Журнал украинских литературоведов
«Радянське літературоэнавство» («Советское литературоведение») – орган Інституту літератури им. Т. Г. Шевченка АН УРСР та Спілки письменників України, Київ, 1959, NN 1 – 6; 1960, NN 1 – 6.
Для всякого убежденного и желающего убеждать писателя-вопрос о том, есть ли у него читатель, где он и как к нему относится, есть вопрос далеко не праздный», – писал М. Е. Салтыков-Щедрин в «Мелочах жизни». В наше время сложились совершенно новые отношения между писателем и читателем, но и сейчас вопросы эти звучат не менее, если не более, актуально. И думается, не только для писателя, но и для каждого журнала. В конечном счете, говоря о том, нашел ли тот или иной журнал свое лицо, занимает ли о» определенное место в литературном процессе, мы как раз и стремимся ответить да «далеко не праздные» вопросы о читателе: есть ли он у журнала, как к нему относится, кто он – этот читатель?
Ответить на них, однако, часто оказывается не так уж и легко, нередки здесь споры. Такой спор, например, все время пробивается наружу в отчетах о читательских конференциях украинского журнала «Радянське літературознавство», систематически публикуемых им в разделе «Хроника». Из многочисленных откликов, оценок, пожеланий, критических замечаний вырисовываются две точки зрения. Ориентироваться ли журналу только на специалистов, научных работников, студентов-филологов, оставаясь при этом тем, чем был его предшественник – «Ученые записки Института литературы имени Т. Г. Шевченко АН УССР», – узко академическим изданием, занимающимся в основном опубликованием диссертационных работ? Или отходить от этих традиций, стремиться стать подлинно современным научным журналом, брать курс на более тесную связь с актуальными проблемами литературного и научного развития, с потребностями общественной жизни, а значит – и на более широкую читательскую аудиторию?
Безусловно, при столкновении столь «оголенных» формулировок решение вопроса выглядит довольно просто. В практике же работы журнала дело обстоит сложнее, как сложнее оказывается и сама проблема современности для издания типа «Радянського літературознавства». Спор о читателе теснейшим образом связан с тем, какая тенденция становится ведущей в деятельности редакции, в какой мере главное направление журнала, его «лицо», определяется насущными задачами современной литературы и литературной науки.
И здесь, очевидно, ответ надо искать в характере основных разделов «Радянського літературознавства», некоторых наиболее типичных статей и материалов. Знаменательно, что главным постоянным разделом в журнале стал раздел «Теория и история литературы». Возможности для того, чтобы вести его интересно, на хорошем научном уровне, у «Радянського літературознавства» большие. Вспомним, что украинским литературоведам оказалось под силу создание двухтомной «Истории украинской литературы», положительно оцененной общественностью; вспомним, что в республиканском Институте литературы создан отдел теории литературы. Силы, таким образом, есть немалые.
И журнал в общем использует эти силы широко и умело, ставя на своих страницах важные вопросы теории социалистического реализма, идейности и народности литературы, смело обращаясь к сложным и актуальным проблемам современной эстетики.
Среди материалов такого рода безусловно выделяются большое исследование Л. Новичепко «О богатстве художественных форм и стилей в литературе социалистического реализма» (1959, NN 3, 4) и статья Н. Шамоты «Современный человек и современная литература» (1959 N 5), – выделяются и широким эстетическим кругозором авторов, и их пристальным вниманием к насущным вопросам теории и практики современной литературы, и четкостью идейных и художественных позиций.
Статья Л. Новиченко – пока едва ли не единственная работа, где на богатом конкретном материале сегодняшней многонациональной советской литературы рассматривается одна из принципиально важных проблем теории социалистического реализма – проблема многообразия форм и стилей.
Внешне мало похожа на традиционную «теоретическую» работу статья Н. Шамоты. Это скорее написанные в свободной манере заметки о различных явлениях современного искусства. Материал, привлекаемый автором, чрезвычайно разнообразен: стихи А. Твардовского и книга У. Сарояна «Приключения Весли Джексона», «Судьба человека» М. Шолохова и польский документальный фильм, высказывания К. Паустовского, И. Эренбурга о литературе и роман В. Кочетова «Братья Ершовы»… Но все эти факты крепко спаяны авторскими размышлениями, теоретическими обобщениями. Верный темам, которые он разрабатывает в последние годы, Н. Шамота и здесь рассматривает актуальные вопросы о роли искусства и свободе творчества в классовом обществе, об отражении литературой противоречий действительности, о гуманизме советской литературы и ее враждебности буржуазному индивидуализму, о социальных и морально-этических критериях в оценке героев книг. Статья привлекает не только логикой научных суждений, но и – что особенно важно в такой работе – ясно выраженной авторской заинтересованностью, полемичностью тона. Перед нами хороший пример боевой, наступательной «критической публицистики».
