№7, 1979/Обзоры и рецензии

«Значение его сатиры огромно…» (К завершению нового собрания сочинений М. Е. Салтыкова-Щедрина)

М. Е. Салтыков-Щедрин, Собрание сочинений в 20-ти томах. Редакционная коллегия: А. С. Бушмин, В. Я. Кирпотин, С. А. Макашин (главный редактор), Е. И. Покусаев, К. И. Тюнькин, «Художественная литература», М. 1965 – 1977.

 

1

Когда-то филология родилась как наука, основная задача которой заключалась в публикации и комментировании текстов. С тех пор многое изменилось, В наше время филология состоит из целого ряда дисциплин, изучающих литературные произведения в самых различных аспектах. На первый план литературоведения при этом выдвинулись такие задачи, как осмысление закономерностей историко-литературного процесса, теоретические проблемы литературы, поэтика, психология творчества и т. п.

Разумеется, это хорошо, что филология ныне представляет собой зрелую, разветвленную науку, занимающуюся разносторонним изучением художественной литературы.

Плохо другое. Плохо, что публикация и комментирование текстов художественной литературы считается зачастую чем-то не очень важным. Во всяком случае, второстепенным, не заслуживающим особого внимания. А текстология совершенно официально отнесена к числу «вспомогательных» дисциплин литературоведения (см. КЛЭ, т. 4, стр. 331).

Между тем научная публикация и тщательное комментирование литературно-художественных произведений имеют первостепенное значение, ибо без них все остальные разделы литературоведения оказываются оторванными от «земли», лишаются той почвы, которую представляют собой критически проверенные, научно подготовленные и добросовестно прокомментированные литературные тексты.

Опыт показывает, что серьезное изучение творческого наследия того или иного писателя-классика создает условия для подготовки и выпуска подлинно научного собрания сочинений этого писателя. А наличие такого издания становится прочной основой для дальнейшего, более глубокого исследования творчества данного автора. Совершенно ясно, что те успехи в области пушкинистики, гоголеведения или толстоведения, которыми по праву гордится наша наука, были бы просто-напросто невозможны, если бы не существовало тщательно подготовленных и отлично изданных академических собраний сочинений Пушкина, Гоголя, а также Юбилейного (90-томного) собрания сочинений Л. Толстого.

Когда размышляешь о судьбе творческого наследия Салтыкова-Щедрина, напрашиваются те же самые выводы.

Как известно, с 1889 по 1918 год собрание сочинений Салтыкова-Щедрина выпускалось шесть раз, что свидетельствовало об огромной популярности произведений сатирика среди читателей.

Однако все эти издания не носили научного характера, не были комментированными.

И конечно, далеко не случайно, что изучение творчества Салтыкова-Щедрина за тот же период почти не продвинулось вперед.

Во второй половине 20-х и начале 30-х годов развертывается серьезная работа по выявлению и публикации неизданных и забытых текстов Салтыкова-Щедрина, в результате чего появляются книги «Неизданный Щедрин» (подготовлена Р. Ивановым-Разумником), «М. Е. Салтыков-Щедрин. Неизвестные страницы» (подготовлена С. Борщевским), «Письма» и «Неизданные письма» Салтыкова (под редакцией Н. Яковлева) и такие важнейшие обобщающие статьи, как «Итоги и проблемы изучения Салтыкова» В. Гиппиуса и «Судьба литературного наследства М. Е. Салтыкова-Щедрина» С. Макашина, в которых был дан содержательный обзор состояния творческого наследия писателя и намечались задачи по его дальнейшему изучению и научному изданию.

В это же время выходят два фундаментальных тома «Литературного наследства», посвященных Щедрину (составитель и редактор С. Макашин), в которых было напечатано множество новых материалов, включавших как тексты самого писателя, так и исследования, касающиеся различных сторон его жизни и творчества.

Все эти работы явились значительным вкладом в щедриноведение и создали те необходимые предпосылки, благодаря которым стал возможен выпуск первого научно подготовленного и для того времени действительно полного собрания сочинений Щедрина (Гослитиздат, 1933 – 1941).

Названное собрание сочинений, к сожалению, не решило всех задач, связанных с научной публикацией творческого наследия писателя (неровным был уровень текстологической подготовки различных произведений, неполный и зачастую случайный характер носил комментарий).

Но оно стало той базой, на основе которой развернулось дальнейшее углубленное исследование Салтыкова-Щедрина и появились фундаментальные щедриноведческие труды, принадлежащие перу С. Макашина, А. Бушмина, Е. Покусаева и ряда других ученых.

Успехи советского щедриноведения в послевоенный период в свою очередь привели к тому, что стало возможным издание нового научно подготовленного собрания сочинений Салтыкова-Щедрина, которое и выпущено в 1965 – 1977 годах издательством «Художественная литература» совместно с Институтом русской литературы (Пушкинским домом) Академии наук СССР.

Мне уже довелось писать об этом издании в то время, когда оно было осуществлено лишь наполовину1. Теперь выпуск нового собрания сочинений Щедрина завершен, и необходимо дать оценку этому большому коллективному труду советских литературоведов.

