№9, 1961/На темы современности

К звездам (Заметки о «молодой прозе»)

1

Слово «поколение» лишь в одном случае несет в себе нечто большее, чем обычное указание на одинаковый возраст. Когда мы говорим: такое-то поколение ученых или такое-то поколение врачей – как правило, это означает только то, что они работали в одно время. И лишь тогда, когда речь заходит о писателях или художниках, мы имеем в виду уже не только, а может быть, даже и не столько более или менее совпадающий возраст. Новое поколение писателей – это прежде всего новый герой, заявивший о своем появлении книгами, созданными его ровесниками, это новые характеры людей, вступающих или только что вступивших в самостоятельную жизнь, новые проблемы действительности, которые приходится им решать и которые становятся главными для писателей, рожденных этим временем. Когда дело касается искусства, здесь нет естественного, обязательно регулярного чередования поколений: в иные эпохи два-три, а то и больше десятилетий обходятся без нового поколения художников. Новое поколение в литературе выдвигается либо новым этапом развития общества, либо потрясениями исторического масштаба, – так или иначе рождением своим оно обязано большим событиям народной жизни, накладывающим неизгладимый отпечаток на духовный мир миллионов, в первую очередь молодежи.

В 1949 году, выступая перед французскими читателями, Александр Фадеев рассказывал о том, как создавалась и развивалась советская литература: «Мы входили в литературу волна за волной, нас было много. Мы приносили свой личный опыт жизни, свою индивидуальность. Нас соединяло ощущение нового мира, как своего, и любовь к нему. А всех, кто приходил после нас, все меньший отрезок лет соединял с прошлым. Наконец, стали приходить люди, целиком выросшие при новом строе. Старший среди них – Константин Симонов. Теперь можно было бы назвать много имен, выдвинувшихся во время второй мировой войны и после…»

Так случилось, что это первое поколение, целиком выросшее при советском строе, стало военным поколением. Все они (а некоторых из них разделяют пятнадцать лет) пришли в литературу, опаленные огнем жестоких сражений с фашизмом, воодушевленные одержанной нами великой победой. Их главным героем стал защитник Бреста и Сталинграда, освободитель Варшавы и Праги, победитель Берлина.

И вот на наших глазах в литературу входит еще одно новое поколение, выросшее уже после войны и сформировавшееся в новых исторических условиях, созданных XX съездом КПСС. Само собой разумеется, понятие «поколение» – даже применительно к литературе – в какой-то мере условно. Здесь не укажешь с полной определенностью и абсолютной точностью – отсюда и досюда. Тем более что молодые писатели, вступающие в литературу, многочисленными нитями связаны со своими предшественниками, их роднят единые для всей советской литературы традиции. И все-таки уже сейчас можно и нужно говорить о некоторых особенностях молодых писателей, выделяющих их как новое поколение. Как всегда, первыми заявили о себе поэты. Те критические схватки, которые несколько лет назад завязались вокруг стихов Е. Евтушенко и Р. Рождественского, а затем А. Вознесенского и В. Цыбина и которые нет-нет да и вспыхивают еще и сейчас, вызывались не только индивидуальными особенностями творчества этих поэтов. Уже вставали – пусть еще глухо, пусть как побочные – проблемы нового поколения. И сейчас уже ясно видно, что явные преувеличения в оценках – как положительных, так и отрицательных, – это невольное «укрупнение» сделанного этими поэтами, рождены не только полемическим запалом, но и неосознанным стремлением видеть в их стихах прямое отражение достоинств и недостатков современной молодежи.

