Высокое призвание критика

Б. С. Рюриков, Реальный гуманизм. Статьи, «Советский писатель», М. 1972, 719 стр.

Вышел в свет том избранных работ известного литературного критика и общественного деятеля Б. С. Рюрикова, составленный его сыном Ю. Рюриковым. В него вошли многие статьи 40-х, 50-х и 60-х годов – только часть, но очень весомая, оставленного им наследия.

Почти пять десятилетий работал Б. Рюриков в советской литературе как критик и публицист, как редактор и организатор литературных сил, – в сущности, на протяжении почти всей ее истории. Он был участником всех идейных боев, которыми отмечено ее раз==витие. В 1965 году в статье по поводу сборника воспоминаний об А. Фадееве (озаглавленной «Книга о нашем товарище») Б. Рюриков писал: «История есть история! Мы иногда как-то неуверенно говорим об идейной, классовой борьбе, в которой развивалась и шла вперед советская социалистическая литература. Идейная высота Фадеева была не в том, что он прочитал много марксистских книг, – мы знали людей не менее начитанных, – а в том, что его принципы были боевой позицией, которую надо было отстаивать и с которой всего вернее двигаться вперед».

Вот утверждение, которое много объясняет в деятельности и в характере самого Б. Рюрикова. Он прожил жизнь, насыщенную до краев, жизнь нелегкую, полную труда и борьбы. Но спокойной жизни он и не искал. Он часто приводил ленинские слова о том, что революционные периоды представляют собой наиболее «нормальное» течение жизни, и прекрасно чувствовал себя в «буче, боевой, кипучей».

Если мы просмотрим газеты и журналы прошлых лет, то увидим, что выступления Б. Рюрикова в печати далеко не всегда воспринимались как бесспорные. Нет, они вызывали и несогласия, и возражения, и споры – как всегда вызывают их мнения, определенные и выраженные резко, бескомпромиссно. Не все из созданного им в равной мере сохранило свое значение, и в статьях, вошедших в сборник «Реальный гуманизм», можно найти отдельные утверждения, которые не выдержали проверки временем, оценки, которые не оправдались. Но вот что характерно: если рассматривать статьи в контексте идейной борьбы того времени, когда они были написаны, легко увидеть, что в главном Б. Рюриков неизменно был прав, неизменно утверждал тенденцию, которая доказала свою жизненность, за которой оказалось будущее. В этом – свидетельство силы Б. Рюрикова, и именно потому книга избранных его статей, каждая из которых порождена потребностями того времени и насыщена злобой того дня, когда она была написана, несет в себе нестареющие выводы.

Жизнь и деятельность Б. Рюрикова – кусок истории советской литературы, и его труды дают драгоценный материал для ее познания.

Сборник «Реальный гуманизм» открывается работами, посвященными наследию классиков марксизма. Это закономерно. Б. Рюриков много сделал для изучения эстетических воззрений основоположников научного коммунизма. Он был подлинным знатоком и тонким истолкователем взглядов К. Маркса и Ф. Энгельса в области культуры и искусства. Он участвовал в составлении сборника «В. И. Ленин о литературе и искусстве» и был автором широко известного предисловия к нему.

Из статей на эту тему, вошедших в книгу «Реальный гуманизм», многие написаны по конкретным поводам – в связи с выходом в свет двухтомника «К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве», двух томов писем, завершающих четвертое издание собрания сочинений В. И. Ленина, XXXVI Ленинского сборника и т. д. Это, так сказать, рецензии, непосредственные отклики на книжные новинки. Но какие это рецензии! Во всеоружии знаний, в острой полемике с фальсификаторами, по-партийному страстно утверждает автор силу и жизненность марксизма. Последовательно опровергал Б. Рюриков мнение, идущее от деятелей II Интернационала, о «фрагментарности», «незавершенности» эстетических взглядов К. Маркса и Ф. Энгельса. Он показывал, что именно К. Маркс и Ф. Энгельс «заложили основы научного понимания закономерностей развития литературы и искусства в связи с развитием общества… Дав глубокое, материалистическое объяснение самых сложных и тонких явлений духовной культуры, основоположники научного коммунизма положили конец господству идеализма в эстетической науке».