2

Новое издание произведений Салтыкова-Щедрина, хотя и именуется «Собранием сочинений в двадцати томах», на самом деле является полным собранием сочинений и писем писателя. В него вошли все известные нам сейчас художественные, публицистические, литературно-критические произведения великого сатирика, а также все дошедшее до нас эпистолярное наследие Салтыкова (за исключением служебной переписки и небольшой сказки «Сенаторская ревизия», не предназначавшейся для печати и до сих пор остающейся не опубликованной). Кроме того, здесь напечатаны «другие редакции» ряда произведений писателя и множество вариантов, имеющих значительный интерес как для специалистов-литературоведов, так и для квалифицированных читателей.

По сравнению с двадцатитомником 1933 – 1941 годов новое собрание сочинений Салтыкова-Щедрина пополнилось такими важными находками последнего времени, как доцензурный вариант литературно-критической статьи «Стихотворения Кольцова», как переработанная редакция сатирического очерка «Каплуны», как новые страницы публицистической хроники «Наша общественная жизнь», а также острые полемические статьи «Литературные кусты» и «О добродетелях и недостатках…», направленные против журнала Достоевских «Эпоха» и его «почвеннической» идеологии. Все эти материалы поначалу были опубликованы в 67-м томе «Литературного наследства» и теперь обогатили новое собрание сочинений писателя.

В отличие от перечисленных материалов ранняя редакция пьесы «Смерть Пазухина» (называвшейся сначала «Смерть», затем – «Царство смерти») обнаружена давно. В предыдущем двадцатитомнике, однако, было напечатано только ее первое действие. И хотя в комментарии к пьесе, принадлежащем В. Гиппиусу, приводились и отрывки из некоторых других сцен, в целом эта первоначальная редакция драматической сатиры Щедрина оставалась ненапечатанной. И вот теперь, в новом собрании сочинений Салтыкова-Щедрина, «Царство смерти» наконец-то опубликовано полностью.

Большой интерес представляет также журнальная редакция главы «Выморочный» (из романа «Господа Головлевы»), ни разу не перепечатывавшаяся со времени своего появления в N 8 «Отечественных записок» за 1876 год и включенная теперь в новое собрание сочинений писателя.

Перечисленные (а также некоторые другие) тексты, впервые вошедшие в собрание сочинений Щедрина, несомненно, повышают ценность этого издания и позволяют сделать вывод, что перед нами – самое полное собрание сочинений писателя изо всех, когда-либо выпускавшихся.

Вероятно, каждого литератора волнует вопрос о том, выдержат ли его сочинения проверку временем, будут ли их читать потомки. Волновал этот вопрос и Салтыкова. Ведь находились критики (и не только среди идейных противников писателя, но и из числа его литературных почитателей), утверждавшие, будто написанное сатириком быстро забудется, уйдет в прошлое вместе с той «злобой дня», которая неизменно являлась предметом его внимания.

Салтыкова пытались «отвадить» от жгучей современности, пытались убедить в том, что он должен писать об «общечеловеческом» и «вечном»,  а не о «чисто русском» и «злободневном». «Бессмертие», внимание потомков сулили только тем, кто посвящал свое творчество «вечному».

Но Щедрин не послушался этих мудрецов. Почти всю свою жизнь он писал о том, что его волновало больше всего, – о современной действительности, о безобразиях, царивших в окружающем обществе.

И что же? Уже вскоре после кончины писателя стало ясно, что произведения Щедрина с успехом выдерживают испытание временем. Шли годы, а сочинения сатирика не только не устаревали, но приобретали, пожалуй, еще более актуальное звучание, чем в момент своего создания. Оказалось, что в «злободневном» и «преходящем» Салтыков сумел разглядеть «коренное», выражающее самую суть окружающего общества.

И это «коренное» становилось все более и более очевидным для читателей.

«Значение его сатиры огромно, как по правдивости ее, так и по тому чувству почти пророческого предвидения тех путей, по коим должно было итти и шло рус[ское] о[бщест]во на протяжении от 60-х г[одов] вплоть до наших дней», – писал М. Горький в 1909 году. И добавлял: «В наши дни Щедрин ожил весь, и нет почти ни одной его злой мысли, которая не могла бы найти оправдания в переживаемом моменте» 2.

В начале XX века русские читатели очень хорошо знали «всего» Щедрина, ибо собрание сочинений сатирика, как уже говорилось, выпускалось несколько раз.

В настоящее время Щедрин, конечно, известен намного более широкому кругу читателей, но, к сожалению, очень избирательно. Вот уже несколько десятилетий переиздаются главным образом вершинные, самые выдающиеся его произведения: «История одного города», «Господа Головлевы», «Сказки». Именно эти сочинения Салтыкова проходят в школе, именно с ними в основном и знакомы современные читатели.

Что же касается других его сочинений, то они известны значительно меньше. А ведь среди этих «других» такие замечательные произведения, как «Губернские очерки», «Помпадуры и помпадурши», «Дневник провинциала в Петербурге», «Господа ташкентцы», «В среде умеренности и аккуратности», «Письма к тетеньке», «За рубежом», «Убежище Мон-репо», «Современная идиллия», «Пошехонские рассказы»… Впрочем, боюсь, что мне придется перечислить почти все, созданное Салтыковым. А создал он много: при жизни писателя отдельными изданиями вышло более двадцати его книг!

Новое собрание сочинений дает возможность нашему современному читателю познакомиться со «всем» Щедриным и по-настоящему оценить истинный масштаб величайшего из русских и мировых сатириков.