Стремление связать теоретические размышления с некоторыми проблемами современного живого литературного процесса в той или иной степени чувствуется и в ряде других работ» хотя не все авторы успешно справляются с этой задачей. Несомненно, актуальны вопросы, к которым обращаются в своих статьях, скажем, И. Дзеверин – «О специфике художественного сознания в свете ленинской теории отражения» (1959, N 2), Л. Иванов – «К вопросу об истоках социалистического реализма в литературе зарубежных стран» (1959, N 3), В. Мазепа – «В. И. Ленин о роли мировоззрения в художественном творчестве» (1960, N 2). Авторы их проявляют хорошую теоретическую эрудицию, высказывают ряд интересных мыслей. И все же этим работам во многом вредят элементы комментаторства, описательное, исследователям подчас недостает наступательности, целеустремленности, если угодно – научного темперамента там, где речь заходит о сегодняшних проблемах. К тому же в попытках связать теоретическую тему с современностью порой чувствуется некоторая прямолинейность, искусственность (см., например, статью О. Одинцова «Г. В. Плеханов о категориях эстетики», 1960, N 3); здесь нужно больше тонкости в анализе, больше доказательности и научной углубленности.
Важной, к тому же очень мало разработанной проблеме посвящена статья Г. Вязовского «Литературоведение и психология творчества» (1960, N 4). Она, правда, страдает характерным для появляющихся в последнее время подобных статей недостатком – чрезмерным обилием общих истин о значении психологии творчества и призывов заниматься ею. Но есть в статье и дельные, интересные мысли, например, о том, что с психологией творчества неразрывно связана проблема психологии восприятия художественного произведения, воздействия искусства на человека, Эти вопросы заслуживают серьезной разработки.
Занимаясь проблемами эстетики социалистического реализма, редакция журнала ведет борьбу с нашими идейными противниками за рубежом, в частности с реакционными буржуазными теоретиками.
М. Коцюбинская в статье «Игра с текстом» и научный анализ» (1959, N 2) убедительно раскрывает методологическую порочность формалистических принципов анализа текста, на которых зиждятся некоторые школы современного зарубежного литературоведения. Статья Б. Минчина «Когда исчезает образ…» (1960, N 1) посвящена критике буржуазных эстетических теорий, отрицающих художественный образ как отражение объективной действительности, разрушающих его. Напрасно только Б. Минчин прибегает иногда к слишком прямолинейным обобщениям и выводам. Вряд ли можно, например, выступления всех без исключения представителей идеалистической эстетики прямо связывать с тем, что «капитализм заинтересован в создании неверной, извращенной картины жизни»; думается, причинные связи выступают здесь нередко в гораздо более сложной, опосредствованной форме.
Работа Е. Старинкевич «Проблема литературных родов и видов в трудах современных зарубежных теоретиков» (1959, N 6) привлекает тем, что критик убедительно, со знанием дела доказывает несостоятельность буржуазных теорий в этой области. Е. Старинкевич детально рассматривает, в частности, две работы: «Эпос и драма (Попытка определения их сущности)» В. Флемминга и «Искусство драмы» Р. Пикока. Исходные позиции обоих теоретиков (как и ряда других упоминаемых в статье авторов – У. Прайса, Л. Левисона, Д. Г. Лоусона), казалось бы, существенно разнятся, однако и поклонника традиционной поэтики Флемминга, и Пикока, ломающего каноническую теорию родов, роднит – к такому выводу приходит Е. Старинкевич – нейтрализм, нежелание и неумение раскрывать идейный, – социальный смысл явлений искусства и категорий эстетики, в том числе понятий родов и видов. Не отступая с принципиальных научных позиций, без малейших скидок критикуя ложные теории, Е. Старинкевич вместе с тем умеет выделить в работах зарубежных исследователей то, что заслуживает нашего внимания (в частности, отвечают, по ее мнению, общим тенденциям развития современного прогрессивного искусства мысли Пикока о «расшатывании» жанровых перегородок и взаимопроникновении родов и видов).
К сожалению, менее активно, чем против буржуазного литературоведения, выступает «Радянське літературознавство» против ревизионизма в литературной науке и эстетике. Если не считать элементов полемики с ревизионистами в упоминавшихся уже работах В. Мазепы, И. Дзеверина и некоторых других, за последние два года в журнале была напечатана лишь одна статья М. Гончаренко «Против ревизионизма в эстетике», специально посвященная этим вопросам (1959, N 1), К тому же статья эта уязвима во многих отношениях.
