В первом году семилетки (По страницам журнала «Октябрь»)

«Вопрос о лице журнала должен быть всерьез поставлен на обсуждение нашей литературной общественности», – утверждает один критик. Попробуем согласиться с ним и представить себе совещание, посвященное «лицу» журналов. Литературная общественность выносит рекомендации: этому журналу заниматься такой тематикой, а этому – такой, и ради бога, не спутайте, иначе потеряете лицо; вот этим авторам писать в этом издании, а другим – только в другом…

Очевидна бесперспективность подобных рекомендаций. Так, может быть, вообще вопрос о лице журнала – праздный вопрос, тем более что речь идет главным образом о немногих русских, центральных журналах? Прочие печатные органы – в силу ли национальной, «возрастной» или географической определенности – имеют лицо естественное и в рекомендациях на этот счет не нуждаются.

Действительно, может, и не стоило бы придавать этой проблеме значения, если бы не было короткого, но чрезвычайно важного периода в жизни любого печатного органа. Ежегодно наступает такой момент: на стенах зданий вывешиваются пестрые плакаты: «С 1 октября принимается подписка на…» Подходит к этому плакату потенциальный подписчик, фигура таинственная и грозная, перед которой трепещут закаленные в литературных боях редакторы, и начинает размышлять…

В самом деле: почему одни выбирают «Октябрь», а другие обходят «Москву»? Значит, лицо есть. Да его и не может не быть. Оно проявляется во вкусе и требовательности главного редактора и всей редакционной коллегии, в отборе материалов, в изобретательности, яркости подачи этих материалов. И если журнал работает хорошо, то это значит, что он своеобразен, что он не повторяет других изданий, а следовательно, и «лицо» возникает само собой.

Какие же главные черты определяют это самое лицо? На этот вопрос можно ответить точно: насколько быстро и полно откликается журнал на запросы современности, насколько близок он к ней.

Вот с этой точки зрения и попробуем поглядеть на журнал «Октябрь» за 1959 год.

Слово «современность» и слово «семилетка» слились сейчас в нашем сознании, стали синонимами. Мы говорим «семилетка», думая не только о контрольных цифрах развития народного хозяйства СССР, утвержденных XXI съездом КПСС, но и о движении бригад коммунистического труда, и о поездке Н. С. Хрущева в США, и о Третьем съезде писателей, – все в нашей жизни неразрывно связано с великим шагом к коммунизму. И вполне естественно, что сейчас к культуре стали предъявляться повышенные требования, советские люди ждут от творческих работников, чтобы романы и полотна, кинофильмы и симфонии были такими же масштабными, как трассы спутников и космических ракет, как гигантские стройки на Ангаре и Енисее. Великий подвиг народа требует и великого слова, и это слово читатели хотят услышать сейчас, сегодня. Пожалуй, в литературе фактор времени имеет такое же важное значение, как и в экономике. Конечно, мы вовсе не призываем вмешиваться в индивидуальные планы писателей и пересматривать их в сторону сокращения сроков. Одни пишут медленнее, другие быстрее. Но то, чего нельзя требовать от отдельно взятого писателя, можно требовать от литературы в целом и в частности – от литературно-художественных журналов. Лицо журнала складывается во многом из того, насколько зорко он успевает оглядеть все кругом и выделить главное из увиденного.

«Октябрь» – журнал с давней и славной историей, свидетель юности советской литературы, ее возмужания, зрелости, давший путевку в жизнь многим замечательным произведениям (в том числе «Тихому Дону»). 1959 год – первый год семилетки – для журнала был тридцать шестым годом издания.

Долгое время «Октябрь» был органом Союза писателей СССР. С 1958 года он орган сначала Оргкомитета Союза писателей РСФСР, а затем и самого нового Союза. Таким образом, налицо как бы некоторое «понижение в должности»: был всесоюзным, стал республиканским. Но это же и большая честь для журнала – быть центральным органом писателей Российской Федерации. Это, кстати, делает его «лицо» более определенным, – журнал имеет возможность более основательно заниматься вопросами литературы Российской Федерации, в первую очередь, конечно, русской.