3

Одна из главных задач любого научного издания состоит в критической проверке публикуемых текстов. Ведь вопиющий парадокс книгоиздания заключается в том, что чем больше переиздается определенная книга, тем больше наслаивается в ней ошибок, искажений, опечаток. В конечном счете наступает такой момент, когда тщательная, скрупулезная проверка того или иного текста по первоисточникам становится насущно необходимой.

Нужно сразу оказать, что такого рода задача ставит перед исследователями большие трудности и требует огромной затраты сил. Применительно к сочинениям Салтыкова-Щедрина она осложняется еще более, так как творческое наследие великого сатирика дошло до нас в значительно худшем состоянии, чем наследие многих других писателей XIX века, его современников.

В произведениях Щедрина оказалось гораздо больше описок, опечаток и других текстологических огрехов, ибо писатель, как правило, работал очень быстро, подгоняемый необходимостью приготовить задуманный очерк или рассказ к очередному номеру журнала, и не имел возможности лишний раз внимательно перебелить написанное. Наборщики при этом довольно часто неверно прочитывали те или иные слова (почерк у Салтыкова был трудный); появлялись ошибки, которые автор далеко не всегда замечал в корректуре. Книги же свои Щедрин обычно составлял из этих журнальных публикаций. В результате появившиеся в журнале неверные прочтения текста закреплялись в первом отдельном издании книги, а потом нередко перекочевывали и в последующие.

Другим обстоятельством, повлиявшим на текстологическое состояние литературного наследия Щедрина, было постоянное цензурное вмешательство в работу сатирика. Нет почти ни одного произведения Салтыкова, в котором ему не приходилось бы что-либо вычеркивать и переделывать по замечаниям цензоров или в предвидении их вмешательства. Причем подобные переделки тоже производились в спешке (чтобы не задерживать номер журнала), а это приводило порой к дополнительным накладкам.

Если же к сказанному добавить, что рукописи писателя сохранились далеко не полностью, то станет ясно, какой сложности задача стояла перед теми, кто осуществлял научную подготовку текстов в новом собрании сочинений Салтыкова-Щедрина.

Необходимо было не просто найти последнюю прижизненную редакцию того или иного произведения и добросовестно ее восстановить, но прежде всего решить: достаточно ли она авторитетна. Ведь нередко печатная редакция представляла собой ухудшенный (под давлением цензуры) вариант того, что было написано первоначально. В таких случаях за основу приходилось брать не последний прижизненный текст (как это обычно бывает), а какой-то иной (первоначальный или наиболее выразительный из промежуточных)

Взятый за основу текст того или иного произведения затем сверялся с беловыми и наборными рукописями и всеми изданиями данного произведения, вышедшими под контролем автора. В необходимых случаях текст проверялся и по черновым рукописям.

Подобного рода критическая проверка текстов всех произведений Щедрина ранее проводилась всего один раз – для полного собрания сочинений 1933 – 1941 годов.

И вот теперь она снова – с учетом требований современной текстологии – осуществлена в рецензируемом издании. При этом произведения Салтыкова-Щедрина удалось освободить от многих ошибочных прочтений, опечаток и цензурных искажений (в подготовке текстов для нового собрания сочинений Салтыкова-Щедрина принимали участие Г. Антонова, В. Баскаков, В. Боград, Т. Велембовская, Л. Долотова, А. Жук, Г. Иванов, Д. Климова, С. Макашин, М. Малова, Н. Никитина, Г. Самосюк, К. Соколова. М. Соколова и некоторые другие литературоведы).

Подробно проанализировать и оценить качество текстологической подготовки нового собрания сочинений Щедрина в данной статье невозможно. Ведь для того, чтобы установить точность и научную обоснованность всех предложенных читателю текстов, необходимо заново сверить их с рукописями, корректурами и прижизненными изданиями, что, разумеется, совершенно нереально: не в силах один человек в сжатые сроки повторить ту работу, которую проделал в течение пятнадцати лет большой коллектив исследователей.

Где же выход? Что остается на долю рецензента?

Очевидно, во-первых, оценить те принципы текстологической подготовки издания, которыми руководствовалась редколлегия, и, во-вторых, высказать свое мнение относительно того, как эти принципы реализованы.

Так вот: основные принципы текстологической подготовки нового собрания сочинений Салтыкова-Щедрина, сформулированные в заметке»От редакции» (и изложенные выше), несомненно, заслуживают поддержки. Редколлегия поставила перед собой трудные задачи (не намного уступающие по сложности тем, которые ставят при выпуске академических собраний сочинений) и приложила максимум усилий, чтобы успешно решить их на протяжении всего издания.

Мне представляется, что реализация заявленных принципов также заслуживает положительной оценки. Внимательное знакомство с напечатанными текстами и текстологическим комментарием позволяет сделать вывод, что новое собрание сочинений Салтыкова-Щедрина является в текстологическом отношении значительно более совершенным, чем издание 1933 – 1941 годов.

Из сказанного, конечно, не следует, будто редакции удалось разрешить все текстологические проблемы щедринского литературного наследия и что в рецензируемом издании совсем нет ошибок, опечаток, спорных прочтений текста. На некоторые текстологические огрехи мне уже пришлось указывать ранее («Вопросы литературы», 1973, N 1, стр. 255 – 257); некоторые замечены самой редакцией (см. «Список поправок», помещенный в последнем, двадцатом томе). Кое-что, однако, ускользнуло от ее внимания.

