Взаимосвязи литератур (Дискуссия в Институте мировой литературы имени А. М. Горького)

Вначале этого года Институт мировой литературы имени А. М. Горького провел дискуссию о взаимосвязях и взаимодействии национальных литератур. В ней приняли участие представители всех литературно-научных центров нашей страны. В прениях выступил 91 оратор.

На пленарных заседаниях обсуждалось девять докладов: И. Неупокоевой «Некоторые вопросы изучения взаимосвязей и взаимодействия национальных литератур», В. Жирмунского «Проблемы сравнительного изучения литератур», Н. Гудзия «Сравнительное изучение литератур в русской дореволюционной и советской науке», Р. Самарина «О современном состоянии сравнительного изучения литератур в зарубежной науке», М, Алексеева «Значение русской литературы в мировом литературном процессе», М. Фетисова «Многонациональный характер советской литературы», Г. Ломидзе «Проблемы творческого взаимодействия литератур народов СССР», Н. Конрада «Литературы народов Востока и вопросы общего литературоведения», А. Белецкого «Русская литература и античность».

Кроме пленарных, состоялись секционные заседания. В двух секциях – «Проблемы взаимосвязей и взаимодействия современных литератур» и «История взаимосвязей и взаимодействия национальных литератур» – было прочитано и обсуждено еще восемь докладов.

* * *

Задачи дискуссии определил директор Института мировой литературы И. Анисимов. В своем вступительном слове он говорил о том, что развитие нашей литературы требует серьезного изучения литературных взаимосвязей. На данном этапе советское литературоведение уже не могут удовлетворить работы, в которых та или иная советская литература рассматривается изолированно от всего многонационального потока советских литератур. Мы уже подошли к такому рубежу, как создание вслед за большой серией историй отдельных литератур единой истории советской литературы, в которой будет дано обобщение всего ее творческого опыта.

Советская литература, продолжает И. Анисимов, это всемирно-историческое явление. Самым фактом своего существования она воздействует на развитие прогрессивных сил в литературах всего мира. Ее взаимосвязи с этими силами представляют большую, исключительно важную главу в истории всемирной литературы новейшего времени. Можно считать, что изучение этих взаимосвязей еще только начинается, хотя уже многое в этой области сделано.

Важнейшей задачей является изучение социалистического реализма в международном масштабе. Советским исследователям предстоит показать, что после Великой Октябрьской социалистической революции произошло резкое изменение климата всемирной литературы, что новые явления, порожденные глубочайшими социальными изменениями во всем мире, приобретают определяющее значение во всемирной литературе нашего времени.

С позиций жизни подходим мы и к изучению классического наследства. Мы распространяем это понятие на всю всемирную литературу. Социалистический реализм является новой ступенью художественного развития всего человечества и историческим результатом всех предшествующих творческих исканий.

Изучение классического наследства зарубежных литератур ведется у нас довольно энергично, но недостаточно широко. В частности, мы еще мало изучаем Восток и взаимоотношения неисчерпаемых богатств восточной классики с европейскими литературами, а также проблемы мирового значения русской литературы. Для того чтобы шире и глубже разработать эти проблемы, необходимо теоретическое осмысление вопросов взаимосвязей и взаимодействия национальных литератур.

Особенно важно оно для нас в настоящий момент, когда мы считаем возможным поставить перед собой задачу создания наряду с большой серией историй отдельных литератур (по примеру уже написанных нами историй английской, французской, немецкой литературы) – обобщающей истории всемирной литературы, которая должна не только дать представление обо всем великом творческом опыте человечества, но и показать закономерности исторического развития всемирной литературы.

Эти задачи мы решаем и будем решать на основе марксистско-ленинского учения, на основе исторического материализма, мы будем решать их как активные строители коммунистического общества, как подлинные интернационалисты. И самым определенным образом мы заявляем о неприемлемости для нас так называемой компаративистики.

И. Анисимов подверг критике последние издания американских компаративистов, показав, что некоторые из этих изданий имеют реакционную политическую окраску. «Я думаю, всем нам ясно, – заключает он свое выступление, – что огромные задачи, которые стоят перед нашей наукой в области сравнительного изучения литературы, под силу лишь марксистско-ленинскому литературоведению, что буржуазная наука не может даже ставить перед собой подобные цели».