За эти два года журнал еще четче определил свои идейные и эстетические установки, и надо сказать: они пришлись по вкусу подписчикам. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на тираж «Октября», который при недавнем общем снижении тиражей достаточно высок и в настоящее время значительно превосходит тираж других аналогичных изданий. Объяснение этому легко найти, и мы, собственно говоря, его уже дали: неустанное стремление редакции «вгрызаться» в сегодняшний день со всеми его надеждами, победами, радостями и трудностями. Вот уж где нет даже намека на «пафос дистанции».

В N 5 «Октября» опубликована публицистическая статья М. Шагинян «Писатель и семилетка», которая может служить как бы компасом в путешествии по страницам журнала. На эту тему написано немало редакционных и подписных статей, но, пожалуй, впервые мы прочли выступление со столь глубоким, философским осмыслением вопроса.

«В семилетнем плане, – пишет М. Шагинян, – если только мы сумеем творчески продумать и понять мысль партии, роятся неисчислимые возможности самых интересных сюжетов для каждого, сообразно его писательской индивидуальности, воображению и вкусу». Под этим углом зрения М. Шагинян анализирует доклад Н. С. Хрущева на XXI съезде КПСС. Она говорит, например, о том, какое в сущности необыкновенное и важное явление в жизни нашего общества – планирование роста производительности труда, высказывает интересные соображения о советской литературе, о методике преподавания в наших школах и вузах и о многом другом. И все это в целом есть своеобразное и неповерхностное определение и конкретизация «современной темы».

Чтобы быть «частью своего времени», говорит М. Шагинян, «выразителем дел и настроений своего общества, духовным вожаком и воспитателем поколения», нельзя ограничиваться беглыми зарисовками, хотя бы и на самые ультрасовременные темы. Поучительна история литератора П. Боборыкина, рассказанная в статье: «что только ни случалось, нет, даже более того, о чем бы только ни начинался разговор в так называемом «обществе», в узком кругу привилегированной тогдашней интеллигенции, какой бы интерес ни вспыхивал в различных кружках, в газетах, в кулуарах театров, в судах…», в ответ тотчас появлялись новые и новые романы и повести этого плодовитого писателя. Но романы, его не назывались «современными», они назывались «модными». Само имя, Боборыкина сделалось нарицательным для обозначения «ремесленничества, безличности, скучности, равнодушия при постоянной спекуляции современностью, печения блинов на очередные темы». И в нашей сегодняшней литературе, не снята эта проблема – вместо личной жизненной заинтересованности, вместо глубокого осмысления мы находим порой скороспелые подделки под современность.

«Толстый» литературный журнал – это средоточие всех литературных сил; здесь особенно заметны разнообразные, иногда противоборствующие стилевые течения, из которых складывается современная литература. В той или иной степени все это можно наблюдать и в «Октябре».

Что бы ни говорили некоторые критики и как бы они ни ссылались на Белинского, мы не можем согласиться с категорическим утверждением, что лицо нынешнего журнала определяет критика. Может быть, во времена Белинского это было и так, но сейчас, как нам кажется, о работе литературно-художественного журнала надо судить прежде всего по художественным произведениям, в первую очередь – по крупным прозаическим произведениям, хотя, конечно, никто не думает умалять значения и других, жанров. И хотя говорить от имени читателей трудно, мы думаем, что современный читатель, замечая хорошую критическую статью, интересуясь боевым очерком, все же в первую очередь ценит журнал за новый роман, повесть.

Какую общую оценку можно дать произведениям, напечатанным в «Октябре»? Прежде всего надо отметить разнообразие тем и разнообразие имей, представленных здесь. Наряду с публикацией произведений признанных мастеров журнал стремится открывать новые имена. И почти в каждом произведении, опубликованном в «Октябре», – живая жизнь, сложная, сочная, многообразная, зачастую противоречивая, еще не отстоявшаяся. Вот это-то, видимо, больше всего и привлекает читателей.