В «Письмах к тетеньке», отвечая своим идейным противникам, обвинявшим его в отрицании «принципа нравственности», Щедрин говорит о том, что неизменным предметом его литературной деятельности «всегда был протест против произвола, двоедушия, лганья, хищничества, предательства, пустомыслия и т. д.». А далее напечатано: «Ройтесь, сколько хотите, во всей массе мною написанного – ручаюсь, ничего дурного не найдете» (т. 14, стр. 441).

Окончание этой последней фразы звучит, мягко выражаясь, странно. На самом деле у Щедрина сказано: «ничего другого не найдете». В этом легко убедиться: достаточно взглянуть на стр. 295 прижизненного издания «Писем к тетеньке» (СПб. 1882).

Откуда же взялась эта досадная ошибка? Оказывается, она перекочевала в новое собрание сочинений из предыдущего двадцатитомника (см. т. XIV, стр. 494).

Во «Введении» к циклу «Мелочи жизни» Салтыков ратует за то, «чтоб общественные вопросы всегда стояли на очереди и постоянно подвергались разработке». «Нет нужды, — пишет он, – что разработка эта не обойдется без ошибок и заблуждений – при открытом обсуждении не только ошибки, но и самые нелепости легко устраняются при помощи полемики. Во всяком случае, такое обсуждение представляет гораздо менее риска, нежели тайны общества и подземная работа нарастающих общественных элементов, которые, при отсутствии света и воздуха, невольным образом обостряются и приобретают угрожающий характер» (т. 16, кн. 2, стр. 43).

«Тайны общества» в последней фразе – досадная опечатка: у Щедрина – «тайные общества».

Можно было бы указать и на некоторые иные ошибки и спорные прочтения текста. Однако не будем этого делать: ведь все это те мелкие погрешности, которых – увы! – очень трудно избежать в таком огромном издании, как собрание сочинений писателя.

4

Еще одна важная сторона любого научного издания – комментирование текста.

И опять-таки нужно сказать, что эта, уже сама по себе непростая, задача применительно к творчеству Щедрина становится особенно сложной.

Сатира писателя, будучи направлена против «краеугольных камней» существовавшего строя, вместе с тем постоянно поражала и многочисленные явления быстротекущей современности. Рассказы и очерки Щедрина зачастую создавались на основе конкретных фактов действительности, герои его нередко имели реальных прототипов, а сатирический замысел автора был оперативным откликом на «злобу дня». Все это ныне требует комментария.

Характерная черта сатиры Щедрина состоит также в иносказании. О многом писателю приходилось говорить намеками, обиняками, аллегориями. Идейные противники Салтыкова, раздраженные его иносказаниями, выражали свое недовольство эзоповой манерой писателя, будто бы «затемнявшей» смысл его сочинений. А. Суворин, желая уязвить сатирика, утверждал, что привычка писателя «к умолчаниям, намекам и аллегориям»»через десять лет сделает чтение некоторых очерков и рассуждений г. Щедрина столь же затруднительным, как чтение иероглифов или по меньшей мере сочинений наших мистиков и масонов». И добавлял далее: «Трудно ожидать, чтоб нашлись особые специалисты, которые взяли бы на себя труд объяснить намеки и аллегорию, но если б не нашлись они, потомство едва ли что-нибудь потеряет» 3.

Почитатели Щедрина относились к его эзоповой манере прямо противоположным образом. Они высоко ценили ее, отлично понимая, что многие острейшие социальные и политические идеи Салтыкову удается публично высказать только благодаря иносказанию. Вместе с тем и они сознавали, что сочинения Щедрина, написанные в эзоповой манере, требуют комментария.

А. В. Луначарский, очень любивший Щедрина и немало сделавший в послереволюционные годы для его популяризации, говорил: «…Щедрин был настолько писателем своего народа и своей эпохи, что не только иностранцам очень трудно понять его, но даже и для нашего поколения многое в его сочинениях нуждается в раскрывающих комментариях. Конечно, писатель, слишком конкретно идущий в уровень со своим временем и своей средой, всегда рискует не остаться достаточно интересным вне этого времени и вне этой среды, но ведь, с другой стороны, прав и Гёте, когда он говорит: «Тот, кто верен своему времени, легче других добивается бессмертия».

Щедрин, конечно, бессмертен. То, что понятно в нем сразу (а таких страниц много), будет сразу же и оценено, а то, что заключено в скорлупу иносказания или связано с забытыми нами фактами, будет спасено для будущих поколений внимательным и любовным комментарием» 4.

Слова эти, впервые напечатанные в 1926 году, когда отмечалось 100-летие со дня рождения Салтыкова-Щедрина, очень точно формулировали те две линии в творчестве писателя, которые требуют комментария: «то, что заключено в скорлупу иносказания», и то, что «связано с забытыми нами фактами».

Если А. Суворин в свое время высказывал неверие в то, что найдутся «особые специалисты», которые возьмут на себя труд «объяснить намеки и аллегорию» в сочинениях Щедрина, то Луначарский был уверен в прямо противоположном. И такие специалисты действительно нашлись. В новом собрании сочинений Щедрина мы встречаем тот самый «внимательный и любовный комментарий» к произведениям писателя, о котором мечтал Луначарский и благодаря которому нынешнему читателю становятся понятными намеки и иносказания, которые порой оставались неясными даже современникам сатирика.