Проза обычно запаздывает. Правда, на этот раз опоздание было минимальным: все дело в том, что жизнь с необычайной остротой и, главное, определенностью выдвигала многие проблемы духовного бытия молодежи. В прозе новое поколение впервые заявило о себе повестями А. Кузнецова, А. Гладилина, Н. Дементьева. Первые ласточки, как известно, весны не делают, в данном случае не только потому, что их было мало, – куда более существенно, что в повестях А. Кузнецова, А. Гладилина, Н. Дементьева проблема каким быть (одна из важнейших для молодежи) во многом еще истолковывалась традиционно – кем быть? Однако прошло каких-нибудь два года, и вот сегодня фронт молодой прозы так широк, что нет возможности даже просто перечислить имена тех, о ком говорят – «многообещающий»: В. Аксенова, Э. Ставского, В. Войновича, В. Липатова, В. Конецкого, Б. Сергуненкова, Г. Горышина, А. Приставкина, В. Амлинского…

Конечно же, не всем из них суждено выполнить эти обещания, – что поделаешь, нередко первая книга полностью вбирает и самое ценное из жизненного опыта, и ту художественную непосредственность и свежесть, которых никак не заменяют опыт и выучка. Но некоторые из перечисленных здесь авторов уже создали свои «вторые» книги. Судя, например, по новым рассказам А. Кузнецова, по «Звездному билету» В. Аксенова можно без каких-либо скидок на молодость сказать: в литературу нашу вошли талантливые писатели. И нам в ближайшие годы все чаще и чаще придется произносить эту фразу: список новых имен наверняка будет расширяться. Время отберет из уже созданных и из тех вещей, которые еще будут написаны, то, что имеет право на долголетие, определит, кто полнее и глубже выразил свое поколение. Сейчас об этом еще не стоит беспокоиться. Важно другое: новое писательское поколение – реальный факт сегодняшней литературной жизни, с которым нельзя не считаться, который уже невозможно не принимать во внимание. Тем более что пишут молодые писатели о современности, только о современности. «Неужели есть люди, которые хотят писать о каком-то другом времени?.. – говорил недавно В. Аксенов. – Идешь по улице, едешь в метро, стоишь с подносом в столовой самообслуживания, и все время тебя не покидает ощущение, что ты ходишь по страницам своей будущей книги. Это нетерпеливое, беспокойное ощущение властвует над тобой».

Что говорить, «молодым» явно повезло. Свои первые вещи они, как правило, несли в журнал, который считал одной из главных своих обязанностей – собирание молодых сил литературы. Большинство новых имен в Последние годы открыто «Юностью» (сейчас поисками новых талантов стали усиленно заниматься и другие писательские ежемесячники), и здесь этот журнал проявил дальновидность и хороший вкус. А такие добродетели, безусловно, заслуживают награды: у «Юности» полумиллионный тираж – это втрое превышает тираж самых «ходовых» литературно-художественных журналов. И дело здесь не в том, что молодежная аудитория очень широка (кстати, журнал завоевал и вполне «взрослого» читателя), – ведь есть журналы, тоже ориентирующиеся на молодежь, и занимательных рубрик у них не меньше, чем у «Юности», а подписчиков вдесятеро меньше. Популярность «Юности» объясняется тем, что на ее страницах молодой человек находит правдивый рассказ о себе, о своих товарищах и сверстниках. И, как правило, этот рассказ ведет его ровесник.

О некоторых произведениях молодых (преимущественно этого, 1961 года) и пойдет речь в этой статье. Быть может, обзор дал бы: и более широкую, и более пеструю картину, но цель этих заметок иная – выявить некоторые тенденции развития молодой прозы самого последнего времени.

Характерно, что в последние месяцы в критике не только идут не прекращающиеся споры об отдельных произведениях молодых писателей – почти каждая новая повесть вызывает эти подчас даже излишне запальчивые споры, – но и как-то само собой, без какого-либо заранее выработанного плана или специальной – «для затравки» – статьи началось обсуждение общих проблем творчества нового поколения, обсуждение, в которое оказываются вовлеченными все большее число органов печати и литераторов. И даже когда речь идет о каком-то одном произведении, за столкновением различных точек зрения сплошь да рядом встает нечто большее, нежели несовпадающие оценки художественных достоинств и недостатков только этого произведения.