М. Гончаренко верно говорит о ревизионистском характере концепций Г. Лукача, И. Видмара, А. Лефевра, Р. Зиманда, но беда в том, что его статья не добавляет ничего нового к тому, что уже было сделано в критике ревизионизма другими авторами. Совершенно не может удовлетворить «позитивная», так сказать, программа критика, то есть та часть статьи, где делается попытка сформулировать основные положения теории социалистического реализма; автор ограничивается здесь самыми общими словами.
Несомненная заслуга журнала, одно из проявлений его стремления активно вмешиваться в современный литературный процесс – большое внимание к вопросам мастерства. Редакция стремится охватить два основных аспекта этой проблемы, предоставляя, с одной стороны, страницы журнала для теоретических размышлений о природе самого понятия «мастерство», с другой – публикуя материалы, содержащие конкретно-художественный анализ определенных литературных явлений, разработку отдельных вопросов мастерства.
А. Барсук в статье «О художественном мастерстве» (1960, N 2) поставил перед собой задачу рассмотреть основные проблемы, связанные с самой сущностью художественного мастерства. «Неверно, что может быть искусство идейное и безыдейное, тенденциозное и безразличное. Есть только одно искусство – то, которое имеет право называться искусством, и оно всегда идейное, проблемное и другим быть не может по самой своей сути», – так формулирует А. Барсук свой главный тезис. Развивая его, автор выступает против узкого подхода к мастерству как ремеслу, против попыток связать эту проблему лишь с категорией формы художественного произведения, отмежевать от таких понятий, как идейность, партийность.
Редакция сопроводила выступление А. Барсука примечанием о том, что оно содержит «ряд дискуссионных положений». Однако в статье, на наш взгляд, кроме спорного, немало и явно путаного, идущего вразрез даже с исходными тезисами самого автора (не говоря уже о чрезмерной категоричности и недостаточной доказательности ряда тезисов). Это бросается в глаза, например, и анализе романов В. Кочетова «Братья Ершовы» и Ф. Абрамова «Братья и сестры». Мысль критика такова: произведение В. Кочетова в идейном отношении весьма насыщенно и интересно, но «идеи не всюду до конца растворились в живом действии», поэтому перед автором стоит задача «подтянуть образность до идейности»; в романе же Ф. Абрамова перед нами обратная картина – писатель «мыслит именно и только образами», но художественность его книги «выросла бы, если бы каждый образ, каждая сцена были проникнуты, обогащены, одухотворены глубже и эмоциональнее осознанной идейностью».
Автору статьи кажется, что «эти два примера наглядно подтверждают нерушимую связь и полную зависимость художественности как от содержания, так и от формы, как от идейности, так и от образности…» На самом же деле получается нечто иное. Если на минуту представить, что писатель «лаконичными пластическими средствами лепит… индивидуальные образы и образы крестьянской массы, выразительно характеризует обстановку», что он «хорошо знает описываемую им действительность», а герои «выхвачены им из самой жизни», и при этом все-таки нельзя говорить о художественности произведения, то не превращается ли мастерство – вопреки тезису исследователя – просто в сумму литературных приемов? Если хорошо «знать жизнь», уметь «выхватывать» из нее образы героев, индивидуализировать их и т. д., можно, вовсе обходя такие понятия, как содержание, идейность, то где же она, связь мастерства с идейностью?
Думается, что редакция, чувствовавшая, судя по примечанию, эти слабости в статье А. Барсука, должна рассматривать его выступление лишь как начало серьезного обсуждения теоретических проблем художественного мастерства.
Из материалов более конкретного характера следует отметить серию статей В. Иванисенко о лирике. Его большая работа «Особенности реалистической типизации в лирике» (1959, NN 1, 2) и размышления о композиции лирического произведения (1959, N 6) привлекают ясностью эстетической позиции автора. Широко обращаясь в обеих статьях к современному материалу, в первую очередь к украинской лирике, критик весь свой исследовательский и публицистический пафос направляет против «облегченного» отношения к лирике как к жанру, для которого эстетические законы якобы не писаны. Последовательно проводя мысль об общности основных принципов типизации в лирике, эпосе и драме (что не исключает, разумеется, специфики, которой В. Иванисенко уделяет серьезное внимание), автор выступает против таких грехов лирической поэзии, как бездумная описательность, иллюстративность, мелкотравчатость. Теория здесь органически сливается с самыми насущными вопросами литературной практики, научность и актуальность идут рука об руку.
Эта тенденция, нам кажется, несмотря на отдельные слабости и неудачи, присуща всей теоретической части раздела «Теория и история литературы», и именно она в значительной степени (ведь речь идет об одном из ведущих разделов!) определяет облик журнала.