Каждый том нового собрания сочинений Салтыкова-Щедрина снабжен таким подробным и содержательным комментарием, что большего и желать трудно. Из сопроводительных статей читатель узнает об истории создания того или иного произведения сатирика, о цензурных затруднениях и придирках, о важнейших откликах на это произведение в критике и т. д. Здесь же разъясняется смысл сатирических образов и ситуаций, расшифровываются намеки, раскрывается широкое обобщающее значение щедринских сатирических типов (таких, как помпадуры, глуповцы, ташкентцы и др.). А затем даются постраничные примечания – столь же тщательно продуманные, точные, содержательные.

Существенный недостаток собрания сочинений Щедрина 1933 – 1941 годов заключался, как уже говорилось, в неровном (зачастую довольно низком) уровне комментирования, носившего к тому же в значительной мере случайный характер. С тех пор нашим щедриноведением очень многое сделано для изучения жизненного и творческого пути писателя, для правильного понимания тех или иных отдельных его произведений. Все это и позволило откомментировать ныне сочинения Салтыкова на таком высоком научном уровне (особенно следует отметить статьи, написанные А. Бушминым, С. Гурвич-Лищинер, А. Жук, Г. Ивановым, Ф. Кузнецовым, С. Макашиным, Е. Покусаевым, В. Прозоровым, А. Турковым и К. Тюнькиным).

Развернутый, в высшей степени квалифицированный комментарий – огромное достоинство нового собрания сочинений Салтыкова-Щедрина. Вот почему по меньшей мере странным выглядит тот упрек в «разбухании» комментариев рецензируемого издания, который содержался в статье А. Ерохина «Комментарий к комментариям» 5.

5

Особого разговора заслуживают последние тома рецензируемого издания (тт. 18 – 20), заключающие в себе эпистолярное наследие писателя. Здесь Салтыков предстает перед нами в самые разные моменты своей жизни, в общении с самыми различными людьми. Он то веселый, насмешливый, саркастичный, то сугубо серьезный, деловой, то усталый, мрачный, замученный болезнями и постоянными цензурными придирками… Письма Салтыкова – это богатейшее собрание «исповедей» писателя, написанных страстно, умно и к тому же раскованно, без оглядок на цензуру, хотя, разумеется, все же с оглядкой на III отделение, занимавшееся перлюстрацией переписки сатирика. (Кстати: некоторые из писем Салтыкова дошли до нас только в жандармских копиях. Вот уж воистину не ведало всемогущее сыскное ведомство, что окажет «крамольному» писателю и нам, его ценителям, такую услугу!)

Эпистолярное наследие Салтыкова-Щедрина представляет собой огромную ценность, ибо содержит массу разнообразных сведений и деталей, помогающих лучше понять трудную жизнь писателя и его самоотверженную литературную деятельность. Оно позволяет нам заглянуть в творческую лабораторию писателя, увидеть, как рождались и вызревали замыслы некоторых произведений, как шла работа над ними. Позволяет год за годом проследить его жизненный (а нередко и творческий) путь, его отношение к наиболее значительным событиям того времени, к литературным новинкам, журнальным выступлениям и т. д. и т. п.

Во многих письмах Салтыкова мы находим блестящие комические импровизации, свидетельствующие о том, что присущее писателю чувство юмора не оставляло его даже в самые тяжелые моменты жизни; находим острые сатирические произведения, создававшиеся не для печати (Щедрин понимал, что опубликовать их из-за цензурных препон невозможно) и рассылавшиеся в письмах к некоторым наиболее близким знакомым и друзьям. Одним из таких произведений был памфлет на императора Николая I, задуманный в форме переписки между Николаем и Поль де Коком. Салтыков начал его писать, находясь за границей. Первый же набросок послал Тургеневу (тоже находившемуся за границей), который в ответном письме восклицал: «…Меня привел в восторг Ваш набросок юмористического рассказа о переписке Николая с Поль де Коком: это Вы непременно должны написать – ибо это будет перл первой величины» 6.

Щедрин последовал совету Тургенева и продолжил работу над памфлетом. Все, кому довелось в свое время читать его, свидетельствуют, что это действительно был «перл первой величины». К сожалению, до нас дошел лишь отрывок из этого бесцензурного произведения сатирика (читатель найдет его в письме Салтыкова к Еракову от 9 (21) декабря 1875 года; см. т. 18, кн. 2, стр. 238- 240).

К тем же бесцензурным произведениям Щедрина принадлежит и небольшая «сказка» под названием «Архиерейский насморк», посланная при письме к Унковскому от 5 (17) июля 1880 года. Под именем царя Арона здесь был выведен Александр И, который, не выждав и двух месяцев со дня смерти своей супруги-императрицы, вступил в морганатический брак с княжной Долгорукой (согласно канонам православной церкви, вступление в новый брак разрешалось не ранее, чем через год после кончины одного из супругов). Весьма едкая «сказочка» эта была впервые напечатана С. Макашиным в 67-м томе «Литературного наследства» и теперь (с его комментарием) вошла в новое собрание сочинений писателя (см. т. 19, кн. 2, стр. 319 – 320).