ПРОБЛЕМЫ МЕТОДОЛОГИИ

Основная проблематика дискуссии была развернута в двух теоретических докладах – И. Неупокоевой и В. Жирмунского, Доклад И. Неупокоевой«Некоторые вопросы изучения взаимосвязей и взаимодействия национальных литератур» ставил целью противопоставить методологии компаративизма марксистские принципы сравнительного изучения литератур. В докладе были обстоятельно рассмотрены вопросы о типах литературных взаимосвязей и формах литературных взаимодействий¹.

Докладчица, в частности, дала развернутую оценку методологии А. Н. Веселовского. Она отметила некоторые исторически прогрессивные стороны его деятельности: стремление изучать историю литературы в связи с развитием общества, интерес к синтетическому рассмотрению мирового историко-литературного процесса, вовлечение в орбиту исследования славянских и восточных литератур. Это позволяет говорить о превосходстве Веселовского над современной ему западноевропейской буржуазной эстетической мыслью. Но историзм ученого был ограниченным, его понимание общественного развития не выходило за рамки позитивизма. Это предопределило многие слабости его работ.

Историко-литературный процесс рассматривается Веселовским как смена различных поэтических форм, но не как художественное выражение исторически изменяющегося общественного содержания. Принцип «повторяемости» и «общности» тех или иных художественных явлений, действие литературной традиции явно превалирует в его концепции над представлением о прогрессе в художественном развитии человечества.

Не удовлетворяет нас и трактовка влияний у Веселовского. Как ни видоизменяет он теорию заимствования Бенфея, она наложила явственный отпечаток на его работы. Вопрос о той роли, которую играли в истории мировой литературы многообразные литературные связи и взаимодействия, приобретая на каждом этапе развития общества качественно новый характер, практически сужается Веселовским до вопроса о влияниях и заимствованиях в области художественных форм.

В. Жирмунский в своем докладе «Проблемы сравнительного изучения литератур» отчетливо показал, что сравнительный метод не есть достояние одного компаративизма. Сравнение, то есть установление сходств и различий между явлениями и историческое их объяснение, представляет обязательный элемент всякого исторического исследования. Сравнение не уничтожает специфики изучаемого явления (индивидуальной, национальной, исторической); напротив, только с помощью сравнения, то есть установления сходств и различий, можно точно определить, в чем заключается эта специфика.

Поэтому, продолжает докладчик, нельзя противопоставлять «марксистский метод» – «сравнительному методу» и не следует вообще, во избежание недоразумений, говорить о «сравнительном методе» или о «сравнительном литературоведении» как об особой науке со своим методом. Марксистский метод можно и следует противопоставлять формалистическому, механистическому, оторванному от социальной действительности сравнению, которое до сих пор очень широко распространено в зарубежном литературоведении и отражает специфические особенности его методологии.

В. Жирмунский приводит примеры использования сравнения на основе марксистского понимания истории. Так, Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства» рассматривает семейные и родовые отношения североамериканских индейцев-ирокезов как ключ для объяснения родовых и семейных отношений у древних греков и римлян, кельтов и германцев на одинаковой ступени общественного развития.

Основной предпосылкой сравнительного изучения литератур, говорит докладчик, является марксистское понимание социально-исторического процесса. Этим процессом обусловлено и закономерное развитие литературы и искусства как идеологической надстройки. Общественно-политические отношения эпохи феодализма обнаруживают, несмотря на значительные местные различия, типологически сходные черты на крайнем Западе Европы и, например, в Средней Азии (развитие феодальных форм землевладения, цехового ремесла и т. п.). Подобно этому и литература как образное познание действительности бывает во многом сходной у разных народов на одинаковых ступенях развития. Черты этого сходства, когда между литературами нет непосредственного взаимодействия, могут быть названы историко-типологическими аналогиями или схождениями. Они встречаются в литературе гораздо чаще, чем принято думать; более того, они являются предпосылками для взаимодействия между литературами. Вместе с этими сходствами неизбежно возникают существенные различия, которые вызываются местными особенностями исторического процесса, его национально-историческим своеобразием. Их сравнительное изучение важно потому, что оно позволяет установить общие закономерности литературного развития, его общественную обусловленность и в то же время национальную специфику литератур, являющихся предметом сравнения.

