Веление времени

В последние годы много говорят и пишут о том недопустимом разрыве, который возник между вузовским преподаванием и уровнем современной науки, требованиями реальной жизни. Этот разрыв остро дает себя знать и в университетском филологическом образовании. Один из самых наглядных примеров – печальная судьба курса «Литературы народов СССР».

Казалось бы, значение этого курса в системе высшего филологического образования, и прежде всего в системе подготовки специалистов по литературам нашей страны (в том числе филологов-русистов), до такой степени очевидно, что его как-то даже неудобно начинать доказывать. Народы нашей страны создали в прошлом художественные ценности, без которых невозможно себе представить историю мировой литературы. Фирдоуси, Низами, Руставели, Навои, блестящая плеяда средневековых армянских лириков, Шевченко, Райнис – одно лишь перечисление этих имен, – а к ним можно было бы добавить еще десятки, если не сотни, других, – говорит само за себя. После Великой Октябрьской революции у нас в стране возникло принципиально новое явление, еще невиданное в истории мировой словесности, – единая по своему методу и идейным исканиям многонациональная советская литература. Ее достижения опять же настолько очевидны и общепризнанны, что не учитывать их филологу нельзя. Особенно в наши дни, когда лучшие произведения литератур народов СССР стали достоянием всесоюзного читателя, становятся известны за пределами страны.

При этом важно подчеркнуть, что речь идет не о простом расширении круга фактов; изучение литератур народов СССР обогащает (вернее, должно было бы обогащать) и теоретический багаж, и историко-типологический кругозор студента-филолога. Этот курс знакомит его с иными, чем известные ему по истории русской или западноевропейской литературы, эстетическими системами – такими, как классическая фарсиязычная литература предков современных таджиков и персов или, в более широком плане, система Восточного Ренессанса. Курс знакомит филолога с такой удивительной формой словесного творчества, как своеобразная «устная литература» казахов и туркмен в XVIII (возможно, и ранее) – XIX веках. На примере развития младописьменных литератур нашей страны студент познает интереснейший процесс формирования национальных литератур вообще, роль фольклора в этом процессе. Он узнает о различных формах социалистического реализма, о роли национальных традиций в его развитии и т. д. и т. д.

Не менее важно и политическое, идеологическое значение курса «Литературы народов СССР», его роль в интернациональном воспитании студенчества, в воспитании советского патриотизма. Этот курс учит студента ценить и уважать культуру народов нашей страны, создавших непреходящие художественные ценности.

Именно об этом еще почти полвека тому назад писал М. Горький: «…Искусство слова – художественная литература – содействует взаимному пониманию людьми друг друга; рабочие и крестьяне Союза Социалистических Советов должны хорошо знать своих соседей иного языка, к этому их обязывает единство цели… Чем лучше будут знать психику – «душу» – друг друга люди различных племен, тем единодушнее, быстрее, успешней будет их движение к намеченной великой цели» ¹.

В свете Решений XXV съезда нашей партии эта интернационалистская воспитательная функция курса литератур народов СССР приобретает особый вес.

Все, что мы до сих пор сказали, относится как будто к азбучным истинам. И если нам приходится их здесь еще раз повторить, то лишь для того, чтобы с горечью констатировать: большинство филологов нашей страны выходят из стен высших учебных заведений, не имея представления или – в лучшем случае – имея крайне отрывочное и неполное представление о богатстве и многообразии литератур народов СССР. В педагогических институтах курс литератур народов СССР давно уже сделан факультативным и почти нигде не читается. В учебных программах университетов он, правда, есть, но… Прежде чем продолжить наш разговор и раскрыть, что же скрывается за этим «но», пожалуй, будет полезно обратиться к истории.