Не нужно далеко ходить за примерами. Едва только появилась в «Литературной газете» рецензия В. Тендрякова на повесть В. Войновича «Здесь мы живем», отмечающая и свежесть авторского восприятия жизни, также жизненность образа главного героя и точность изобразительных средств, как в газете «Литература и жизнь» М. Гус выступил со статьей, в которой говорится, что В. Войнович «прокламирует принцип, который нельзя назвать иначе, как преднамеренное снижение пафоса нашей борьбы». Критик предостерегает молодого автора и тех, «кто стоит за такую «поэтику», что она уводит с широкой столбовой дороги нашего искусства в кривые, путаные переулочки»…

А. Макаров посвятил молодым прозаикам большую и интересную статью («Знамя», 1961, N 1), в которой» в частности, высоко оценил повесть В. Аксенова «Коллеги». Она «выделяется среди произведений последних лет своим, я бы сказал, интеллектуализмом. Его герои много размышляют и много анализируют… Их интеллект побуждает их мучительно искать ответа на философские вопросы бытия, до которых не было ни досуга, ни духовной потребности у поколения 30-х годов, сверх головы занятого трудовой практикой, – вопросы смысла борьбы перед неизбежностью смерти человеческого индивида». И сразу же А. Макарову отвечает в журнале «Октябрь» (1961, N 4) А. Власенко, который считает, что опирающаяся на такие произведения, как повесть В. Аксенова, на таких героев, как Максимов, попытка «наметить закономерности дальнейшего развития литературы не может быть плодотворной». А. Макаров приходит к выводу: «Думается, именно по этому пути углубленного показа думающего и разрешающего свои сомнения героя пойдет наша литература». А. Власенко категорически оспаривает это утверждение: «Реальные факты современной жизни и литературы противоречат выводу А. Макарова».

Ст. Рассадин в статье «Шестидесятники» («Юность», 1960, N 12) попытался заговорить о некоторых характерных чертах молодого современника: как они проявляются в жизни и как отражены в книгах его ровесников. Статья заканчивается так: «Пусть образ молодого современника в этих книгах еще не закончен, как не до конца высеченная скульптура, пусть одни черты прорезались яснее, другие слабее, но образ верен натуре». Ю. Белаш, полемизируя в «Молодой гвардии» (1961, N 4) с автором «Юности», считает вообще преждевременным какие-либо попытки очертить духовный облик молодых людей 60-х годов. Не будем торопиться, ни к чему это, поживем – увидим, – так примерно рассуждает он: «Шестидесятые годы только еще начинаются. Мы живем, собственно, в их преддверии, находимся всего лишь на пороге текущего десятилетия, а Ст. Рассадин, дерзко врезаясь в грядущее, уже говорит о том, что будет определять все шестидесятые годы, все десятилетие в целом». Но ирония здесь не спасает критика. Собственно говоря, Ю. Белаш отказывается видеть в молодом человеке наших дней черты, рожденные современностью, тем этапом общественного развития, который сегодня переживает страна.

Можно даже пройти мимо взаимоисключающих оценок тех или иных образов, тех или иных произведений – это не так важно, если главный предмет спора уже определился. «Кто же он, новый герой?» – так называется одна из статей, которую я цитировал, и в этом вопросе, пожалуй, наиболее точно схвачена суть дела. Спор идет о том, каков он, наш молодой современник, что его волнует, чем он интересуется, что составляет для него смысл жизни, что он считает хорошим, а что плохим, кто ему по душе и кого он терпеть не может. Определилось и другое – причина неприятия некоторыми критиками произведений молодых. Она в том, что они ищут в этих книгах не верности действительности, а соответствия своим умозрительным представлениям о том, каким, на их взгляд, должен быть молодой герой.

