Зеркала Ивакина. Вступительная заметка и перевод с украинского Леонида Вышеславского

Длинные коридоры одного из научно-исследовательских институтов, его сугубо деловые кабинеты и сугубо деловитые сотрудники, а среди них – человек без ноги, утраченной на фронте. Ходить на костылях ему очень тяжело, потому что вторая, уцелевшая, нога изранена осколком и на нее нельзя опираться всем телом, и человек, если посмотреть ему вослед, кажется буквально висящим на костылях.

Вот таким я его и увидел впервые, не зная до этого, как он выглядит. Я не имел представления о том, что Юрий Ивакин – костыльный, тем более, что это совершенно не вязалось с образом автора «Снов на ученом совете» и удивительных пародий на многих прозаиков и поэтов. Мне надо было повидаться с ним по вопросу переводов из Т. Шевченко, и я, встретив в институтском коридоре незнакомого человека, спросил:

– Скажите, вы не видели Ивакина?

– Видел сегодня во время бритья, – незамедлительно ответил незнакомец и лукаво усмехнулся.

– То есть как? —

– Да вот так. Брился утром, смотрел в зеркало и видел Ивакина.

Мы оба рассмеялись и после этого, в хорошем настроении, обсудили все деловые вопросы.

Ну, а потом я множество раз встречался с этим замечательным ученым и – одновременно! – замечательным литератором. Он был крупным шевченковедом, лауреатом Государственной премии УССР, исследователем, историком украинской литературы, что не мешало ему блестяще владеть одним из труднейших литературных жанров – пародией и фельетоном. И он не боялся при этом прослыть несерьезным.

Любопытно, что как пародист Юрий Ивакин начался случайно, в том самом институтском коридоре, где мы с ним познакомились. Там вывешивалась стенная газета. В ней была помещена пародия на украинского поэта Ивана Драча, который и посоветовал автору опубликовать свой дебют в периодике. С этого и начался блистательный путь пародиста, благотворно влиявшего своим чистым, добрым смехом на литературный процесс в республике. Он был постоянным автором «Вопросов литературы».

Научная деятельность и литературное творчество, да еще в таком специфическом жанре, как «в шутку и всерьез», – вещи почти несовместимые. В одном из своих рассказов, «Смерть юмориста», Юрий Ивакин описал обстановку, которая далеко не всегда способствует расцвету жанра.

Обратим внимание, как вслушивается автор «Смерти юмориста» в разговор хоронящих его коллег по институту. Нельзя сказать, чтобы разговор этот был ему приятен. Сколько таких суждений и язвительных замечаний слышал он при жизни! Покойный юморист спорит с воображаемым оппонентом, отрицающим пользу смеха, приводит веские доводы в свою пользу, но тут же замечает: «Будто спорю я сам с собою. И спорю так уже бог знает с какого времени, может, годами…»

Такое замечание очень существенно для того, чтобы мы представили трудности, которые приходилось преодолевать Юрию Ивакину в своей работе юмориста и сатирика. Вот уж поистине: смех – дело серьезное! Нужна была большая сила воли, здоровый дух, живший в этом слабом здоровьем человеке.

В кабинете Юрия Алексеевича можно было увидеть живописные шедевры (он был одним из известнейших коллекционеров живописи), точно также, как и редкостные книги, которые он сам любовно переплетал.

Он любил отдыхать в волошинском Коктебеле, там мы, бывало, подолгу жили вместе, и я с болью наблюдал, как он на пляже входит в море. Для этого надо было отложить в сторону костыли и передвинуться к воде при помощи рук. Но зато как бодро он плыл! Никогда нельзя было предположить, что пловец без ноги! Точно так же легко и свободно он чувствовал себя в своем любимом жанре, хотя трудно давался ему каждый старт.

В сатире проявлялось его духовное здоровье и, я бы сказал, молодость.

Молодость давала ему возможность смеяться над чванством людей, лишенных чувства юмора. Как выгодно отличался от них Юрий Алексеевич! Он представлялся мне счастливейшим человеком, несмотря на все свои физические недуги, потому что владел бесценным сокровищем: смехом. В общении с ним подтверждалась правота есенинских строк: «При тяжелых утратах и когда тебе грустно, казаться улыбчивым и простым – самое высшее в мире искусство». Мало кто из людей, с которыми мне довелось встречаться в жизни, умел так подшучивать над собой. И это умение он передавал другим, учил очищаться смехом. Порою трудно было решить, когда Юрий Алексеевич говорил в шутку, а когда всерьез. Но – что удивительно! – его шутка явственно обнаруживалась там, где она меньше всего ожидалась, – при серьезном разговоре, когда вопрос казался запутанным, сложным. А в шутке возникала разрядка.

Юрий Ивакин был не только творцом смеха, но и теоретиком, стремящимся проникнуть в тайну смешного. Создавая пародии, он одновременно и разрабатывал теорию этого жанра. В пародиях он пробовал различные приемы, экспериментировал, вплоть до «пародии-шутки» или «самокритической самопародии». Но он никогда не применял «недозволенные приемы», обижающие того или иного писателя. Зеркало пародии не искажает, а лишь усиливает черты пародируемого. И в этом зеркале виден сам пародист – Юрий Алексеевич Ивакин, его зоркие глаза, полные ума и человеческой доброты.

Предлагаем вниманию читателей ряд произведений Юрия Ивакина, вошедших в его последнюю книгу «Залп», изданную в 1982 году в Киеве.

Юрий ИВАКИН

СМЕРТЬ ЮМОРИСТА

Рассказ

Ночью над моей постелью сорвалась с гвоздя картина, ударила дубовым углом рамы меня в висок и убила. Это был мой любимый Фальк, 1912 г., размер 80X65. Я не успел даже проснуться. А, впрочем, уже мертвый, радовался: «Вот мне теперь позавидуют коллекционеры! О такой завидной смерти настоящий собиратель живописи может только мечтать!» Видимо, я все же тщеславный человек.

На следующий день похоронный автобус спецкомбината коммунально-бытового обслуживания вез меня на кладбище. В автобусе пахло хвоей и астрами. Я узнавал знакомые голоса друзей и представителей нашей институтской общественности, назначенных месткомом. С интересом прислушивался к разговорам. Говорили, естественно, о покойнике.

– Умер как эстет! – слышал я голос друга, о скрытой недоброжелательности которого давно догадывался.

– А не кажется ли вам, что в этой смерти есть что-то самопародийное? – отозвался другой мой добрый приятель.

– Допародировался!

– Пусть земля ему будет пухом, но покойник был все же чудак. Казалось бы, разумный человек, имел ученую степень, а тут вдруг на тебе – юморески, пародии!

– Считаете его бездарным юмористом? Между нами говоря, у вас есть основание…