Поэтическое слово у Твардовского

А только б некий луч

словесный

Узреть, не зримый

никому,

Извлечь его из тьмы

безвестной

И удивиться самому.

А. Твардовский

В 1955 году в журнале «Огонек» (N 43) появился цикл стихов А. Твардовского «Из лирики». Он мне очень понравился, и я написал рецензию – она была напечатана в N 12 «Знамени» того же года. Сама по себе рецензия эта не заслуживала бы упоминания, но с нее началось мое знакомство с Твардовским – по ее поводу с ним состоялся разговор.

Я писал, что поэт испытывает прилив новых сил, как будто собирается в дальнюю, неизведанную дорогу. Обращу внимание на два места – Твардовский их оспорил.

Первое – о языке.

«Поэт все время отдает предпочтение словам и выражениям, которые звучат наиболее естественно, разговорно: не «рассчитаться», а «сквитаться», не «с излишком», а «с лихвой», не «представляется», а «сдается», не «по отдельности», а «врозь», не «равен», а «ровня», вместо «не в состоянии» – «невмоготу», вместо «пора спать» – «на бок пора».

Второе место, с которым не согласился Твардовский, связано со стихотворной лесенкой и Маяковским. Мне показалось, что в стихотворении «Не много надобно труда…», говоря о мастерстве несерьезном, он имеет в виду Маяковского, его лесенку, «крутую, хотя и невысокую». И я за эту «лесенку» вступился.

Нас познакомили.

Твардовский отозвался о рецензии одобрительно: «Вы меня не хвалите, а толкуете». И тут же перешел к двум своим возражениям. Я записал все слово в слово.

– Во-первых, о языке. Вы пишете о двух рядах слов: не «по отдельности», мол, а «врозь». Но я могу и так, и так. Не нужно мне навязывать только крестьянский язык.

Во-вторых, о «лесенке». Я и не Маяковского имел в виду, а тех, кто ему подражает. Но вообще-то мы имеем право свободно и независимо относиться к Маяковскому – как он сам относился к своим предшественникам, более великим. Должно быть самое разное в поэзии. Например, Маяковский говорит, что ставит самое характерное слово в конце строки. Какая была бы бедность, если бы все делали только так! Пушкин, например, слово «Онегин» не зарифмовал…

Разговор этот происходил в декабре 1955 года. Вторая беседа, также дословно сразу же записанная, состоялась 2 марта 1957 года. Я поехал к Твардовскому домой. И здесь тоже я привожу текст беседы не полностью, а лишь те места, где речь идет о языке и стиле поэта.

Я спросил Твардовского, в чем он видит «сердцевину» мастерства. Он сказал:

– Если не доводить дело до совершенства, то стихотворство – занятие, недостойное мужчины. Если мы скажем, что поэзия – идеальный язык, а тот, на котором говорят, – несвершившийся, расклоченный, то поэзия отделяется от разговорной речи. Но поэзия и должна схватить сущее в разговорном языке. «Я вас любил: любовь еще, быть может…» – это не написано, это было, это записано. Современные многие стихи – не в том ладе, который живет в разговорной изустной речи. Во многие стихи я не верю, потому что они написаны. Маяковский – как бы я к нему ни относился – обладал естественностью разговорной речи, он понимал выгоду услышанного слова. «Вы ушли, как говорится… Класс-то жажду заливает квасом? Класс – он тоже выпить не дурак».

Нельзя втягиваться в специфику птичьего языка поэзии. Сама по себе она неправомерна без того, что творится вокруг.

Поэт вообще не может без языка, приобретенного с молоком матери. Важно иметь хороший подвой. А к нему можно иметь утонченный привой. Межеумочная среда рождает людей без чувства языка. А ведь каждое слово – это образ…

Мысль Твардовского сводится к тому, что язык поэзии не может быть отделен от живой, естественной разговорной речи; и в то же время он должен быть свободен от растрепанности, от житейского мусора, от общих слов, казенных оборотов. Поэзия – это не сам язык, но «сущее» в нем.

В поэме «За далью – даль», в главе «С самим собой», сказано так: «Беспротокольный склад речей» (III, 252) ¹. А в своей «Автобиографии» Твардовский пишет о «чувстве полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся, непринужденной форме изложения» (I, 26).

Есть поэты, которые все время стремятся выразиться так, как никто до них никогда не выражался. Твардовский, наоборот, любит сказать так, «как говорится».

Его речь пересыпана пословицами. Тут, однако, сразу же нужно сделать одну существенную оговорку. Если представить себе поэтическую речь Твардовского в виде реки, то пословица будет лишь одним из ручьев, вливающихся в эту реку. Вспоминаются его стихи о Волге в поэме «За далью – даль».

Семь тысяч рек,

Ни в чем не равных:

И с гор стремящих бурный бег,

И меж полей в изгибах плавных

Текущих вдаль – семь тысяч рек

1. Произведения А. Твардовского цитируются по его собранию в шести томах, выходящему в «Художественной литературе» с 1976 года. Указываются том и страница.[↩]