Вопрос о сходных путях развития различных литератур, замечает докладчик, все время перекрещивается с вопросом о международных литературных взаимосвязях и влияниях. Так, развитие конкретных форм исторического романа или лирической поэмы в первой половине XIX века связано в европейских литературах с международными литературными взаимодействиями, с влиянием современных образцов, в первом случае – исторического романа Вальтера Скотта, во втором – лирической поэмы Байрона. Историческая драма эпохи романтизма использовала для своих современных задач литературное наследие прошлого – трагедии и исторические хроники Шекспира.

Чем культурнее народ, тем интенсивнее его связи и взаимодействия с другими народами. В. Жирмунский напомнил известные слова Маркса из предисловия к «Капиталу: «Всякая нация может и должна учиться у других». Ни одна великая национальная литература не развивалась вне живого и творческого взаимодействия с литературами других народов.

Для исторически правильной постановки проблемы литературных влияний необходимо, по мнению докладчика, учесть два важнейших обстоятельства.

Первое: влияние – это не случайный механический толчок извне, не эмпирический факт биографии писателя или группы писателей, не результат случайного знакомства с новой книжкой или увлечения литературной модой. Всякое идеологическое (в том числе литературное) влияние закономерно и социально обусловлено. Чтобы влияние стало возможным, должна существовать потребность в таком идеологическом импорте, должны быть аналогичные тенденции развития в данном обществе и в данной литературе.

Второе: всякое литературное влияние связано с социальной трансформацией заимствуемого образца. Под этим мы понимаем его творческую переработку, приспособление к тем общественным условиям, которые являются предпосылкой взаимодействия, французские драматурги XVII века, писал Маркс, поняли греков именно так, как это соответствовало потребности их собственного искусства.

Заключительную часть доклада В. Жирмунский посвятил подготовке «Всеобщей истории литературы» (о которой говорил во вступительной речи И. Анисимов). Мы должны, сказал он, преодолеть традиционный европоцентризм зарубежного литературоведения, создав историю литературы действительно мировой, а не только общеевропейской.

Участники дискуссии согласились с основными принципиальными положениями, выдвинутыми В. Жирмунским и И. Неупокоевой. Но некоторые высказывания докладчиков, в особенности И. Неупокоевой, вызвали критические замечания.

Так, было оспорено ее утверждение, что изучение литературных связей и взаимодействия – это особая «область» науки, имеющая свой «предмет». Как отметил Я. Эльсберг, такое выделение литературных связей искусственно и может принести скорее вред, чем пользу. Не получилась бы, сказал он, картина двух литературных цехов: один цех занимается изучением национальной литературы, причем в нем состоят лица, знающие только один язык. Второй цех – это цех, где к истории национальной литературы припаиваются связи и изыскиваются взаимодействия. Там многоязычный состав сотрудников.

Мне представляется, сказал Я. Эльсберг, что изучение связи и взаимодействия литератур является органической стороной марксистско-ленинского метода в области литературной науки, совершенно обязательной его стороной. Поэтому не следует говорить о какой-то особой области.

Подобное мнение было высказано и другими ораторами. Сравнительное изучение литератур, подчеркнул Г. Абрамович, отнюдь не является самостоятельной областью литературоведения. Это – один из аспектов изучения литературного процесса в его единстве и многообразии.

Отдавая должное докладу И. Неупокоевой, в котором впервые так подробно освещены методологические принципы изучения литературных взаимосвязей, ряд выступавших критиковал доклад за известную абстрактность, отрыв от литературоведческой практики. Как отметил В. Злыднев, докладу явно недостает дискуссионной остроты, недостает и конкретного анализа достижений и недостатков наших историко-литературных исследований. В нем нет разбора главных работ, которые у нас появились за последнее время. Сходные замечания высказали В. Шадури и Л. Кишкин.

Большинство участников, полемизировавших с И. Неупокоевой, в частности, по вопросу о типах взаимосвязей, предлагало свое решение этого вопроса. По мнению В. Злыднева, среди связей надо различать не контактные и бесконтактные (ибо последние, строго говоря, нельзя считать связями), а устойчивые

и неустойчивые – временные, спорадические. Если обратиться к Болгарии последней трети XIX века, то примером неустойчивой связи будет связь болгарских писателей с испанской или американской литературами. Связь же их с русской литературой носила устойчивый характер.

