Пикироваться, наверное, нам, кавалеристам, не стоит. Не для того, видимо, нас собрали вместе и бросили в некую атаку. Не друг на друга ведь? Но кое-что уточнить стоит.
В прошлом выпуске Станислав Секретов упрекнул меня в том, что я, в свою очередь, упрекаю критиков за молчание о прозе Анны Матвеевой. «Один я за последние пять лет написал пять рецензий на книги Матвеевой», iС. Секретов. О том, что жопа есть, а слова нет / Легкая кавалерия // Вопросы литературы. 2019. № 1.— указывает Станислав, а затем перечисляет около двадцати фамилий тех, кто тоже заметил книги писательницы.
Далее Станислав спорит с моими высказываниями о том, что сегодня литературной критики у нас по существу нет. Опять же в виде контраргумента перечисляет журналы-интернет-порталы, которые «на литературной критике во многом держатся».iТам же.
Извините, но сотни рецензий, десятки обзоров того, где что опубликовано назвать литературной критикой у меня не поворачивается язык. Это скорее литературная журналистика, а не критика.
Говорят, в Америке есть несколько человек, которые своими рецензиями на книги, спектакли, фильмы могут сделать авторам имя или же втоптать их навечно в грязь. Но в данном случае стоит пожалеть тех, кто настолько подпадает под влияние этих авторитетов. Несколько хлестких фраз, и людское море кивает: да, так оно и есть. И устраивает или суд Линча в виде бойкота и презрения, или сметает с полок книги, а из касс билеты.
В России критика шла другим путем — она была сродни философии, политическим, экономическим учениям.
Недаром Бердяев — и философ, и литературный критик. Плеханов, Троцкий, Луначарский — революционеры и в то же время литературные критики. Их предшественники — Белинский, Аполлон Григорьев, Добролюбов, Чернышевский, Писарев — тоже писали не столько о самих произведениях прозы, не о том, как они сделаны, а о том, что несут обществу, какую пользу или вред могут оказать.
То же касается и эстетических принципов, отстаиванием которых выливалось в настоящие литературные войны. Нынче этих войн нет. Лишь редкие и короткие перепалки между молодыми поэтами где-нибудь в соцсетях.
Сейчас подобного подхода к литературе я не вижу. В нулевые он возникал на несколько лет благодаря Валерии Пустовой, Андрею Рудалеву, Василине Орловой, Алисе Ганиевой, Сергею Белякову, еще нескольким тогда молодым и юным, но они это дело быстро оставили. Теперешние молодые и юные предпочитают по большей части или оценивать конкретную вещь — хороша она или плоха, или просто сообщают нам, что напечатано в том-то или том-то журнале, портале, сайте.
Эти оценки и сообщения интересны очень узкому кругу. Честно говоря, они интересны тем, кто оценивается и упоминается, да самим авторам публикации. Остальные если и откроют подобную рецензию или обзор, пробегут их наискосок и забудут.
Вообще то, что сейчас тот же Станислав Секретов считает критикой, является сплошной легкой кавалерией. Тяжелой у нас нет. Разве иногда кто-нибудь попробует надеть кирасу, оседлать дестриэ — написать большую, с идеей, статью, — но понимают: не под силу. А может, останавливают вопросы: кому это нужно? что это даст?
Вопросы справедливые. В общем-то, ими задается и Секретов в своем тексте. И даже приводит примеры того, что происходило с критиком и написанной им статьей в 1989, 2004 и 2019 годы. Да, так оно и есть. Я тоже стал больше говорить о деньгах — гонорары не видят не только критики, но и прозаики. О поэтах и говорить нечего. Не замечают — или же замечают этак мимоходом — не только хорошую статью, но и хороший роман, хорошие стихотворения.
Выход один: написать нечто такое, от чего содрогнутся — от ужаса или восхищения. Содрогание имеет цепную реакцию — сначала содрогнутся десятки читателей, потом сотни, а там, глядишь, и многие тысячи.
Беда в том, что все мы пишем слишком рассудочно, холодно, покалываем своими шпагами-словечками, а не рубим палашами-идеями. Идей, которые бы нас жгли и не давали быть уныло-спокойными, нет, вот в чем, по-моему, главная проблема.