Оставляя пока в стороне оценку качества произведений, напечатанных в журнале «Октябрь» в 1959 году, нельзя не заметить огромной организаторской работы редакции. Видно, что журнал борется за своих авторов, прилагает все усилия, чтобы интересное произведение появилось на его страницах.

Как правило, художественные произведения, печатающиеся в «Октябре», проникнуты пафосом борьбы за новое, желанием активно вмешаться в жизнь, отразить дела, думы, чаяния народа. Не случайно, что именно в этом журнале появилось первое большое произведение, посвященное героям наших дней – труженикам целины. Одно из немногих произведений года, отражающих жизнь современного рабочего класса, опубликовано в этом же журнале.

То же стремление активно вмешаться в жизнь характерно и для материалов, печатающихся в других разделах журнала. От первой до последней страницы он отличается замечательной целеустремленностью: взволновать, затронуть читателя заботами и нуждами сегодняшнего дня, заставить его думать над ними, откликнуться на них.

Но при чтении журнала упорно приходит в голову одно широко известное изречение – о недостатках, которые являются продолжением достоинств. Ведь произведения на самую «ультрасовременную», по выражению М. Шагинян, тему может быть просто плохо написано. К сожалению, следы небрежности, поспешности – нередкие гости на страницах «Октября». И те срывы, которые были в «Октябре» в 1959 году, объясняются именно нетребовательностью, невзыскательным отношением к публикуемым произведениям.

А ведь казалось бы, что большие тиражи «Октября», читательская любовь к этому журналу должны толкать редакцию как раз в обратном направлении. Журнал должен быть образцом, на котором воспитывались бы читательские вкусы, а родственные редакции учились бы, как совмещать актуальность тематики с высокими художественными достоинствами. Этими требованиями, как – нам кажется, и должна определяться работа «Октября».

Если мы возьмем произведения 1959 года, опубликованные в «Октябре», то, к сожалению, во многих случаях идеал еще довольно далек от осуществления.

Мы не будем отдельно останавливаться на самых крупных и значительных произведениях, опубликованных в журнале в 1959 году, – «Орлиная степь» М. Бубеннова, «Истоки» Г. Коновалова, «Обещание» И. Горелика, – они рассматриваются в этом же номере «Вопросов литературы», в статье Т. Трифоновой. Отметим только, что даже и в этих романах есть немало черт, могущих служить иллюстрацией к сказанному.

Наиболее характерный пример недостаточно требовательного отношения редакции к публикуемым произведениям – роман В. Салтыковой «Маше двадцать семь лет» (NN 4 – 6).

Замысел автора очень благороден. В. Салтыкова выбирает для своего романа – может быть, даже несколько демонстративно – людей подчеркнуто «негероических», будничных профессий: плановиков, работников коммунального хозяйства, торфяников и т. д. И область, в которой развертывается действие, ничем, особым не выделяется. И, может быть, это более трудная задача – увлечь читателя таким материалом, показать, что всюду советские люди охвачены теми же чувствами и мыслями, ведут такую же упорную и напряженную борьбу за подъем народного хозяйства, совершают такие же трудовые подвиги, как, скажем, на Братской ГЭС или на целинных землях. Однако, поставив себе эту задачу, писательница не справилась с ней.

Роман напоминает растянутый очерк среднего качества. Вся система образов, публицистические отступления – все направлено на то, чтобы доказать ! устарелость системы министерств и необходимость новых форм в руководстве народным хозяйством. Появись роман до 195? года, эти мысли могли бы стать предметом оживленного обсуждения. Но после организации совнархозов это положение едва ли требует столь пространных доказательств. К сожалению, такой прием встречается в последнее время довольно часто: действие переносится на несколько лет назад, и автор, вооруженный свежими постановлениями и решениями, задним числом страстно бичует или страстно поддерживает какие-то общественные явления.