Дошла до нас и еще одна небольшая бесцензурная «сказочка» Салтыкова – «Сенаторская ревизия». Она была послана сатириком Унковскому вместе с «Архиерейским насморком» (речь в ней идет о том же царе Ароне) и хранится ныне в Рукописном отделе ИРЛИ. Это единственное произведение Щедрина (из дошедших до нас), которое до сих пор остается не опубликованным. И совершенно напрасно. Думается, «Сенаторскую ревизию» вполне можно (и нужно) было напечатать в новом (полном!) собрании сочинений писателя (конечно, с соответствующим комментарием). Право же, эта крохотная «сказочка» носит не более «раблезианский» характер, чем некоторые другие страницы сатирика, вошедшие в рецензируемое издание.

При подготовке эпистолярного наследия Салтыкова для нового собрания сочинений была проведена большая работа по уточнению текста уже публиковавшихся писем, времени их написания, а также по выявлению неизвестной ранее переписки писателя. Все это позволило напечатать в рецензируемом издании свыше 1500 писем Салтыкова, из которых многие публикуются впервые.

Среди этих последних нужно прежде всего отметить письма Салтыкова к А. Ф. Каблукову, управляющему его подмосковным имением Витенево. Письма эти (их более семидесяти) были найдены С. Макашиным еще до войны; в 1959 году в 67-м томе «Литературного наследства» исследователь напечатал их обзор, и вот теперь, в новом собрании сочинений Салтыкова-Щедрина, они наконец опубликованы полностью.

Письма Салтыкова к Каблукову в основном носят деловой характер. В них нет почти ничего, что непосредственно раскрывало бы его литературную деятельность, творческие замыслы и т. п. Вместе с тем они, несомненно, представляют большой интерес для читателей и исследователей Щедрина, ибо в них весьма наглядно виден тот круг вопросов, связанных с ведением сельского хозяйства, который занимал Салтыкова в пореформенные десятилетия. Ведь именно здесь, в Витеневе, писатель в значительной мере получил тот жизненный материал, который нашел отражение в таких сочинениях, как «Благонамеренные речи», «Убежище Монрепо», «Мелочи жизни» и т. д.

В письмах к Каблукову содержится также немало неизвестных ранее фактов и деталей, относящихся к биографии Салтыкова: о библиотеке писателя, о его адресах в Туле и в Москве, о тверских и рязанских знакомых, о витеневском быте. Одно из писем позволяет уточнить дату рождения дочери писателя – Лизы.

Обширное эпистолярное наследие Салтыкова, естественно, содержит в себе множество фактов, замечаний, упоминаний, требующих комментариев.

Как же решена в рецензируемом издании эта задача?

Публикации писем Салтыкова предшествует статья С. Макашина, в которой содержится глубокая характеристика переписки писателя.

К каждому письму в свою очередь даны примечания, помогающие читателю понять то, о чем пишет Салтыков, разъясняющие упоминаемые писателем факты. Во многих случаях эти примечания достаточно обстоятельны и вполне отвечают своему назначению.

Однако в целом комментарии к письмам, к сожалению, значительно менее развернуты, чем это требуется интересами дела. Редакция придала им в основном фактографический и библиографический характер. В результате некоторые важнейшие места в письмах Салтыкова остаются для читателя непроясненными.

Вот, например, письмо Салтыкова к Некрасову от 2 (14) октября 1875 года. Есть в нем такие строки: «У Михайловского гр<аф> Толстой представлен борющимся с прирожденным навозом и идеями, до которых он своим умом дошел. Что он борется – это действительно так, и даже бичует себя. Но что он после бичеваний вновь возвращается к навозу и никогда его не оставит – это еще вернее. Вообще, эта трагикомедия сороковых годов, состоящая из борений и возвращений, ужасно опостылела. Лучше, как все по местам сидят. Толстой всеми легкими дышит у Блудовой, уедет от нее, говорит: какую я подлость сделал! – а на другой день опять туда же едет. А Михайловский в образец это ставит: вот, мол, каков у нас карась в пруде завелся, не все в тине лежит, иногда и на чистую воду выходит погулять» (т. 18, кн. 2, стр. 213).

Строки эти, несомненно, требуют комментария содержательного, разъясняющего суть расхождения во взглядах на Л. Толстого между Салтыковым и Михайловским. Между тем в примечании к приведенным строкам говорится буквально следующее: «Статья Михайловского «Десница и шуйца Льва Толстого» помещена в его «Записках профана» (ОЗ, 1875, NN 5 – 7)» (т. 18, кн. 2, стр. 214). И больше ни слова!

В том же письме к Некрасову Салтыков далее замечает: «Повесть Успенского – прелесть. Жаль, что в конце концов видна некоторая небрежность, как будто писать надоело. Впрочем, я это понимаю – относительно себя; но в молодом писателе как-то странно» (т. 18, кн. 2, стр. 213).

Приведенные строки вообще никак не откомментированы. Читатель остается даже в неведении относительно того, о каком произведении Успенского идет речь. Между тем еще в двадцатитомнике 1933 – 1941 годов в комментарии к этому письму было указано, что Салтыков имеет в виду ряд очерков Глеба Успенского, появившихся в сентябрьской книжке «Отечественных записок» за 1875 год. Очерки эти были объединены общим заглавием «Из памятной книжки» и личностью одного из персонажей, больного дьякона, почему Щедрин и называет это произведение «повестью» (см. т. XVIII, стр. 458).