НЕМНОГО ИСТОРИИ

Формирование социалистических наций, укрепление связей между ними, культурная революция, бурный расцвет литератур народов нашей страны после Великого Октября, своеобразное «открытие» своей классики, осознание единства многонациональной советской литературы – все это создало в конце 20-х – начале 30-х годов реальные предпосылки для давно уже назревшей потребности братских народов СССР ближе познакомиться с литературой друг друга. М. Горький еще в дореволюционный период выступил горячим пропагандистом сближения литератур народов России, взаимного ознакомления с достижениями друг друга². Об этом много говорилось на Первом всесоюзном съезде советских писателей, этому способствовала интенсивная переводческая деятельность 20 – 30-х годов.

Второй пленум правления Союза советских писателей в марте 1935 года выдвинул задачу создания как очерков отдельных национальных литератур, так и сводной истории многонациональной советской литературы. С начала 1938 года группа крупных ученых под руководством А. Н. Толстого начала работу над учебником для средней школы «История литературы народов СССР». Новый учебник должен был строиться по историческим этапам развития (первая часть – с древнейших времен до начала XIX века; вторая часть – XIX столетие; третья часть – от начала XX века «до наших дней») и охватывать материал всех литератур нашей страны в их взаимодействии, в связи с историей народов СССР и развитием их культуры, в связи с развитием мировой литературы³. Война прервала эту работу.

Высшая школа, естественно, не могла остаться в стороне от решения столь важных проблем. Вскоре после Первого съезда писателей Всесоюзный комитет по делам высшей школы постановил ввести литературу народов СССР в учебные планы филологических факультетов университетов (88 часов) и педагогических институтов (60 часов). Однако не было уточнено, как именно должен читаться этот курс, не было ни программы, ни учебников, ни лекторов по новой дисциплине и лишь в нескольких вузах была сделана попытка наладить ее преподавание. В Ленинградском педагогическом институте имени А. И. Герцена читался, например, «сборный» курс, состоящий из отдельных лекций, посвященных Т. Шевченко, Шота Руставели, Сулейману Стальскому, Джамбулу и другим крупнейшим представителям литератур народов нашей страны. В ноябре 1938 года Всесоюзный комитет по делам высшей школы уточнил, что должны изучаться только литературы отдельных союзных республик, и даже утвердил соответствующую сетку часов. Но это мало изменило положение⁴.

В 1947 году история литератур народов СССР в педагогических институтах была сделана дисциплиной факультативной; обязательный курс сохранился в университетах, но, как и раньше, не существовало ни программы, ни учебных пособий по нему. В результате во многих университетах он вовсе не читался. Вопрос упирался прежде всего в методологическую и методическую неразработанность курса.

В 1950 году К. Зелинский, констатировав печальное положение с преподаванием литератур народов СССР, попытался начать дискуссию о том, как же строить этот курс⁵. Выявились три точки зрения по этому вопросу. К. Зелинский ратовал за комплексное изучение литератур нашей страны в историко-хронологическои последовательности, «по векам», с обширным введением, в котором должны быть разработаны теоретические основы курса и дано представление об единстве многонациональной советской литературы⁶. Эта мысль была положена и в основу подготовленного им проекта первой программы курса – «Введение в историю литературы народов СССР».

Против точки зрения К. Зелинского решительно выступил П. Берков. Поскольку единство литератур народов СССР сложилось лишь после Великого Октября и до революции пути развития многих из них совершенно не совпадали, говорил он, нельзя строить курс «по векам», в «хронологически-горизонтальной плоскости». К тому же при таком построении курса, полагал П. Берков, будет утеряна национальная специфика каждой из литератур. Он предлагал строить курс как сумму историй литератур отдельных союзных республик, читаемых в той последовательности, как они перечислены в Конституции СССР. Кроме того, курс должен дополняться рядом лекций, посвященных крупнейшим представителям других литератур – К. Хетагурову, И. Куратову, Г. Тукаю, С. Стальскому и т. д. ⁷.