«Очерковость» в худшем смысле слова усиливается и от однообразного языка романа, от всех этих щедро рассыпанных по его страницам языколомных аббревиатур – облросснабсбыт, облместтоппром, облкомхоз, облсельхозотдел, облздравотдел…

При всем том нельзя не отметить отличного знания материала, в романе ( есть удавшиеся страницы, есть интересные образы. Так, не шаблонно решен Характер Романа Балашова. Видимо, недостатки романа – следствие малой опытности писательницы. И в таком случае главный упрек должен быть адресован редакции: «что» победило «как».

В общем слабое впечатление оставляет большинство рассказов. Они вполне, как говорят, «проходные». Исключение – и основательное – составляют два рассказа В. Пановой (N 10), особенно «Володя», утверждающий дружбу, чуткость, внимательность советских людей друг к другу.

Критику в печати вызвал рассказ Ю. Казакова «Отщепенец» (N 7). Было высказано немало разноречивых и не всегда убедительных суждений о нем. Но, видимо, правда заключается в том, что в рассказе Ю. Казакова не хватает одного весьма существенного компонента – четкой авторской позиции. Как относится автор к своему герою, вечно пьяному бакенщику Егору, обладателю дивного голоса? Можно догадаться, исходя из предыдущих произведений Ю. Казакова и некоторых, вскользь оброненных фраз в рассказе, что автор осуждает этого опустившегося, губящего свой талант человека. Но это предположение доказать нелегко, ибо автор почти не дает для этого материала.

Опубликованные в журнале записки К. Паустовского «Время больших ожиданий» трудно разбирать в отрыве от предыдущих, уже опубликованных частей его «Повести о жизни», что, безусловно, выходит за рамки данной статьи.

Повесть описывает Одессу 20-х годов. В книге нет широкой картины общественной жизни города. Автор все время подчеркивает, что это только его личные, очень узкие впечатления, не претендующие ни на какой «охват». И действительно, ценность воспоминаний К. Паустовского – в выразительных бытовых деталях, в живых портретах современников, в ярких эпизодах, характеризующих время. Но не слишком ли сузил свою задачу автор? И через впечатления одного человека можно показать эпоху значительно более широко.

Ведь там, в той голодной и веселой Одессе, присутствует не только тогдашний К. Паустовский, но и сегодняшний.

По стилю, по тематике на повесть К. Паустовского похожи рассказы-воспоминания В. Каверина под общим заглавием «Неизвестный друг» (N 10). Это, пожалуй, единственный случай, когда журнал можно упрекнуть в некотором «переборе» произведений, сходных по характеру.

Самое крупное (как в смысле объема, так и значительности) поэтическое произведение, напечатанное в «Октябре», – поэма Михаила Луконина «Признание в любви» (NN 8 – 9), плод многолетней работы поэта. Несмотря на всю несхожесть поэтических приемов, поэма М. Луконина по своему жанру напоминает «За далью – даль» А. Твардовского. Это глубокие раздумья о судьбах страны, народа. М. Луконин хочет осмыслить, понять рост страны, трудности, которые она встречала в своем стремительном марше. Путь деревенского мальчика, для которого работа на Сталинградском тракторном стала определяющим событием в жизни, – это путь народа, какими бы личными не были отдельные эпизоды из биографии поэта. Поэма сложна по композиции, в ней есть новаторские поэтические ходы.

В целом можно присоединиться к той оценке, которую дает произведению Вл. Орлов в статье «Поиски, находки, потери» («Литературная газета», 19 ноября 1959 года). Мы хотели бы особенно поддержать несколько строчек из статьи, где говорится о растянутости поэмы. «Признание в любви» огромно по размерам, а между тем заметен определенный предел, после которого внимание читателя поэтического произведения начинает резко ослабевать и нужны уже какие-то дополнительные усилия, чтобы его удержать.

