«Социалистический художник с начала до конца»

Шон О’Кейси, За театральным занавесом. Сборник статей. Составитель, автор предисловия и комментария Г. Злобин, «Прогресс», М. 1971, 233 стр.

Слова Джека Линдсея, процитированные в заглавии, были обращены к Шону О’Кейси, одному из крупнейших драматургов современности, большому другу нашей страны. С 1939 года О’Кейси регулярно выступал в советской периодике, открыто заявляя о своей поддержке идей мира и социализма. Публицистика и критика всегда привлекали О’Кейси, и вот книга «За театральным занавесом» знакомит нашего читателя с большой подборкой статей, заботливо отобранных из обширного наследия «ирландского Шекспира «.

При жизни О’Кейси его пьесы не знали счастливой сценической судьбы. На родине драматурга их предавали анафеме. Западные режиссеры неохотно брались за их постановку; слишком острой была тематика О’Кейси, разоблачавшего фашизм и осмеивавшего буржуазию и церковь, слишком трудной оказалась проблема сценического воплощения этих в высшей степени самобытных произведений. Все это побуждало драматурга активно использовать для пропаганды своих идей публицистику.

О’Кейси – носитель и проповедник возвышенной мечты. Это была мечта о Революции, настолько же конкретная, насколько поэтичная. Он рассматривал революцию прежде всего как творческий процесс, как осуществление вековых чаяний народа: «Ведь именно воображение, творческая мечта лежит в основе всех свершений человечества: она высекла искры, из которых разгорелась американская революция, она явилась толчком, побудившим Дарвина разработать эволюционное учение, она дала миру учение Ленина, воспламенившее людей».

Эта вера в великое назначение Революции подсказывала О’Кейси понимание искусства как могучей оздоравливающей силы. По глубокому убеждению О’Кейси, любви и внимания заслуживают лишь те явления литературы и искусства, которые содержат страстную проповедь творческого преображения природы и человечества. Непоколебимость этого убеждения определила глубокую внутреннюю связь между прозой Шона О’Кейси, его драматургией и театральной эстетикой.

Диапазон О’Кейси-критика необычайно широк. От поэзии Иейтса он переходит к прозе Горького, от Уитмена – к «театру абсурда»; в поле внимания О’Кейси постоянно были и фольклорные мотивы в современном искусстве. Романтически воспринятые образы Адама и Евы, Длиннорукого Луга и Шейна Гордого, наследие Эсхила и Уитмена для О’Кейси столь же молоды и современны, как вечно молоды любовь и счастье. А вот мрачные пророчества «ультрасовременного» С. Беккета кажутся ему порождением старого высушенного организма, не способного к свежему, непосредственному, человеческому чувству. «Беккет? Я не имею отношения к Беккету. Его нет во мне, и меня нет в нем. Кого призывает в свидетели Беккет? Нескольких безвкусных и скорбных». Способность поддерживать духовное здоровье человека для О’Кейси – главный критерий жизненности и величия образов литературы и фольклора.

Решительно отвергая фактографию, фальшивый «реализм» мещанской драмы и салонной комедии – всю эту «трусливую кодологию» дельцов буржуазного театра, – О’Кейси выступает за искусство большой мысли, большого обобщения. Художник, по его мнению, должен силой воображения проникать сквозь толщу веков к истокам художественного познания мира, и тогда старые легенды зазеленеют новыми побегами. В своей эстетике О’Кейси отстаивает то видение мира, которое так ярко проступает в его прозе и драматургии. Он добивается синтеза вечного и современного, непреходящего и острозлободневного, когда хранившиеся тысячелетиями традиции становятся опорой в борьбе за идеалы современности.

Произведения О’Кейси всегда подчинены задачам борьбы за будущую Ирландию, где власть перейдет в руки народа. Этот острый интерес к бурям современности соединялся у О’Кейси с пристальным вниманием к вечному конфликту сил жизни и смерти, здоровья и болезни – конфликту, который развертывается во всем мире. К идее синтеза вечного и злободневного в искусстве он пришел особым, оригинальным путем, но за этой самобытностью нельзя не видеть и близости О’Кейси многим мастерам социалистического искусства на Западе. Зегерс и Брехт, Незвал и Арагон тоже обращались в своем творчестве к непреходящим этическим проблемам и широко использовали мифы и предания древности, и это отнюдь не приводило в их творчестве к расплывчатости критериев и размыванию рамок конфликта, поскольку, как и у О’Кейси, содержание определялось у них бурлящей революционной действительностью XX века.

Понятен пафос Г. Злобина, который считает недоразумением ставшее общим местом противопоставление О’Кейси и Брехта. Этих новаторов современного театра объединяла близость во взглядах на природу художественного образа, на задачи современной драмы.

