Жорж Саид перед судом И. Бэлзы

С того самого момента, когда стали появляться быстро завоевавшие всемирную известность романы Жорж Санд, передовые люди эпохи отнеслись к ним с увлечением и энтузиазмом. Белинский называл ее, «бесспорно, первой поэтической славой современного мира», «Иоанной д’Арк нашего времени, звездой спасения и пророчицей великого будущего». Энгельс говорил о французской писательнице: «…мужественная защитница прав женщины…», а Маркс подарил Жорж Санд с собственноручной подписью «Нищету философии» – книгу, кончающуюся словами Жорж Санд; «Битва или смерть; кровавая борьба или небытие. Такова неумолимая постановка «вопроса», которые назвал «последним словом социальной науки».

Виктор Гюго в некрологе Жорж Санд «оплакивал мертвую и приветствовал бессмертную». Он писал, что Жорж Санд «останется гордостью нашего века и нашей страны». Тургенев проводил в могилу французскую писательницу словами: «Немая тайна поглотила навсегда одно из лучших существ, когда-либо живших… Жорж Санд – одна из наших святых…»

Неожиданный голос раздался а 1960 году со страниц солидных советских изданий. Музыковед И. Бэлза в выпущенной Издательством АН СССР монографии «Фридерик Францишек Шопен», в брошюре «Шопен», изданной к юбилею композитора издательством «Знание», в статье «Облик художника», напечатанной в журнале «Советская музыка» (1960, N 2), выступил с особой оценкой жизни и творчества Жорж Санд, не имеющей ничего общего с отношением к французской писательнице, характерным для передовых представителей русской и французской общественности XIX и XX веков.

Неоспоримое смысловое и стилистическое своеобразие высказываний И. Бэлзы о Жорж Санд вынуждает нас прибегнуть к цитированию его писаний, так как пересказ был бы явно недостаточен, чтобы читатель получил о них точное представление.

«Жорж Санд была уверена, что единственным источником останутся ее воспоминания, которые производят такое впечатление, какое, вероятно, произвели бы на жителя древнего Рима воспоминания Мессалины, если бы она попыталась написать таковые с целью заверить читателей, что вся ее жизнь была посвящена беспорочному служению богине Весте» (И. Бэлза, Фридерик Францишек Шопен, М. 1960, стр. 333).

«С присущей ей настойчивостью и навязчивостью, не останавливаясь ни

перед чем во время приездов в Париж из своего имения в Ноане, Жорж Санд добивалась близости с Шопеном» (там же).

«Оставались Ноан и его обрюзгшая, эксцентричная владелица, жизнь которой представляла собой череду поз – она была, то демоном-искусителем, то борцом за эмансипацию женщин, то классиком французской литературы, то ниспровергателем устоев брака (в этой области праправнучка электора саксонского достигла наибольших успехов)» (там же, стр. 346).

«Мастеру, в облике которого Делакруа прозревал черты Данте, суждено было встретить на своем пути не Беатриче, а только расчетливых панн и женщину, навязавшую ему себя и вскоре доказавшую, что для нее понятия чести существуют только в напыщенных фразах ее писаний» (там же, стр. 373).

«Если сейчас нам очевидна пропасть, отделяющая эту писательницу от подлинно великих мастеров французской литературы, то все же мы должны признать, что она была великой актрисой и всегда умела казаться тем, чем хотела» (И. Бэлза, Облик художника, «Советская музыка», 1960, N 2, стр. 10).

«В 1838 году он сблизился с писательницей Жорж Санд (литературный псевдоним Авроры Дюдеван), которая перед этим довольно долго преследовала его своими навязчивыми объяснениями в любви. В конце концов Шопен поверил этим объяснениям, и Жорж Санд, прикидывавшаяся его ангелом-хранителем, на несколько лет стала его злым гением» (И. Бэлза, Шопен, «Знание», М., 1960, стр.