Столь же актуальным и острым было в работах Б. Рюрикова доказательство преемственности, существующей между взглядами на искусство В. И. Ленина и взглядами К. Маркса и Ф. Энгельса. Он последовательно выступал против любых попыток найти «щель» между выдвинутыми ими положениями. «…Когда Ленин формулировал принцип партийности литературы, – писал Б. Рюриков, – он развивал в условиях новой эпохи взгляды корифеев марксизма на общественное назначение художественного творчества».

Принципу партийности – «великому вкладу в науку о литературе» – Б. Рюриков уделял особое внимание, учитывая, что именно это положение марксистско-ленинской эстетики вызывает наибольшие нападки врагов, а часто и непонимание друзей, больше всего подвергается фальсификации. Он показывал историческую обусловленность выдвижения Лениным принципа партийности, его место в системе марксистских взглядов на искусство, его значение для художественного творчества. Столь же последовательно раскрывал Б. Рюриков объективную закономерность интереса классиков марксизма-ленинизма к реализму в искусстве, его «необходимость».

Со всей страстью выступая против вульгарно-социологического подхода к литературному процессу, против «заносчивой претензии на марксистскую ортодоксальность» его сторонников, Б. Рюриков, опираясь на взгляды классиков марксизма, последовательно развивал мысль о подлинно научной социологии искусства. «Либерально-идеалистическому туману, – писал он, – марксизм противопоставляет требование отчетливо определить общественное, социальное значение того или иного направления, того или иного произведения искусства. И только этот научный подход обеспечивает плодотворное конкретно-историческое исследование явлений духовной жизни».

Особое место в наследии Б. Рюрикова занимают его исследования в области истории русской революционно-демократической мысли, прежде всего связанные с именем Чернышевского, которому он посвятил свои, быть может, самые тонкие и проникновенные работы. Чернышевский, чей путь, по выражению Б. Рюрикова, был «насыщен редким внутренним драматизмом» и в то же время был «прямым, как полет стрелы», привлекал его интерес не только с точки зрения литературной и политической деятельности, но и как человеческий характер, «заслуживающий самого пристального внимания». Нравственно личность Чернышевского была кровно близка Б. Рюрикову.

Заключая одну из статей, он приводил слова А. Луначарского: «Чернышевский – одна из прекраснейших по своей законченности и широте человеческих натур, которая когда-либо жила на свете. И на всем его миросозерцании, как и на всей его жизни, лежит отпечаток силы, красоты и человечности».

Вчитываясь сегодня в работы Б. Рюрикова, вглядываясь в его жизненный путь, отчетливо видишь два тесно связанные друг с другом источника его силы. Это, во-первых, традиция большевистской, марксистской печати с присущей ей классовой зоркостью, умением видеть явления жизни и искусства в широкой исторической перспективе, находить, не упрощая сложность жизненных явлений, главные, ведущие тенденции. Это, во-вторых, традиции передовой русской общественной мысли, всегда верной идеалам народного блага, подвижнического служения литературе и правде. Среда, в которой Б. Рюриков воспитывался и рос, была живым воплощением исторической связи и преемственности этих традиций. О похоронах студента Бориса Рюрикова (брата матери Б. Рюрикова, тоже профессиональной революционерки) писала «Искра», имя это можно встретить и в собрании сочинений М. Горького. Б. Рюриков родился в швейцарской эмиграции (в последние годы жизни он живо интересовался тем временем, собирался совершить поездку в Женеву, где и сейчас стоит дом, в котором он родился, совсем рядом с домом, в котором в те же годы жил Ленин); его детство и юность прошли в Нижнем Новгороде, он считал себя «волгарем», глубоко воспринял богатые культурные и революционные традиции этого края. Поездка в город Горький в 1968 году, где в юбилейные горьковские дни Б. Рюриков сделал исполненный мысли и страсти доклад о своем великом земляке, была для него большим и памятным событием.