Оба драматурга-коммуниста стремились выявить и показать объективный смысл социальных процессов современности. Так возникла идея сочетания конкретного и обобщенно-философского планов произведения. И даже при заметной разнице между Брехтом и О’Кейси с его чисто ирландской одухотворенностью, которая порождает «красоту, огонь и поэзию драмы», – несомненно, что этим художникам присущи родственные черты. «Символическая» манера письма не помешала Шелли говорить о самых конкретных вещах. В полете творческой фантазии он не потерял почвы под ногами». Это слова Брехта. Они могли бы быть отнесены и к творчеству ирландского драматурга.

Маяками для О’Кейси всегда были Шекспир и Шоу. Имя Шекспира, пожалуй, чаще всего встречается в сборнике; для О’Кейси Шекспир – это воплощение «творчества более глубокого, что произрастает из опыта и доверия к жизни, ибо, как бы оно ни было просто, в каждом его проявлении есть перелив цвета, налет поэзии, вздох печали, луч воображения, которые делают живыми песню, рассказ и драму». И, словно поворачивая тот же образ новой гранью, рядом с Шекспиром О’Кейси ставит Бернарда Шоу, благодаря которому «театр в Англии вновь облекся достоинством».

О’Кейси любуется полнокровным юмором Шекспира, его приводит в восторг «серебристая нить смеха» Шоу. Проблеме комического О’Кейси отводит в своих статьях особое место. Истолкование комического О’Кейси представляет особый интерес, поскольку вершина его драматургии, его художественное завещание – это как раз комедии, особенно «Петух-денди».

«Народ хранил смех и спасал его – крепко прижимая к груди – в полях, у очага в глинобитной хижине, под стеной замка, у самых врат аббатства», – размышляет О’Кейси. В собственных его пьесах комическое связано с фантастическими образами, навеянными ирландским фольклором. Приняв из рук создателя национального театра тот самый жезл комического, который, как говорил А. В. Луначарский в статье о Джоне Синге, «перевит гирляндами необузданной фантастики», О’Кейси щедро почерпнул и непосредственно из первоисточника – народного творчества. И когда он пишет, что творческая фантазия должна быть королевой драмы, он мыслит себя наследником вековых традиций национальной культуры.

Фантастика ирландцев – это по традиции комическая фантастика. В процессе христианизации страны языческие боги, олицетворяющие здоровые природные стихии, подвергались гонениям и постепенно «заземлялись», мыслились как фантастические существа, живущие рядом с людьми. В ирландских легендах и сказках крестьяне общаются с веселыми языческими полубогами как с равными себе и к их действиям относятся с характерным юмором, потому что боги мыслятся ими как союзники в борьбе с чуждыми жизнелюбивой нации христианскими требованиями аскетизма. Ту борьбу язычества и христианства, которая издавна накладывала отпечаток на ирландскую культуру, О’Кейси в широком смысле истолковывает как борьбу мировоззрений: свободного, радостного – и болезненно-пессимистического, навязанного народу. Эстетика О’Кейси – порождение истинно ирландского духа.

Писатель, однако, замечает, что «национальная особенность» – это тот кварц, который художник должен огранить в драгоценные камни». Его концепция комического, отчасти обусловленная особенностями национального художественного мышления, подчинена вместе с тем и задачам революционного преобразования мира. «Человек всегда надеется на лучшее, всегда стремится к нему, но для достижения лучшего необходимо произвести радикальную перемену в существующем образе жизни; и смех пускается в ход для того, чтобы высмеять существующий порядок вещей – чтобы этот порядок рухнул, освобождая место для лучшего».

Такой подход к комическому отобразился в системе образов поздних комедий, где рядом с «персонажами», которые в фантастической форме символизируют мощные потенции человечества, – Дух Реки («Пурпурный прах»), Петух («Петух-денди»), Отец Нед («Барабаны отца Неда»), – действуют борцы за реальные социальные преобразования. Иногда это люди, закаленные в боях с фашизмом, иногда – молодежь, которой принадлежит будущее Ирландии. Писатель верит, что победа будет за ними.

Для О’Кейси характерна сохранявшаяся десятилетиями приверженность к определенным проблемам, образам. Мысли он вынашивал подолгу, многократно к ним возвращаясь.

Статьи, писавшиеся на протяжении сорокалетнего творческого пути, обладают замечательным единством. Сведенные вместе, они позволяют глубже оценить вклад писателя в эстетику. Он обогатил наше представление о возможностях социалистического искусства в национальных литературах Запада.

О’Кейси рассматривал статьи как подспорье. Он был прирожденным драматургом. Действие одной из его последних комедий происходит под дробь барабанов, возвещающих неизбежность эпохи, когда исполнятся счастливые мечты. Призывный грохот барабанов звучит и в его публицистике. А сегодня эхо барабанов революции слышится и над самим «зеленым островом» – его родиной.

г. Свердловск