Своеобразно проявляется эта тенденция в исторической части раздела «Теория и история литературы». Очевидно, нет нужды доказывать, что усиленное внимание журнала к современности ничего общего не имеет с пренебрежением к вопросам истории литературы. И очень хорошо, что на страницах «Радянського літературознавства» историко-литературные материалы занимают большое и важное место. Стремление журнала быть и здесь актуальным находит свое выражение прежде всего в современной позиции при оценке явлений прошлого, в преимущественном интересе к самым сложным, наименее разработанным вопросам истории литературы, правильное решение которых имеет принципиальное значение для сегодняшнего дня.
С этой точки зрения весьма интересны, скажем, исследования о творчестве классиков литературы: статьи Д. Чалого о развитии реалистического метода в творчестве Н. Гоголя (1959, N 2), А. Недзвидского об украинских литературно-журнальных и издательских связях Марко Вовчка в 60 – 70-хгодах (1959,N 6), Н. Надъярных о новеллах М. Коцюбинского 1906 – 1912 годов (1960, N 6) и даже работы о более давних явлениях литературы, например, статьи С. Пинчука «Козацкие летописи XVII столетия о Богдане Хмельницком» (1959, N 1), С. Попеля «К истории издания «Кобзаря 1860 года» (1960, N 4) и др.
О боевой, активной позиции «Радянського літературознавства» в вопросах истории литературы свидетельствует и ряд материалов, направленных против зарубежных фальсификаторов наследия классиков украинской литературы, в первую очередь – против украинских буржуазных националистов, тщетно пытающихся исказить, пригладить, извратить взгляды и творчество великих украинских писателей, а то и сделать их чуть ли не своими «союзниками». Таковы статья И. Басса «Новоявленные фальсификаторы наследия Ивана Франко» (1959, N 3), разоблачающая заокеанских «украинских литературоведов» типа Д. Чижевского и В. Дорошенко, статья Е. Кирилюка (1961, N 1), направленная против махрового националиста Л. Белецкого и подобных ему зарубежных издателей Т. Г. Шевченко, чья псевдонаучная «деятельность» проникнута слепой ненавистью к украинскому народу, его литературе, к творчеству великого Кобзаря.
Очень важно отметить, что журнал не ограничивается освещением лишь истории украинской литературы. В частности, большое внимание здесь уделяется творчеству русских классиков. Продуманность и обстоятельность чувствуется в подборе материалов, посвященных 100-летию со дня рождения А. П. Чехова (1960, N 1). Особого внимания заслуживают статьи Н. Крутиковой «К вопросу о литературном окружении А. П. Чехова» (опубликованная в следующем номере, она тем не менее прямо связана с чеховским юбилеем) и В. Романенко «А. П. Чехов о тенденциозности литературы». Немало интересных фактов и наблюдений в статьях, приуроченных к 50-летию со дня смерти Л. Толстого (1960, N 6), особенно в работах Ю. Янковского – «И. Франко о Льве Толстом» и Т. Резннченко – «К вопросу о связях Л. Толстого с Украиной».
Читатели, в том числе и русские исследователи, найдут для себя много полезного в упоминавшейся выше работе Д. Чалого о Гоголе, в статье И. Бажинова «Становление реализма в прозе Бунина» (1959, N 6) – одной из немногих попыток разобраться в сложном творчестве этого писателя, в исследовании И. Бутской «А. М. Горький в журнале «Жизнь» (1960, N 6), в ярко написанной статье П. Колесника «Сила художественного слова» (1960, N 6), содержащей глубокий анализ шолоховской «Поднятой целины».
Много внимания уделяется в журнале проблеме творческих связей и взаимовлияний украинской литературы с литературами других народов, прежде всего русского.
