Судьба лермонтовских традиций

Т. П. Голованова, Наследие Лермонтова в советской поэзии, «Наука», Л. 1978, 192 стр.

Проблема преемственности литературных традиций, помогающая осмыслить природу столь активного воздействия прошлого на культурную жизнь наших дней, стала одной из актуальнейших.

Среди исследований, в которых разрабатывается эта тема, обращает на себя внимание книга Т. Головановой. В ней сделана попытка проследить жизнь лермонтовских традиций в широком историко-литературном контексте, начиная с рубежа XIX и XX веков и кончая поэзией наших дней.

Сопоставление исторически удаленных друг от друга этапов литературного процесса выдвигает перед исследователем совершенно особые задачи, решение которых позволяет наметить новые возможности типологического изучения литературы.

Углубленность в круг этих сложных вопросов, умение сочетать конкретные наблюдения с теоретическими обобщениями – основные достоинства рецензируемой работы, делающие ее современной и остропроблемной.

Опираясь на теоретические выводы В. Жирмунского, А. Бушмина, М. Храпченко, автор так формулирует свое понимание вопроса о движении литературной традиции: «Сознательное воспроизведение классических сюжетных ситуаций, популярных ритмико-интонационных фигур, мелодического рисунка какого-либо известного стихотворения… – все это следует рассматривать лишь как «рабочие детали» художественной системы того или иного писателя… Но не этими «памятными» ходами определяется поступательный процесс развития литературы, ее новаторство и традиции» (стр. 127). Выражение этого движения, по мысли автора, в глубокой генетической связи художественных систем, по-разному преломляющейся в практике каждого поэта.

Особенно убедительно этот тезис раскрывается в части, посвященной влиянию Лермонтова на творчество Н. Тихонова.

Очерчивая грани внутренней близости двух поэтов, выразившейся в том, что «с первых шагов своей литературной деятельности Н. Тихонов стремился найти эстетическое равновесие между «языком небес» и «языком земли»; в постоянном движении «ищущей мысли», в требовательных «поисках героя» (стр. 120, 119), исследователь выявляет те внутренние связи, которые позволяют говорить о правомерности сопоставления их поэтических миров. Эти выводы обосновывают переход к более узким сопоставлениям по темам, образам, отдельным мотивам, которые дают возможность увидеть не только движение и развитие традиции, но и творческий спор с ней у Н. Тихонова.

Однако несмотря на большое количество интересных наблюдений, главы исследования неравноценны по уровню разработки темы. Удачей можно считать главу, посвященную Н. Тихонову и Вл. Луговскому. Обстоятельно и подробно, но не всегда бесспорно рассматривается вопрос о продолжении и развитии лермонтовских традиций в творчестве А. Блока, С. Есенина, В. Маяковского.

Стремление автора выстроить максимально полную и непрерывную хронологическую линию движения традиций Лермонтова в поэзии XX века привело к тому, что в сферу его внимания вовлечены имена поэтов, чьи художественные системы лишь с большими натяжками можно прямо или опосредованно соотносить с творчеством Лермонтова. Так, по нашему мнению, недостаточно убедительно решается вопрос о традициях Лермонтова в художественной практике С. Есенина.

Вряд ли есенинское «Жизнь – обман с чарующей тоскою…» (1924) можно считать развитием темы лермонтовского стихотворения «И скучно и грустно». За внешним сходством мысли здесь стоят два далеких по складу внутренних мира, два несхожих эмоциональных настроя. Мотив «душевных невзгод» в данном случае не столько указывает на близость, сколько подчеркивает различия между художественными мирами поэтов.

Здесь, как нам представляется, происходит размывание теоретической позиции автора, единого критерия сопоставления, и на первый план выдвигаются явления периферийные – сравнение через общность темы, черту творчества, мотива, что противоречит установке и выводам самого же исследователя.

Та же теоретическая неопределенность дает себя знать и при обращении к творчеству М. Цветаевой, П. Антокольского, поэтов военных лет.

Кроме того, отождествление чрезвычайно существенных для осмысления творчества Лермонтова понятий «лермонтовский элемент» и «лермонтовский человек» привело к несоответствию исходных позиций и результатов исследования. В трактовке Т. Головановой «лермонтовский элемент» – замкнутая система внутренних оппозиций, нашедшая свое наиболее полное выражение в знаменитой поэтической формуле «странная любовь», которая несет в себе притяжение и отталкивание одновременно. Исследователь упускает из виду особую внутреннюю динамичность художественного мира Лермонтова, постоянную напряженность самоанализа, воплотившуюся не только в новых способах раскрытия психологии человека, но и в нервном, импульсивном процессе внутреннего роста самого писателя.

Говорить об идентичности героя Лермонтова и его авторского «я» можно лишь применительно к ранней лирике поэта. Все его дальнейшее творчество – это беспрерывно углубляющийся опор с «сыном века».

Подмена понятия «лермонтовский элемент» более частным привела к переходу с уровня анализа масштабных генетических связей на уровень узкоконкретных соответствий и сопоставлений.

Спорна и заключительная часть исследования, где проблема развития классической традиции трактуется автором скорее как духовная обращенность поэзии послевоенных лет к художественному опыту прошлого.

Хотя постановка вопроса о рождении особых форм бытования традиции в условиях нового времени является главным достоинством этой части, беглость сопоставлений и параллелей, декларативность и прямолинейность выводов не могут не вызвать сомнений и возражений.

Так, например, остается непроясненной до конца интересная мысль, высказанная в начале главы, о том, что, «кроме объединения и преобразования генетически разнородных элементов классического наследия, в современной поэзии происходит и разъединение аспектов преемственности» (стр. 178).

Книга Т. Головановой поднимает целый ряд еще недостаточно исследованных вопросов. Подтверждая свои наблюдения, касающиеся исторического развития преемственных литературных связей, конкретным анализом, автор очерчивает границы и формы бытования лермонтовского наследия в духовной жизни XX века.

Спорность отдельных положений, их теоретическая непроясненность – несомненно, не только упущение исследователя, но и отражение современного состояния изученности проблемы. Поэтому работу Т. Головановой следует рассматривать как заявку на интересную и актуальную тему.