«…Вся совокупность исторической жизни народа»
А. А. Петросян, История народа и его эпос. М., «Наука», 1982. 216 с.
Не одно десятилетие Арфо Петросян занимается актуальными проблемами литератур народов СССР. Известна она своей деятельностью организатора и руководителя исследовательских работ, своими остропублицистическими статьями и выступлениями по принципиальным вопросам оценки эпического наследия народов СССР, подготовки текстов и их переводов на русский язык. В «Библиотеке всемирной литературы» вышел составленный ею двухтомник «Героический эпос народов СССР». Монографическое исследование А. Петросян «История народа и его эпос» – результат ее многолетней работы и как исследователя эпоса, и как руководителя сектора «Эпос народов СССР» в ИМЛИ.
Народный эпос, будучи накрепко связанным с национальной историей, жизнью, миропониманием народа, казалось бы, в силу своей специфики «закрыт» для других литератур. Но в том-то и дело, что народы, какова бы ни была их история, их земля (география), обнаруживают много родственного именно на уровне народного творчества, народного миросозерцания. Поэтому, как замечает А. Петросян, «наука о фольклоре приобретает в условиях развитого социализма новые ответственные функции: она участвует в решении задач взаимообогащения национальных культур и способствует его интенсификации» (стр. 5). И здесь с особой остротой встает проблема перевода народного эпоса на русский язык, язык межнационального общения литератур.
Первые обнадеживающие результаты были достигнуты уже в 30-е годы, когда В. Державин, А. Кочетков, К. Липскеров и С. Шервинский перевели на русский язык армянский эпос «Давид Сасунский». Этот перевод до сих пор сохраняет свое значение, так как он художествен и точен. Для советских переводчиков, разумеется, многое значили традиции, восходящие к Жуковскому, Гнедичу, а также Л. Бельскому, переводчику карело-финского эпоса «Калевала». И все-таки никогда еще не было, чтобы эпические памятники переводились на русский язык систематически и планомерно. Опыт научного издания эпоса народов СССР (издается в одной книге оригинал и русский перевод) уникален по значению и масштабам. В условиях развитого социализма происходит взаимообогащение культур на более высокой, я бы сказал, интенсивной и качественно новой основе.
На первый взгляд может показаться естественным, что
главное при научном переводе эпических памятников – проблема точности и даже буквальности. «Но вряд ли, – замечает А. Петросян, – можно назвать «точным» перевод, который не в состоянии отразить поэтическую сущность данного эпоса, неповторимые черты его художественной самобытности» (стр. 7). Научность и точность перевода не противопоказаны художественности, точно так же художественность не отменяет точности. Таков тот плодотворный принцип, из которого исходит Арфо Петросян – исследователь и издатель эпоса народов СССР.
Особую остроту приобретает проблема печатного текста эпоса, так как в своем изустном бытовании эпос многовариантен. Многочисленные и неравноценные варианты, записанные от разных сказителей в разное время, усложняют задачу составления единого, объективного текста. Необходимо уяснить сложнейшие вопросы эпосоведения, имеющие непосредственное отношение к возникновению эпоса и условиям его бытования. «А это непростая задача, – пишет А. Петросян, – если иметь в виду, в частности, что процесс пересмотра устаревших научных положений неизбежно содержит известные элементы драматизма» (стр. 10).
Обращаясь к опыту развития науки об эпосе, А. Петросян пишет о плюсах и минусах как мифологической школы эпосоведения (истоки эпоса искали исключительно в мифах), так и школы исторической (эпических героев безосновательно сближали с известными историческими деятелями, считали, например, что Чингисхан – герой бурятского эпоса «Гэсэр», калмыцкого «Джангар», киргизского «Манас»). Арфо Петросян, как и следовало ожидать, отвергает крайности. Эпос обращается к мифам, но отнюдь не сводится к ним, эпос отражает историческую действительность жизни народа, но не отдельных его представителей и тем более не царей и не ханов. Эпос не есть документ исторической хроники, летописи. В эпосе, по замечанию В. Проппа, историчен «художественный вымысел как таковой».