Такие материалы, как статьи В. Марцинкевич «Жизнь Клима Самгина» и «День отца Сойки» (1960, N 3), Б. Деркача «А. П. Чехов и C. В. Васильченко» (1960, N 1), 3. Кирилюк «О. М. Сомов» (1960, N 5), Л. Федосова «Гоголевские и щедринские традиции в сатире И. С. Нечуя-Левицкого» (1960, N 6), открывают – хотя и не все одинаково успешно – некоторые новые стороны русско-украинских связей и взаимовлияний. Интересны также сообщения Я. Яремы «Иван Франко и творчество Генриха Гейне» (1960, N 1), Г. Васильковского о творческой дружбе между Гоголем и Мицкевичем (1960, N 1), статья болгарского ученого Георги Х. Димова об исследователе русско-болгарских и украинско-болгарских связей Иване Шишманове (1960, N 4),
Нельзя не заметить, однако, что большинство материалов, посвященных творческим связям и взаимовлияниям братских литератур, страдает по меньшей мере одним из двух характерных недостатков. Один из них – рассмотрение проблемы взаимовлияния двух художников изолированно от всего литературного процесса, от других связей и влияний. От этого не свободны даже хорошие в целом статьи В. Марцинкевич и Б. Деркача. Об исследовании Н. Вишневской «Творчество ТТ. Тычины 30-х годов и русская литература» (1959, N 4) этого не скажешь, – здесь довольно полно воссозданы особенности литературного процесса 30-х годов, приведено множество фактов о творческих связях П. Тычины со всей русской советской литературой. Слабость статьи Н. Вишневской в другом: попытки автора проследить непосредственное влияние на Тычину крупнейших русских писателей не всегда успешны. Трудно принять всерьёз утверждение о том, будто тесная связь Тычины с газетой – «лучшее доказательство благотворного влияния на украинского поэта традиций Маяковского», или что украинский поэт, «как и Маяковский», создавал большую лирику социалистического реализма «на основе обычных «будничных» явлений жизни и выдающихся политически-актуальных событий. Но почему эту типичную для всей советской поэзии черту мы должны связывать только с именем Маяковского?
Тенденция выискивать в первую очередь – прямые образные параллели и текстуальные совпадения проявляется в статье М. Радецкой «Котляревский и Гоголь» (1959, N 2). Вся работа пестрит не очень убедительными формальными сопоставлениями примеров из произведений обоих писателей.
Принципиальное значение, на наш взгляд, имеет появление статьи Л. Коваленко «В братской семье» (1959, N 4), хотя она, пожалуй, и слишком информационна. Хочется верить, что за ней последуют глубокие исследования о творческих связях украинской советской литературы с литературами братских народов нашей страны.
Одной из важнейших проблем марксистско-ленинской истории литературы является оценка современным советским литературоведением тех или иных сложных, противоречивых явлений литературы прошлого. Не секрет, что после того, как в истории литературы был восстановлен ряд несправедливо забытых писателей, нередко случалось так, что они не получали в нашей печати принципиальной, объективной оценки. Отдельные исследователи в пылу «всепрощения» становились на позиции объективизма, замазывания противоречий, колебаний, а то и идейных срывов в деятельности тех или иных литераторов.
С этой точки зрения вызывает интерес выступление журнала по поводу оценки наследия украинского писателя А. Чайковского (1857- 1935). Некоторые повести и рассказы А. Чайковского представляют определенную ценность: в них мы находим разоблачение социального строя буржуазной Западной Украины. Эти книги остались в истории литературы и заслуживают внимания читателя. Но нельзя забывать о том, что А. Чайковский до конца жизни так и не понял необходимости классовой борьбы ‘и социальной революции для подлинного освобождения трудящихся. Писатель не принял Великой Октябрьской социалистической революции, более того, отравленный ядом буржуазно-националистической идеологии, А. Чайковский стал активным деятелем националистической контрреволюции на Украине.
Все эти весьма и весьма существенные обстоятельства подробно рассматривает в своей статье «Объективность или объективизм?» (1960, N 1) В. Беляев, упрекая Ю. Мельничука, автора работ об А. Чайковском, в том, что он недостаточно глубоко разобрался в деятельности писателя. Правда, В. Беляев, на наш взгляд, прибегает порой к неоправданно резким и категорическим утверждениям (нельзя, например, согласиться с тем, будто «Ю. Мельничук, к сожалению, не всегда проявляет… бдительность, партийную требовательность при рассмотрении сложных историко-литературных явлений», – для такого обвинения нет никаких оснований). Но в целом его статья является свидетельством правильной позиции журнала, стремящегося быть современным в вопросах истории литературы, ставить их четко и остро.
Конечно, на пути к осуществлению этого стремления стоит пока еще немало препятствий в виде таких недостатков раздела истории литературы, как бескрылая описательность, дурной «академизм» некоторых работ, диссертационность в худшем смысле этого слова, когда видно, что единственным поводом к появлению статьи на страницах журнала была необходимость для автора опубликовать часть диссертации. С этими отжившими традициями «ученых записок» редакции следует бороться весьма решительно.
Бросается в глаза еще один очень существенный недостаток этого раздела – едва ли не полное отсутствие материалов по истории украинской советской литературы. Кроме упоминавшейся статьи Н. Вишневской о П. Тычине, можно еще назвать лишь юбилейные материалы о М. Рыльском и А. Белецком (авторы С. Крыжановский и Н. Гудзий), литературный портрет П. Лисового, написанный В. Власенко, и статью К. Фроловой «Произведения о «дымовщине» и «Бурьян» А. Головко» (1960, N 5). Стоит ли доказывать, что этого крайне мало!