Талант Б. Рюрикова был многогранен. Как ученый он оставил заметный след в деле разработки марксистской эстетики, теории социалистического реализма; как историк литературы – много сделал для исследования проблем классического наследия, изучения классиков русской литературы, в том числе творчества Толстого и Достоевского. Но, может быть, больше всего ему по душе была беспокойная роль критика, непосредственного участника текущего литературного процесса. Он много и охотно писал о советской литературе. В сборнике «Реальный гуманизм» помещены большие работы о «Молодой гвардии» А. Фадеева, о трилогии К. Федина, о книгах А. Коптяевой, В. Некрасова, Г. Березко, Д. Гранина, В. Кетлинской, Н. Кочина. Б. Рюриков мог написать статью и об одном рассказе, если он показался ему значительным. Так произошло с рассказом Эм. Казакевича «Приезд отца к сыну в гости» (только что опубликованном тогда в журнале «Знамя»), в котором Б. Рюриков увидел «суровую реалистическую правдивость» и «нравственную значительность».

Бросается в глаза, как много говорится в книге Б. Рюрикова о профессии критика. Он напоминал, что «в борьбе за партийность литературы, за искусство, воспитывающее и подымающее массы, Владимир Ильич отводил громадную роль литературной критике», и приводил ленинские слова: «Журнал без направления – вещь нелепая, несуразная, скандальная и вредная» ¹. Он показал, какие большие задачи стоят перед критикой в борьбе за идейность советской литературы, за богатство искусства социалистического реализма. В представлении Б. Рюрикова, «настоящий критик» (высокая похвала в его устах) – это «выразитель интересов читателя, представитель общественного мнения», это «тот идеальный читатель, в котором прочитанная книга возбуждает наибольшее количество мыслей».

Свое тонкое понимание искусства Б. Рюриков умел выразить в критических статьях с большой силой, показывая, что «тенденция» не мешает, а помогает правдивости произведения и его реалистической глубине. Ничто не было так чуждо Б. Рюрикову, как угрюмая недоброжелательная критика, «подмена партийности визгом и проработкой», «отношение к писателю, как к вечному должнику». «Иногда думают, – писал Б. Рюриков в статье «Основные проблемы советской литературной критики», в основе которой лежит доклад на Втором съезде советских писателей, – что высота художественных критериев выражается в умении видеть и находить в произведении недостатки. Это неверно. Высота критерия выражается прежде всего в умении видеть достоинства произведения. В этом самая трудная задача критики».

В сборнике «Реальный гуманизм» обращает на себя внимание раздел «На два фронта», содержащий большие статьи, которые были написаны Б. Рюриковым в последние годы жизни, в условиях обострившейся идейной борьбы, когда в мире поднялась новая волна антикоммунизма и воинствующего антисоветизма. Б. Рюриков был, как и пристало советскому критику, на первой линии огня. Он зорко увидел опасность, которая кроется за эстетическими «новациями» Эрнста Фишера и Роже Гароди, показал, что начатая ими ревизия марксистской эстетики имеет далеко идущий идеологический и политический смысл. «Можно ведь, – писал он, – под влиянием какого-то толчка пробудиться от догматического сна, а затем перевернуться на другой бок и… погрузиться в другой догматический сон». О догматизме либеральной «интеграции» и опасности, которую она несет с собой, Б. Рюриков говорил не раз.

Он показал, что левацкое вульгаризаторство пекинских лидеров на деле скрывает за собой отступничество, предательство революционного движения и «остервенелый национализм». Он напомнил о борьбе, которую К. Маркс вел против идей «казарменного коммунизма» ², и заклеймил этими словами режим, насаждаемый в Китае. «Мы спорим с пекинскими теоретиками не по частностям, – писал Б. Рюриков, – мы защищаем коренные интересы цивилизации, философию социалистической культуры, ее исторические судьбы». Такие статьи, как «Социалистический реализм и его «ниспровергатели», «Реальный гуманизм», «Какое знамя они хотят водрузить?», «Активность искусства», «Человек – одиночество и свобода» (последняя большая работа Б. Рюрикова), стоят в ряду лучших выступлений советской критики тех лет, сказавшей свое веское слово в острых международных дискуссиях по основным вопросам искусства и современной идеологической борьбы. Можно только пожалеть, что они не всегда достаточно хорошо известны за рубежом.