А вот другое письмо Салтыкова – к П. Анненкову от 15 (27) февраля 1876 года. Сатирик упоминает здесь о смерти М. В. Авдеева и дает ему весьма резкую характеристику, явно требующую комментария (см. т. 18, кн. 2, стр. 261).

Но никакого комментария нет.

В этом же письме Салтыков с возмущением говорит о том, что Гамбетта «дошел до того, что устранил совсем Наке и интриговал против Гюго и Луи Блана на сенатских выборах» (т. 18, кн. 2, стр. 262).

И опять-таки никакого комментария к приведенным строкам нет, хотя он явно требуется.

(Не буду умножать число подобных примеров, их – увы! – немало.)

К сожалению, встречаются в комментариях к письмам и некоторые неточности.

23 мая 1868 года Салтыков писал Некрасову из Рязани: «Как Вы думаете, можно ли будет напечатать те два губернаторские рассказа, которые Вам известны» (т. 18, кн. I, стр. 338).

В примечании к этим строкам сказано, что писатель имел в виду рассказы «Старая помпадурша» и «Органчик».

Первое – правильно; что же касается второго рассказа, то это был «рассказ о губернаторе с фаршированной головой», который действительно превратится в «Органчик», но позже – лишь в конце 1868 (или в самом начале 1869) года, уже в корректуре первых глав «Истории одного города».

13 августа 1870 года в письме к тому же Некрасову Салтыков сообщает: «Историю одного города» исправил по Вашим замечаниям и отдал сегодня набирать» (т. 18, кн. 2, стр. 53).

В комментарии сказано, что речь здесь будто бы «идет об отдельном издании «Истории одного города», вышедшем в типографии А. А. Краевского между 8 и 14 ноября 1870 г.» (т. 18, кн. 2, стр. 54).

На самом деле речь в данном случае идет не об отдельном издании «Истории одного города», а о «последних» главах этой сатиры Щедрина, набиравшихся для сентябрьской книжки «Отечественных записок» за 1870 год, где они и появились (слово «последних» ставлю в кавычки, так как одна из этих глав – «О корени происхождения глуповцев» – в отдельном издании перекочевала в начало «Истории одного города»).

14 октября 1884 года Салтыков пишет В. Соболевскому: «Я издаю книжку разных мелких статей, и в пятницу она отправлена была в цензуру» (т. 20, стр. 82).

В примечании сказано, будто имеются в виду «Пошехонские рассказы».

В письме к М. Стасюлевичу, написанном в тот же день, явно говорится о той же книге: «Будьте так добры распорядиться в типографии, чтобы, в случае ареста книги моей, мне дали знать» (т. 20, стр. 84).

Однако в комментарии на сей раз сказано, что речь идет о «Недоконченных беседах».

В каком же случае комментарий верен?

Конечно, во втором. В письме Салтыкова от 18 октября 1884 года к Стасюлевичу совершенно ясно указывается: «Быть может, сегодня решится и участь «Недоконченных бесед» (т. 20, стр. 85).

Весьма заметное место в эпистолярных томах занимает отдел «Приложения». Здесь читатель найдет многие любопытные материалы, относящиеся к жизни и деятельности Салтыкова-Щедрина. Среди них: выдержки из текстов Салтыкова в «Материалах…» для его биографии К. К. Арсеньева, программу несостоявшегося журнала Салтыкова «Русская правда», сведения о Салтыкове в письмах его родных и его жены и т. д. и т. п. Немалый интерес представляет также недавно найденное и впервые опубликованное письмо А. Пыпина к Салтыкову, являющееся связующим звеном между двумя письмами Салтыкова к Пыпину, содержащими ценнейший авторский комментарий к «Истории одного города».

К числу достоинств нового собрания сочинений Щедрина нужно также отнести указатели личных имен и названий периодической печати (такой указатель есть в каждом из семнадцати томов, содержащих художественные произведения Салтыкова и его статьи), сводный алфавитный указатель имен и названий, упоминаемых в томах 1 – 17, сводный алфавитный указатель произведений Салтыкова-Щедрина, помещенных в томах 1 – 17, а также ряд указателей, относящихся к письмам писателя (все они составлены А. Малаховой). Такого рода справочный аппарат чрезвычайно облегчает пользование изданием и заслуживает глубокой читательской признательности. Жаль только, что избранный редакцией очень хороший принцип (в каждом томе – свой указатель личных имен и названий периодической печати) оказался нарушенным в эпистолярных томах: здесь такой указатель дан только в последнем, двадцатом томе и включает имена и названия сразу пяти книжек.

6

Итак, выпуск рецензируемого издания завершен. Оно заняло двадцать объемистых томов (четыре из них разбиты на полутомы, так что в целом получилось двадцать четыре книжки). Перед нами самое полное собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина. Собрание, подготовленное на высоком научном уровне и представляющее собой крупный вклад в отечественную филологию (недостатки издания, о которых шла речь, ни в коем случае не могут изменить его общей высокой оценки).

Новое собрание сочинений Щедрина – своего рода итог той разыскательской, текстологической и собственно литературоведческой работы в области изучения творческого наследия писателя, которая велась в течение последних десятилетий.