Выявилась и третья точка зрения, которая, правда, не нашла отражения в печати, но в той или иной форме нередко высказывалась в устных дискуссиях тех дней. Ее сторонники исходили из положения, высказанного когда-то Ф. Буслаевым: знать все о немногом. Поэтому, считали они, нужно углубленное изучение одной, самое большее – двух литератур с непременным изучением соответствующего языка. Всякий другой путь, утверждают защитники этой точки зрения, приведет к насаждению дилетантизма, к опасному в науке «всезнайству», верхоглядству.

Это первое обсуждение проблем построения курса литератур народов СССР, увы, не привело к выработке каких-то единых принципов, но оно по крайней мере вскрыло те реальные трудности, которые встают перед преподавателями, и стимулировало поиски путей выхода.

Трудности, собственно, заключались не только в неразработанности методологии и методики курса. Многие литературы нашей страны к началу 50-х годов были еще слабо исследованы, почти отсутствовали обобщающие труды по истории отдельных литератур, не разработаны многие важные теоретические проблемы, связанные с изучением многонациональной советской литературы как единого целого. Никто специально не готовил преподавателей литератур народов СССР, и поэтому на местах было слишком мало квалифицированных лекторов, способных вести этот нелегкий курс. Не было никакого центра, который взял бы на себя научно-методическую разработку курса, подготовку и переподготовку преподавателей, координацию их деятельности. Не было и удовлетворительной программы курса.

Все же с 50-х годов дело начинает постепенно улучшаться. Выходят первые учебники по отдельным литературам народов СССР. Если учебное пособие С. Василенка «Белорусская литература» (1951) оказалось неудачным, то появившаяся вслед за тем «История грузинской литературы» А. Барамидзе, Ш. Радиани, Б. Жгенти (1952, 2-е изд. – 1958) до сих пор используется в вузах.

Особо важное значение имело создание в январе 1954 года первой в нашей стране кафедры литератур народов СССР на филологическом факультете МГУ. Во главе этой кафедры стояли подлинные энтузиасты, много сделавшие для разработки основ вузовского курса литератур народов СССР (М. Богданова, М. Ауэзов, К. Зелинский, А. Шариф).

Коллектив кафедры подготовил программу курса «Литературы народов СССР» для государственных университетов (первый вариант-1958, второй-1962). В основу ее был положен новый принцип, предложенный кафедрой: изучение литератур по регионам, по группам народов, близких в историко-культурном, а иногда и в языковом отношении## Теоретическое обоснование см. в статьях: М. И. Богданова, О принципах построения курса истории литератур народов СССР, «Вестник Московского университета. Историко-филологическая серия», 1957, N 1;

1. М.Горький, Собр. соч. в 30-ти томах, т. 24, Гослитиздат, М, 1953, стр. 423.[↩]
2. См, об этом: Н. К. Пиксанов, Горький и национальные литературы, Гослитиздат, М. 1946.[↩]
3. См.: А. Н. Толстой, Учебник «История литературы народов СССР», в кн.: Алексей Толстой, О литературе. Статьи, выступления, письма, «Советский писатель», М. 1956, стр. 320 – 322; Г. Гуковский, А. Дымшиц, В. Мануйлов и др., О плане учебника «История литературы народов СССР», «Литературная газета», 30 июня 1938 года.[↩]
4. Подробнее см. об этом: П. Берков, О преподавании литературы народов СССР в высшей школе, «Звезда», 1951, N 4, стр. 163- 164.[↩]
5. К. Зелинский, Как строить курс литературы народов СССР, «Литературная газета», 30 сентября 1950 года. Появилось лишь три отклика на эту статью – П. Беркова, Л. Озерова и С. Дароняна («Литературная газета», 9 января 1951 года).[↩]
6. Более подробно свою точку зрения К. Зелинский изложил в неоднократно перепечатывавшейся статье «Об изучении и преподавании литератур народов СССР» (см.: К. Зелинский, Литературы народов СССР. Статьи, Гослитиздат, М. 1957).[↩]
7. См.: П. Берков, О преподавании литературы народов СССР в высшей школе, «Звезда», 1951, N 4, стр. 165 – 168.[↩]