С. Тураева также не удовлетворила классификация связей, которая была предложена И. Неупокоевой. По его мнению, это деление по форме, а не по существу; чем воздействует один писатель на других, остается неясным. С. Тураев предлагает различать три типа литературных связей: влияние общественных идей, заключенных в творчестве писателей; влияние эстетических идей; влияние художественной практики. Влияние первого типа представлено Вольтером (который воспринимался в XIX веке как борец с тиранией и церковью, а не как сторонник классицизма, автор «Заиры»), Влияние второго типа – Буало и Августом Шлегелем. Говоря же о влиянии художественной практики, не следует забывать, что одного писателя может связывать с другим только какая-то грань творчества, и поэтому бесстрашный вождь энциклопедистов Дидро может восхищаться тишайшим и осторожным Ричардсоном, автором «Памелы».

Теоретические вопросы влияния оказались в центре доклада И. Голенищева-Кутузова«Проблема влияния и национального своеобразия в славянских литературах эпохи Ренессанса» (прочитанного в исторической секции). Нередко наступает период времени, сказал докладчик, когда культура, испытывающая влияние, уравнивается с культурой, оказавшей влияние, и в лучших своих представителях даже превосходит ее. Ярчайший пример тому – итальянский гуманизм, выросший на подражании античным образцам. В середине XVI века восхищенный современник сказал о Микеланджело, что он оказался впереди своих учителей, «давно оставив за собой и древних и новых».

Нечто сходное испытывали далматинские гуманисты. Восприняв культуру раннего Возрождения от итальянцев, они не чувствовали себя подавленными этим влиянием, но утверждали свое культурное равноправие. Другой пример – из польской литературы. Когда Яну Кохановскому удалось достигнуть в польском стихе гармонии и силы поэтов античности, он написал свои известные строки:

Вершину древних муз попрал моей ногою,

Скалу, что не была под польскою стопою.

И действительно, Кохановский уравнялся с такими великими поэтами Ренессанса, как Ронсар. Он был близок к гуманистической возрожденческой литературе.

Таким образом, замечает И. Голенищев-Кутузов, мы видим, что славяне по отношению К культуре итальянского Возрождения – на пути к вершинам Парнаса – постепенно занимали такие же позиции, как итальянцы к наследию Рима, чувствуя себя не эпигонами, а учениками, призванными достигнуть и даже превзойти искусство учителей. Именно такое влияние следует признать прогрессивным и творческим, обогащающим и развивающим национальную культуру в органическом соединении заимствованного и своего.

Б. Бурсов отметил, что вопрос о методе литературного анализа получил в докладе В. Жирмунского совершенно верное решение, но одна важная грань его осталась в тени. Конечно, надо устанавливать сходства и различия в разных национальных литературах. Но не надо при этом забывать, что каждая национальная литература выражает и общечеловеческие идеалы, ставит общечеловеческие проблемы.

Б. Бурсов говорит о книгах А. Иващенко и Б. Реизова о Флобере. С моей точки зрения, замечает он, это хорошие работы. Однако Флобер представлен в них как писатель, который отразил только определенные моменты в развитии французской общественной и культурной жизни. А другая сторона вопроса осталась в тени: не раскрыто, какой вклад внес Флобер в общечеловеческое художественное развитие.

Во многих выступлениях, посвященных проблеме влияний, поднимался вопрос о «посреднике» или «передатчике». Речь шла прежде всего о значении труда переводчика. «Сейчас ясно значение даже полупроводников, – заметил И. Кашкин, – а переводчики уже прямые проводники токов мировой культуры». Ряд ораторов говорил об активной роли переводчика, выступающего интерпретатором иностранного автора. М. Поляков показал, как по-разному поняли Шевченко два его болгарских переводчика, стоявшие на разных идейных позициях. Ю. Левин утверждал вслед за В. Брюсовым, что подливное влияние на литературу иностранные писатели оказывают только в переводах.

Понятие «посредник» гораздо шире понятия «переводчик». Передатчиком влияния может быть и народ, близкий другому территориально или по языку. В докладе В. Семанова на исторической секции приводился, в частности, такой факт: «Капитанская дочка» была первоначально переведена на китайский язык с японского. Известно, что русские классики долгое время переводились на румынский язык с французского.

Как отметила О.