«Самые, казалось бы, несоединимые черты – мечтательность и действенность, полет фантазии и практицизм, любовь к добру и беспощадность, широта души и трезвый расчет, страстная любовь к радостям земным и самоограничение, -эти, казалось бы, несоединимые черты вместе создали неповторимый облик этого поколения», – характеризовал А. Фадеев внутренний мир молодых людей, чья юность совпала с войной, и раскрывал в «Молодой гвардии» те общественные обстоятельства, которые родили это поразительное сочетание сложности и цельности.

Я вспомнил эти слова А. Фадеева вовсе не потому, что современная молодежь во всем или даже во многом повторяет героическое поколение «молодогвардейцев», – у нее свои черты, свой неповторимый облик. Фадеевская же характеристика поучительна, потому что может служить примером анализа, свободного от схематизма и умозрительности. Именно такого подхода и недостает некоторым критикам, вот почему им не удается понять, как своеобразно в характере молодого героя преломилось время, переживаемое нами.

2

Один из героев повести В. Аксенова «Коллеги» Алексей Максимов в запальчивости произносит такую речь:

«Ух, как мне это надоело! Вся эта трепология, все эти высокие словеса. Их произносит великое множество прекрасных идеалистов вроде тебя, но и тысячи мерзавцев тоже. Наверное, и Берия пользовался ими, когда обманывал партию. Сейчас, когда нам многое стало известно, они стали мишурой. Давай обойдемся без трепотни. Я люблю свою страну, свой строй и, не задумываясь, отдам за это руку, ногу, жизнь, но я в ответе только перед своей совестью, а не перед какими-то словесными фетишами. Они только мешают видеть реальную жизнь».

Кто-то уже заметил, что как только заходит речь о повести В. Аксенова, непременно цитируется это место. Следует добавить, что вслед за этой цитатой обязательно приводится и другая – в подтверждение того, что точка зрения Максимова решительно изменилась:

«Максимов вспомнил, как он спорил с Сашкой о цене высоких слов. Теперь он по-другому смотрел на это, чем тогда. Высокие слова сохраняют свою цену, когда их произносит старый коммунист – Дампфер, когда их произносит Сашка Зеленин, когда их поют и выкрикивают миллионы честных людей. А сволочей, которые пользуются ими как дымовой завесой, надо бить! Но уязвимы ли сволочи?»

Действительно, спор героев как будто бы разрешен: Максимов понял, что заблуждался, главная Идея повести определилась и сформулирована. Все это, может быть, так и было бы, если бы не последняя фраза Максимова: «Но уязвимы ли сволочи?» (обычно при цитировании она опускается). Как же так, герой, который, наконец, понял подлинную цену высоких слов, вдруг сомневается: а следует ли связываться со сволочами, можно ли вообще их одолеть? Что-то здесь не так. Одно из двух: либо в повеет и концы не связаны с концами – а это неверно, либо, целиком приняв на веру слова героя, мы не разглядели в его характере, в его духовных исканиях чего-то очень важного.

Конечно, гневная тирада Максимова против высоких слов мальчишески наивна. Разве дело в словах? И почему надо так уж бояться высоких слов? Если Максимов любит свою страну, наш строй, если он, как говорит, действительно готов отдать за них жизнь – значит, в душе его живет вера в высокие и дорогие нам идеи. Это – самое важное, а не слова. Но что же все-таки стоит за мальчишеской тирадой Максимова, как характеризует его А. Власенко – «насмешливого скептика и циника», которому «наплевать на понятия гражданского долга, человеческих обязанностей». Нет, критик не прав: человек, который готов отдать жизнь за родину, не может быть циником, Но почему же Максимов так недоверчиво, так настороженно относится к высоким словам?

Стоит только поставить «Коллеги» в ряд других произведений о молодом современнике, появившихся в последние месяцы, чтобы недоразумение рассеялось и все встало на свои места. Да, они не любят пустозвонства, трескучих фраз, штампованных речей. Их коробит от панибратского обращения с высокими словами, от неуместного или слишком частого их употребления.