Следует сказать о внимании «Радянського літературознавства» к проблемам истории журналистики и книговедения. В, разделе «Из истории украинской журналистики» найдем две содержательные статьи: П. Федченко о журналистской деятельности М. Максимовича (1959, N 1) и О. Бабышкина об украинском сатирическом журнале «Шершень» (1959, N 4), под рубрикой «Проблемы книговедения» – сообщение Г. Коляды о деятельности первопечатника Ивана Федорова во Львове (1959, N 6). Жаль, что материалы обоих этих разделов давно уже не появлялись на страницах журнала, между тем они, без сомнения, могут вызвать значительный интерес довольно широких кругов исследователей литературы и книголюбов не только на Украине, но и за ее пределами.
На такое же внимание всесоюзного читателя-специалиста с полным правом может претендовать, думается, и раздел «Публикации и сообщения», один из интереснейших в журнале. Из номера в номер здесь раскрываются новые страницы истории русской, украинской и других литератур. Не публиковавшиеся до сих Пор автографы Т. Шевченко, новые материалы к его биографии, творческой и общественно-политической деятельности; неизвестное предисловие И. Франко к переводу отрывка из «Искушения святого Антония» Флобера, его письма к украинскому историку литературы, этнографу и публицисту Ю. Яворскому; комментарий: к малоизвестной статье А. Писемского о М. Вовчок; письма М. Старицкого, М. Кропивницкого, украинского поэта В. Самийленко, Остапа Вишни, известных украинских советских драматургов И. Микитенко и И. Кочерги; ранние стихотворения украинских советских писателей И. Кулика и М. Ирчана; сообщение о В. Брюсове как переводчике украинских поэтов; отклики из ряда российских газет на смерть Леси Украинки; материалы из истории украинско-башкирских, украинско-эстонских и украинско-молдавских литературных связей… Мы назвали лишь часть публикаций, обогащающих историка литературы новыми фактами, расширяющих его научный кругозор.
То же можно сказать и о разделе «В творческой лаборатории писателя». Здесь читатель найдет интересный литературный этюд А. Ставицкого «В пуще» Леси Украинки» (1959, N 3) и обстоятельное исследование Е. Старинкевич о двух вариантах популярной пьесы украинского советского драматурга М. Кулиша «97» (1959, N 5). Заметим, кстати, что хотелось бы видеть в журнале и статьи о мастерстве критического анализа, о творческой лаборатории ученого – исследователя литературы. Практика классической и современной украинской критики дает в этом отношении интереснейший и богатый материал.
Несомненный интерес для текстологов, даже не занимающихся специально украинской литературой, представляет раздел «Вопросы текстологии». За последнее время здесь опубликован ряд содержательных исследований (статьи И. Дьяченко «Цикл памфлетов «Маяковская галерея» в N 5 за 1959 год и в N 6 – В. Бородина «Текстологический анализ поэмы Т. Г. Шевченко «Наймычка»), а также полемических материалов по коренным, принципиальным вопросам, связанным с научным изданием произведений классиков, – выступления С. Зубкова и Д. Чалого «Текстологические принципы издания произведений Г. Ф. Квитки» (1959, N 1) и Н. Калениченко «Проблемы научного издания произведений М. Коцюбинского» (1959, N 2).
Что можно сказать об отделе библиографии? Хорошо, что появляется он систематически и ведется разнообразно, – здесь находим отклики не только на книги, вышедшие на Украине, но и на работы русских советских литературоведов, ученых братских республик, зарубежных исследователей. Хорошо, что среди рецензий – не редкость серьезные, интересные по форме выступления, авторы которых, оценивая рецензируемую книгу, высказывают одновременно и собственную точку зрения на предмет; таковы, на наш взгляд, рецензии И. Светличного на книгу И. Дзюбы «Обыкновенный человек» или мещанин?» (1960, N 1), В. Ружины на сборник «Маяковский и Украина» (1960, N 1), А. Белецкого на книгу А. Дея «Украинская революционно-демократическая журналистика» (1960, N 2), А. Халимончука на исследование Ю. Ивакина о сатире Шевченко (1960, N 2), В. Сахновского-Панкеева на книгу К. Сторчака «Вопросы поэтики драмы» (1960, N 2), П. Вербицкого на работу польского ученого Г. Маркевича о романе Б. Пруса «Кукла» (1960, N 3), -список этот можно было бы продолжить.
