поэзии «поверх барьеров» литературных направлений».
К Блоку у Пастернака было отношение особое. По свидетельству В. Баевского, он всегда «с большой силой и убедительностью» говорил о Блоке, однако восприятие им старшего поэта «состояло в последовательной перестройке элементов блоковского дисгармоничного мира в соответствии с собственной поэтической системой, преимущественно гармоничной».
В данной статье мы постараемся раскрыть то концептуальное значение, которое обретает блоковская символика в «Докторе Живаго». Отправными точками для нас станут «Рождественская звезда» и «Рассвет» – два стихотворения Б. Пастернака, входящие в семнадцатую, поэтическую часть романа.
Статья Александра Власова.