Много писал Б. Рюриков в эти годы по вопросам социалистического гуманизма. Он прекрасно видел все значение этой проблематики и отнюдь не отвлеченный характер дискуссий на эту тему в современном мире, в котором так возросло значение «прикрывающих мер», всякого рода «дымовых завес» антикоммунизма. «Острая, напряженная идейная борьба, развертывающаяся вокруг проблемы личности и ее отношения к обществу, – это не столкновение отвлеченных понятий. Идет спор о самых важных, каждого затрагивающих вопросах жизни». Поэтому он настойчиво указывал, какая пропасть лежит между общечеловеческими целями коммунизма, принципом социалистического общества «Все для человека» и размыванием классово-определенных критериев, стремлением – весьма не новым – утвердить некий «общечеловеческий гуманизм», который в равной мере должен быть присущ всем, «от бизнесмена до рикши», «дополнить им марксизм». «Еще Маркс, – писал Б. Рюриков, – издевался над попытками «истинных социалистов» рассматривать гуманизм, как нечто высшее по отношению к коммунизму и социализму». Очень важно, говорил он, «чтобы в среде советских литературоведов была достигнута полная четкость в этих вопросах, чтобы никакая неясность не могла ослабить силу борьбы со взглядами противника».

Интерес к этим проблемам имел в творчестве Б. Рюрикова глубокие корни. Каких бы сторон коммунистического учения он ни касался, он всегда подчеркивал, что цель его – раскрепощение человека, всестороннее развитие всех его возможностей. Многократно на страницах книги упоминается о том, что Маркс называл коммунизм реальным гуманизмом. «Эта сжатая формула полна огромного значения», – подчеркивал Б. Рюриков. Учение о светлом коммунистическом будущем не было для него отвлеченной книжной мудростью, оно было полно живого, реального смысла. Посмотрите статьи, вошедшие в сборник, и вы увидите, как много и смело размышлял Б. Рюриков о коммунизме – самом полном воплощении того творчества «по законам красоты», на которое способен только человек, – по законам мудрой соразмерности, ясной гармоничности, глубокой и всесторонней человечности.

Мне, как, должно быть, и многим другим, лично знавшим Б. Рюрикова, его безвременная кончина от коварной болезни кажется необъяснимой нелепицей. Он рассчитывал на долгие годы жизни и труда, говорил – и не просто в шутку, – что хочет прожить по крайней мере столько, сколько Бернард Шоу. Весь облик его оставлял впечатление мощи, духовной и физической, вплоть до последних дней, даже когда он был безнадежно болен. Случилось не так, как он предполагал, и обширным его творческим планам не суждено было сбыться. Осталось то, что он успел сделать, и это очень много. Каждый, кто откроет его книги, увидит их идейное богатство, почувствует силу мысли, широту души, почувствует обаяние цельной и целеустремленной личности Б. Рюрикова.

Б. Сучков, автор предисловия к книге «Реальный гуманизм», заканчивает его так: «В сутолоке повседневности, за множеством дел и забот, нередко поглощающих все наше внимание, мы не всегда умеем разглядеть масштаб и значение сделанного нашими товарищами. Собранные в предлагаемой вниманию современных читателей книге статьи Б. С. Рюрикова позволяют по достоинству оценить его вклад в нашу литературу и марксистско-ленинскую эстетику».

Справедливые слова. Б. Рюриков принадлежит к личностям, которые не забываются, а во временном отдалении только вырастают в наших глазах.

1. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, стр. 4.[↩]
2. К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 18, стр. 414.[↩]