Конкретные исторические события (реже – деятельность исторических лиц) могут стать общей сюжетообразующей канвой эпоса. Например, борьба армянского народа в VIII – IX веках за свою независимость с могущественным арабским халифатом («Давид Сасунский») или походы Карла Великого («Песнь о Роланде»). А что касается мифов, древних архаичных форм мышления, то их «удельный вес» в эпических памятниках мирового фольклора колеблется. «В эпосе якутов, бурят, хакасов, алтайцев, – замечает А. Петросян, – преобладают фантастические и мифологические сюжеты. Здесь почти нет параллельного существования сюжетов на исторические темы. Вместе с тем в армянском эпосе «Давид Сасунский», в киргизском «Манасе», в азербайджанском «Кёр-оглы» мифологическая фантастика уходит на второй план, ей принадлежит роль подчиненного сюжетного компонента. А вот в украинском эпосе, так же как, например, в казахском «Кобланды-батыре», мифологические мотивы отсутствуют» (стр. 32).
Специфична сама жанровая природа эпоса того или иного народа. В каждом отдельном случае необходима своя методика исследования, методика, подсказанная материалом эпоса. Специфичность обусловлена и временем формирования эпоса (II тысячелетие до н. э. – «Махабхарата», IV век до н. э. – «Гильгамеш» и, например, XVI век – «Манас»), и главным образом историческими судьбами того или иного народа. «Идеалы хакасского народного эпоса, – пишет А. Петросян, – не связаны с воинской доблестью, с силой оружия. Это, очевидно, обусловлено характером исторического пути, пройденного народами Минусинской долины, пережившими несколько цивилизаций» (стр. 40).
Говоря об особенностях эпического наследия народов СССР, А. Петросян учитывает многие компоненты – исторические, социально-общественные, духовные, эстетические, моральные. И дело не только в том, что, опираясь на предшественников и коллег, она разрабатывает теорию вопроса. Она исследует богатейший материал, частично ею же вводимый в научный обиход.
Заслуживают внимания страницы, посвященные киргизскому «Манасу», калмыцкому «Джангару», якутским олонхо, казахскому «Кобланды-батыру», «Гэсэриаде», сказываемой бурятами, монголами, тибетцами, «Кёр-оглы», бытующему у азербайджанцев, туркмен, таджиков узбеков, армян, казахов, турок, аджарцев, грузин, татар, арабов, каракалпаков, кумыков, курдов, «Нартам»- эпосу осетинскому, равно как и адыгскому, абхазскому, карачаево-балкарскому, чеченскому, ингушскому.
Варианты одного и того же эпоса, популярного у разных народов, говорят о внутреннем сродстве, единстве народных идеалов, народных чаяний и представлений о добре и зле, о справедливости, о героизме… Имели, очевидно, место фольклорные переводы-перепевы, осуществляемые двуязычными сказителями. Устные вольные переводы «обкатывались» в устах сказителей, приобретали местную окраску, вливались в национальный фольклор, поэтому вопрос о том, какому народу принадлежит эпос, сказываемый на разных языках, решается просто: «Эпос принадлежит тому народу, среди которого он бытует» (стр. 61). И далее А. Петросян замечает относительно «Кёр-оглы»: «Туркменская, армянская, грузинская, таджикская узбекская, турецкая и другие составные части цикла не являются копиями или вариациями азербайджанского «Кёр-оглы». Каждая из ветвей цикла представляет национальную культуру определенного народа…» (стр. 79).
Выводам предшествует сопоставительный анализ эпоса народов СССР. Сравнение обнаруживает общность и самобытность эпосов, их обусловленность историей, особенностями природы, обычаев и быта народа.
Значительную часть своей книги Арфо Петросян посвятила изучению армянского эпоса «Давид Сасунский». Но и здесь, в разделе об армянском эпосе, присутствует опыт предшествующих глав: А. Петросян все время держит в памяти и исходит из выводов, которые ею были сделаны на материале эпоса народов СССР.
Разговор о «Давиде Сасунском» начинается с критического обзора армянского эпосоведения и его особенностей. Эпосоведение в Армении складывалось во второй половине XIX века под влиянием армянских письменных источников и в особенности «Армянской истории» Мовсеса Хоренаци, историка V века, записавшего древнейшие армянские песни, мифы, предания. Н. Эмин, а затем М. Абегян восстановили по трудам средневековых историков мифологический эпос о Гайке и Бэле, эпос о персидской войне и войне таронской. И это (эпос, эпические сказания, обнаруженные в письменных источниках) «наложило, – по верному замечанию А. Петросян, – отпечаток на традиции армянского общественного восприятия взаимосвязи эпоса и истории» (стр. 92). Новый армянский эпос о сасунских богатырях, записанный непосредственно от сказителей, пробовали рассматривать в том же ключе – как отражение тех или иных исторических лиц, тех или иных эпизодов истории народа.