Однако можно составить и другой (пусть значительно меньший) список рецензий комментаторских, не дающих ничего ни уму, ни сердцу, рецензий-аннотаций. Назовем только две из них – В. Антоненко на сборник работ Тодора Павлова (1960″, N 1) и Г. Сидоренко на книгу Н. Шамоты «Талант и народ» (1959, N 6). И ведь обе они посвящены чрезвычайно важным вопросам – вопросам теории социалистического реализма.
Нельзя не помянуть добрым словом довольно многочисленные в журнале материалы сугубо библиографического характера: годовые списки книг по украинскому литературоведению, составленные Л. Беляевой (1959, N 3; 1960, N 3), работы И. Бойко «Украинские литературные альманахи и сборники XIX – начала XX ст. (до 1917 года включительно)» (1959, N 4) и Н. Стучевской «Шиллер в украинских переводах» (1959, N 1). Авторы их и журнал делают большое и очень полезное для литературной науки дело.
Есть в «Радянському літературознавстві» еще один раздел, появление которого на страницах «академического» журнала – факт радостный и симптоматичный, также свидетельствующий о стремлении редакции к активности, наступательности. Мы имеем в виду раздел «Дискуссии и обсуждения». Жаль только, что редакции явно недостает терпения и последовательности, чтобы продолжать, развивать начатый разговор и тем более доводить его до конца. Ведь,, скажем, упоминавшаяся выше статья Н. Калениченко «Проблемы научного издания произведений М. Коцюбинского» публиковалась в порядке обсуждения, о чем свидетельствует редакционное примечание к ней. Однако за прошедшие два года журнал так и не вернулся к вопросам, затронутым Н. Калениченко.
Другой пример. В N 2 за 1959 год была напечатана под рубрикой «Дискуссии и обсуждения» статья С. Крыжановского «О предмете, методе и задачах истории литературы».
Автор, один из редакторов вышедшей недавно «Истории украинской советской литературы», делился своими мыслями о принципах создания марксистско-ленинской истории литературы. Казалось бы, начат серьезный разговор. Получилось, однако, не совсем так. Лишь в N 5 за 1959 год появилась статья Д. Чалого «К вопросу о периодизации украинского литературного процесса», автор которой высказывал свои соображения об одной из проблем, затронутых в статье С. Крыжановского, но… без ссылок на нее. В N 1 за 1960 год со статьей, посвященной периодизации истории украинской литературы, выступает И. Чапая. И опять – ни слова о вопросах, поднятых С. Крыжановским и Д. Чалым! Редакционной коллегии не удалось организовать настоящее, деловое обсуждение. Разумеется, периодичность журнала – он выходит раз в два месяца – несколько усложняет ведение дискуссии, – усложняет, но все же не делает невозможным.
Итак, широкий тематический диапазон, смелое обращение к сложным, порой неразработанным и спорным теоретическим проблемам, умение в большинстве случаев тесно связывать их с литературной практикой, активная современная позиция в вопросах истории литературы – вот главная тенденция в поисках украинского литературоведческое журнала.
И уж если вести разговор о специалистах-литературоведах, критиках и историках литературы как об основной читательской базе «Радянського літературознавства» (а это в общем вполне естественно и закономерно), то следует, нам кажется, говорить о решительном расширении этой базы. Научный уровень журнала, активность его позиции, актуальность проблематики – в лучших его материалах, широкий круг авторов (здесь выступают литературоведы и критики со всей Украины, ученые из других советских республик, зарубежные авторы), – все это дает основания думать, что «Радянське літературознавство» может стать изданием, интересным и необходимым каждому специалисту-литературоведу.
Нельзя, однако, забывать о специфике литературной науки, специфике, связанной с огромной массовостью и, так сказать, общедоступностью ее предмета – литературы, И это открывает широкие возможности для укрепления связей такого журнала, как «Радянське літературознавство», с более массовым читателем. Нет сомнения, что даже среди десятков миллионов самых «рядовых» любителей литературы – не говоря уже о писателях, о начинающих литераторах, о библиотекарях – всегда найдется, особенно в наше время, немало таких, которых волнуют «специально» литературоведческие проблемы.
А если журнал к тому же из номера в номер будет публиковать и материалы о самых острых, самых насущных проблемах современного литературного процесса, статьи о новых книгах, посвященных нашим дням, обзоры новинок и т. п., то число его читателей-друзей вырастет еще больше. И спор, о котором шла речь в начале наших заметок, окажется решенным окончательно. Вот почему радует, что в последнее время в «Радянському літературознавстві» такие материалы появляются все чаще.