Завершение его почти совпало со 150-летием со дня рождения величайшего из русских сатириков, которое широко отмечалось в нашей стране. Наконец-то сооружен Салтыкову-Щедрину тот нетленный памятник – «не из камня, а из его же вещего слова», о котором давно мечтала русская общественность.

И хочется отметить тех, кто принимал деятельное участие в сооружении этого памятника.

Прежде всего главного редактора С. Макашина, возглавившего всю эту сложную работу и внесшего в нее огромный личный вклад, а также членов редколлегии А. Бушмина, В. Кирпотина, Е. Покусаева и К. Тюнькина, каждый из которых отдал рецензируемому изданию много времени и сил. Затем – большой отряд литературоведов, готовивших тексты для нового собрания сочинений Щедрина и комментировавших его произведения (фамилии их перечислялись в соответствующих разделах настоящей статьи).

И конечно, издательство «Художественная литература» (главный редактор А. Пузиков), сотрудников редакции русской классической литературы (заведующая редакцией Н. Акопова), осуществлявших непосредственную подготовку «щедринских» томов к печати, – В. Панова, С. Розанову, Т. Сумарокову, В. Фридлянд и Ю. Козловского.

Сейчас, разумеется, еще рано говорить о том, какое значение будет иметь новое собрание сочинений Салтыкова-Щедрина для дальнейшего развития той области нашего литературоведения, которая именуется «щедриноведением». Думается, однако, что оно будет способствовать дальнейшему серьезному исследованию творческого наследия писателя, в том числе таких его сторон, как поэтика Щедрина, его эстетические взгляды, литературно-критическая деятельность, творческая лаборатория сатирика и т. д. и т. п.

Уж такова диалектика взаимосвязи между различными сторонами филологической науки: успехи в изучении жизни и творчества того или иного писателя создают условия для выпуска подлинно научного собрания его сочинений; а выход в свет такого издания в свою очередь становится толчком к новым поискам, к исследованию новых граней его творчества.

Надо надеяться, что завершенное ныне собрание сочинений Салтыкова-Щедрина явится хорошей базой для подобных исследований.

Однако дальнейшее изучение наследия Салтыкова-Щедрина может стать по-настоящему плодотворным лишь при условии, что усилия многих литературоведов (живущих к тому же в разных городах) будут координированы и направлены на решение тех главных задач, которые стоят сейчас перед щедриноведением. И было бы очень правильно, если бы роль такого рода координатора взял на себя Институт русской литературы АН СССР, в котором хранится рукописное наследие Салтыкова-Щедрина. Хорошо бы систематически (хотя бы раз в два года) проводить «щедринские» научные сессии и материалы их публиковать в соответствующих сборниках. Ведь проводятся же у нас «пушкинские», «некрасовские», «толстовские», «чеховские» чтения! Почему же до сих пор нет «щедринских»?

Впрочем, «щедринские» научные сессии были: в год 150-летнего юбилея Салтыкова-Щедрина они состоялись в Ленинграде, Москве, Калинине, а также в Варшаве, Будапеште и некоторых других городах. Международный «щедринский» коллоквиум был проведен в Париже. Все это свидетельствует об интересе к творческому наследию Щедрина со стороны советских и зарубежных исследователей.

Нужно сделать так, чтобы интерес этот не остывал, а, наоборот, ширился, углублялся. Салтыков-Щедрин достоин того!

Нужно позаботиться и о привлечении в щедриноведение свежих сил, о подготовке молодых специалистов.

Нельзя забывать о том, что в конце концов неизбежно встанет вопрос о выпуске академического собрания сочинений Салтыкова-Щедрина, в которое должны войти абсолютно все редакции и варианты его произведений.

Впрочем, академическое собрание сочинений Щедрина – дело будущего.

Ну, а в ближайшее время?

В ближайшее время необходимо подумать о массовом собрании сочинений Салтыкова-Щедрина, цель которого будет состоять в том, чтобы лучшее из творческого наследия сатирика донести до самого широкого читателя. «Надо теперь приложить все усилия к тому, – сказал Луначарский в лекции о Щедрине, – чтобы это великое имя стало как можно шире и глубже известным» 7.

Выполнить этот наказ – наша задача.

  1. См. «Вопросы литературы», 1973, N 1. стр. 239 – 262.[]
  2. М. Горький, История русской литературы, Гослитиздат, М. 1939. стр. 273 – 274,[]
  3. «Вестник Европы», 1869, N 4, стр. 984 – 985.[]
  4. А. В. Луначарский, Собр. соч. в 8-ми томах, т. 1, » Художественная литература», М. 1963, стр. 278.[]
  5. См.: «Советская культура», 4 октября 1974 года.[]
  6. И. С. Тургенев, Полн. собр. соч. и писем в 28-ми томах. Письма, т. XI, «Наука», М. – Л. 1966, стр. 190.[]
  7. А. В. Луначарский, Очерки по истории русской литературы. «Художественная литература», М. 1976, стр. 299.[]

Цитировать

Николаев, Д.П. «Значение его сатиры огромно…» (К завершению нового собрания сочинений М. Е. Салтыкова-Щедрина) / Д.П. Николаев // Вопросы литературы. - 1979 - №7. - C. 234-251
Копировать