Арфо Петросян, естественно, отвергает узкоисторический подход к эпосу. Она отвергает рецидивы ошибочного подхода к «Давиду Сасунскому» в работах новейших, верно указывая на противоречия и неверные положения в статьях современного исследователя эпоса С. Арутюняна. То он пишет, что сводный текст эпоса устарел, так как «возрос образовательный уровень нашего народа», то сам издает сводный текст, некритически повторяя в предисловии некоторые устаревшие идеи. Вместе с тем следовало, очевидно, подчеркнуть, что изданный С. Арутюняном и А. Саакян сборник новых записей эпоса представляет значительный интерес.
Критически отнеслась А. Петросян (многие страницы ее книги отмечены остротой и полемичностью письма) к наследию академика АН АрмССР К. Мелик-Оганджаняна, посвятившего многие годы проблемам изучения армянского эпоса. Она не может принять узкоэтнографического взгляда на эпос, необоснованного и неплодотворного стремления к «историческому уточнению эпических эпизодов» (стр. 160). Однако и здесь следовало сказать о заслугах ученого, работавшего под началом М. Абегяна и подготовившего вместе с ним бесценные тома вариантов эпоса, изданные в трех книгах под общим заглавием «Сасна Црер» (заголовок непереводим).
В пылу полемики А. Петросян, на мой взгляд, несколько недооценивает архаические формы эпоса о сасунских богатырях, некоторые древние и средневековые источники (например, сведения о Санасаре и Адрамелике или косвенные свидетельства португальских путешественников), все-таки проливающие свет на отдельные эпизоды и мотивы эпоса, хотя общий вывод исследовательницы («когда речь идет о сасунском эпосе, древние письменные источники Армении немы», – стр. 184) справедлив. И на фоне этого общего вывода понятна ценность отдельных скудных сведений, нарушающих немоту.
Нельзя, понятное дело, все в эпосе сводить к мифам и архаичным формам, к письменным источникам. «Мифологические сюжеты свидетельствуют не о «возрасте» эпоса, а о памяти народа, которая питает эпос всем необходимым для его образного оформления» (стр. 159), – пишет А. Петросян. «А разве память не есть результат и следствие возраста? Без возраста не может быть и памяти», – хочется возразить исследователю. Но это частности. Аргументированность основного положения книги о том, что «главнейшим сюжетообразующим источником эпоса является сама история народа, его мироощущение и мировоззрение» (стр. 159), обнаруживается в процессе конкретного анализа идейно-художественных особенностей эпоса «Давид Сасунский». При этом, исследуя эпос, А. Петросян опирается как на сводный текст, так и на все многообразие вариантов, тщательно изученных ею. Она пишет о гуманистической и интернациональной природе армянского эпоса, о «душевном состоянии народа, жаждущего братства в атмосфере жестокого угнетения и кровавой межнациональной вражды» (стр. 130).
Героический эпос армянского народа буквально пронизан идеями братства людей. Даже в стане врагов Сасунского дома (Армении) говорят о дружбе, о необходимости добрососедских отношений. Этого (жить как братья, ходить друг к другу в гости) хотел народ, создавший эпос. А героизм героев эпоса не в том, чтобы победить и поработить, а в том, чтобы победить и отстоять себя, свой дом.
…Арфо Петросян исследует «Давида Сасунского» как подлинную энциклопедию народной жизни, подчеркивая, что было бы неверно считать эпос отражением определенного отрезка времени или же определенных событий, имеющих сюжетообразующее значение. Она говорит об эпосе и необходимости «рассмотрения его в русле всего процесса развития духовной культуры народа» (стр. 207). Она приходит к выводу: «Эпос отражает всю совокупность исторической жизни народа…» (там же). Это и вывод, и ключ к идейным и художественным особенностям эпоса народов СССР и армянского героического эпоса «Давид Сасунский».
г. Ереван