Назовем прежде всего три годовых обзора украинской литературы за 1959 год – образцы весьма дефицитного, как известно, критического жанра. «Заметки о журнальной поэзии 1959 года» С. Крыжановского (1960, N 1), несмотря на некоторую внешнюю локальность (автор не говорит об огромном количестве вышедших за год в республике поэтических книг), дают тем не менее довольно полное и ясное представление о состоянии сегодняшней украинской поэзии, о тенденциях ее развития, о наиболее ярких именах и явлениях. Критику удалось нащупать главное, выделить самые животрепещущие проблемы современного поэтического слова, удалось взглянуть на сегодняшнюю украинскую поэзию широко, масштабно, избежав при этом рокового для обозревателя стремления сказать обо всем.
Теми же в основном качествами отличается и статья Е. Старинкевич «Современная тема в украинской драматургии 1959 г.» (1960, N 2). Особенно привлекает пристальное внимание автора к художественному уровню анализируемых пьес, к вопросам драматургического мастерства. Вместе с тем не все положения и оценки Е. Старинкевич представляются бесспорными. Когда критик, развивая верное замечание о том, что у драматурга, по сравнению с романистом, ограниченное во времени и пространстве поле деятельности, утверждает: «Ему недоступен широкомасштабный, экстенсивный охват действительности во времени, пространстве и во всем многообразии социальных отношений и форм человеческой деятельности», – то такой вывод нам кажется поспешным, отнюдь не вытекающим ни из законов драматического искусства, ни из особенностей его развития на современном этапе. Удивляет и половинчатая оценка, которую Е. Старинкевич дает, например, пьесе С. Голованивского «Далекое эхо»: довольно точно определив основные идейные и художественные просчеты драматурга, почти совершенно сводящие на нет исходное благородство его замысла, критик, однако, считает возможным говорить о том, будто семейная драма «мастерски воспроизведена С. Голованивским».
Еще больше спорного в статье Н. Сиротюка «Современная тема в украинской прозе 1959 года» (1960, N 3). Но здесь дело уже не столько в отдельных положениях и конкретных оценках (хотя, скажем, трудно согласиться с Н. Сиротюком там, где он безоговорочно называет » роман Н. Руденко «Последняя сабля»»свежим и интересным явлением нашей прозы»), сколько в подходе автора к анализу литературного процесса в целом. Анализ этот, к сожалению, довольно поверхностен, а выводы из него неубедительны. Характерно, что критик приступает к этим выводам уже в самом начале статьи, наперед предлагая поверить ему, что «в прозе прошлого года властно господствует дух социалистической современности, дух наших героических будней», что «в лучших повестях и романах созданы привлекательные образы энтузиастов коммунистического строительства» и т. д. И вдруг в самом конце статьи – неожиданно резкий упрек украинским прозаикам в слабом мастерстве, – упрек, весьма мало подготовленный всем предшествующим ходом рассуждений.
Тем не менее очень хорошо, что жанр обзора занимает на страницах «Радянського літературозвавства» весьма заметное место. Только за минувший год, кроме названных уже обзоров поэзии, драматургии и прозы, были опубликованы еще статьи Б. Минчина о сатирическом журнале «Перец» (N 5) и И. Басса «Литература переднего края» (N 3) – попытка обзора очерков о бригадах коммунистического труда.
А наряду с обзором находим и проблемные заметки об украинской прозе Л. Санова «О щедрости чувств и душевной черствости» (1959, N 6), и литературные портреты А. Довженко, М. Стельмаха, М. Нагнибеды, написанные К. Волынским, Ю. Бурляем и В. Иванисенко, и статью М. Логвиненко о романе Олеся Гончара «Человек и оружие» (1960, N 6), и содержательные работы Д. Затонского (1960, N 4) и А. Чичерина. (1960, N 5) о современной западноевропейской литературе, – жанры и проблематика здесь достаточно разнообразны.
Все это свидетельствует о том, что журнал настойчиво и на верных направлениях ищет своего читателя-друга. Поиски эти, кстати говоря, были бы еще более успешными, если бы Союз писателей Украины внимательнее и заботливее относился к одному из своих печатных органов; пока же дело ограничивается тем, что на титульной странице журнала стоит марка СПУ. Об этом не раз говорилась, в том числе в выступлении акад. А. Белецкого на IV съезде украинских писателей, но дело с места не сдвинулось. С другой стороны, журнал не стал пока любимым детищем и Академии наук УССР, которая еще весьма слабо заботится, в частности, о его финансовой базе; достаточно сказать, что «Радянське літературознавство» – журнал практически почти безгонорарный…
Все это вопросы организационные, но они теснейшим образом связаны с главным, «далеко не праздным» вопросом – о читателе, представляющем собой «тот устой, на котором всецело зиждется деятельность писателя». И журнала! – позволим мы себе добавить, не извратив, думается, мысли Щедрина.
г. Харьков