Молодой рабочий Саша Кочин – герой повести Э. Ставского «Все только начинается», – выслушав назидательно-высокопарную речь комсорга о первых субботниках и величайших задачах семилетки – а бюро решало вполне прозаический вопрос, кого послать в подшефный колхоз, – тотчас же бросил ему ироническую реплику: «Ты еще забыл про целину. Теперь давай про целину».

А вот такого же рода, с тем же смыслом эпизод из романа В. Аксенова «Звездный билет».

«Заместитель председателя сказал:

– Значит, это наши молодые рыбаки. – Председатель сказал:

– Товарищи молодые рыбаки, на вас возлагается задача…

Вот излагает! Не говорит, а пишет. Все, как в газетах: «Председатель колхоза, кряжистый, сильный, строго, но со скрытой смешинкой посмотрел на молодых рыбаков и просто сказал: товарищи молодые рыбаки, на вас возлагается задача…»

Оказалось, что на нас возлагается задача заново покрасить борта и рубку «СТБ-1788».

Но все это вовсе не всегда так безобидно. Виктория Перелыгина из повести В. Липатова «Стрежень» без опаски и смущения произносит самые прекрасные слова. Виктория уверена, что лишь она понимает их подлинный смысл, лишь она неуклонно следует им в жизни, а это дает ей право чувствовать себя выше, значительнее товарищей по работе. «Я думаю о жизни, Степан! Ты, конечно, помнишь слова Николая Островского о том, что жизнь нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы… Ты знаешь, что они вызывают у меня? Желание идти по жизни гордо, решительно, добиться многого, стать большим человеком. Мы в молодости о смерти, естественно, думать не в состоянии. Но придет время, когда каждый из нас должен будет дать отчет за сделанное. У меня замирает сердце при мысли о том, что мне привелось бы прожить жизнь так, как она идет сейчас… Все пути открыты перед нами! Дело чести каждого идти по жизни прямо».

Но беда в том, что эти прекрасные слова явно не соответствуют поступкам Виктории. Это мимикрия – иногда сознательная, иногда бессознательная. Призыв гордо идти по жизни скрывает душевную черствость, презрительное безразличие к окружающим, оскорбительное чистоплюйство. Таким образом, святое недовольство собой и желание стать большим человеком оказывается на поверку стремлением получше, поудобнее устроиться в жизни.

И как жестоко может ранить ее бессердечие, сделавшее своим оружием высокие слова о принципиальности, твердости, большой цели в жизни!

Да и самому Максимову пришлось столкнуться с человеком, который, скрывая свои неблаговидные поступки, опасаясь разоблачения, перешел в демагогическую атаку и так и «сыпал словами: «Мы советские люди», «В какое время мы живем!..» Именно этим и опасны такие типы. Шепнет кому-нибудь наверху: «Не наш человек», – и все».

В этом недоверии молодых людей к наигранному или равнодушному пафосу, в их стремлении делами проверять слова, как бы те ни были сами по себе высоки и прекрасны, – тоже дух времени. Хотя иной раз молодые люди и хватают через край (как это было в случае с героем повести «Коллеги»), – юности свойственна задорная прямолинейность. Когда мы говорим о восстановлении ленинских норм партийной и общественной жизни, о преодолении вредных последствий культа личности, мы имеем в виду и ту обстановку непримиримости ко всякой фальши, ко всему показному, к демагогии и двоедушию, – ту благотворную обстановку, которая установилась после XX съезда КПСС. И еще одно: лозунг «ближе к жизни», так настойчиво проводимый партией во всех сферах материальной и духовной жизни общества – от сельского хозяйства до литературы, – предполагает обязательную проверку слов делами.

«Поменьше политической трескотни. Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни. Побольше внимания к тому, как рабочая и крестьянская масса на деле строит нечто новое в своей будничной работе. Побольше проверки того, насколько коммунистично это новое» ## В.

Цитировать

Лазарев, Л.И. К звездам (Заметки о «молодой прозе») / Л.И. Лазарев // Вопросы литературы. - 1961 - №9. - C. 13-36
Копировать