Весьма интересной, хотя и далекой от совершенства кажется нам поэма Роберта Рождественского «Спутник» (N 1). Есть что-то символическое в том, что 1959 год журнал открыл именно этой поэмой. Запуск искусственных спутников Земли, космических ракет, связавших Землю с Луной, – все эти события имеют не только научный или политический интерес, но и глубокий философский и поэтический смысл. Надо, однако, откровенно признать, что, несмотря на множество поэтических откликов, сопровождающих вылет каждой ракеты, наша поэзия не набрала еще даже первой космической скорости. Р. Рождественский – один из немногих, успешно работающих в «направлении Луны». В его поэме запуск советского спутника осмысливается как достижение всей страны, как закономерный шаг в развитии всего человечества. Поэма звучит настоящим гимном миру, весне, человеческому разуму, нашей цветущей зеленой планете:

В аромате настоев полынных,

продолжающаяся

за моря,

в росах,

в грозах,

в солнечных ливнях

будь благословенна,

Земля!

Совершенно в другой тональности написаны лирические стихи А. Прокофьева (N 8), отличающиеся по-прокофьевски размашистыми образами, звонкими строчками, озорной, словно спетой звенящим девичьим голосом, частушкой. В трех десятках опубликованных в «Октябре» стихотворений как бы возродился ранний Прокофьев с его неугомонностью, но без издержек молодости, с той строгой зрелостью мастерства, которое дается многолетним опытом.

Мы перечислили наиболее заметные произведения. В каждом из них есть свои достоинства, свои просчеты, однако в целом все они вызвали читательский интерес, и правомерность их публикации (может быть, за исключением романа В. Салтыковой) не вызывает сомнений, хотя – не боимся повториться – редакционные требования могли бы быть гораздо жестче и выше.

Разнообразно представлены в журнале публицистика и критика, здесь множество рубрик: «Трибуна жизни», «Очерки», «Публицистика», «Литературные портреты», – «Литературная критика», «Читая и перечитывая книги» и т. д.

Чрезвычайно основательно анализирует В. Величко новые процессы, происходящие в нашей деревне после реорганизации МТС («Победа и надежды», N 1). По значительности поставленных вопросов эта работа напоминает великолепные очерки И. Винниченко о колхозном строительстве, опубликованные в «Октябре» в 1958 году. К сожалению, выступления по большим вопросам внутренней жизни нашей страны печатаются в «Октябре» весьма неравномерно. Есть номера (например, мартовский), в которых они отсутствуют; в N 6 очень удачно подобраны очерково-публицистические материалы. Здесь рассказ о казахстанской Магнитке (И. Назаров – «Завтра начинается сегодня»), очерк Евгения Ананьева «Тайга нефтяная», посвященный важной проблеме: поискам и открытию нефтяных и газовых месторождений в Сибири, которая до сих пор не имеет своей нефти. Лауреат Ленинской премии А. Этмекджиян сообщает о новых принципах градостроительства («Москва строится»). Статья насыщена интересными фактами и размышлениями, хотя и написана несколько суховато. М. Сагалович в очерке «Привычка», выполненном в «овечкинской» манере, затрагивает морально-этические проблемы – о стиле руководства, о самостоятельности мышления партийного работника. И все это – в одном номере!

Как правило, очерковый и публицистический материал, помещаемый в журнале, по-настоящему проблемен. О статье М. Шагинян мы уже говорили, стоит также отметить статью Л. Шейнина «Человек и закон», открывающую N 8. Статьи поверхностные (вроде очерка Г. Марягина «Гордое имя – шахтер») встречаются гораздо реже. Следует упрекнуть редакцию в том, что на страницах журнала мало выступлений на международные темы. В девяти номерах был помещен только один очерк В. Овчинникова «Миллиард рук», рассказывающий о преобразованиях в китайской деревне. Положение улучшилось в выпусках, завершающих год. Так, интересен очерк В. Перцова «Ощущение Америки» (N 10). И, конечно, широко будут читаться записки «Миссия мира» В. Пархитько (N 11), одного из журналистов, сопровождавших Н. С. Хрущева в его исторической поездке по Америке.

Привлекательной чертой журнала является постоянное стремление организовывать дискуссии и обсуждения. Пусть у «Октября» еще не все получается так, как хотелось бы, но нельзя не поддержать это начинание журнала. В 1958 году на его страницах было проведено обсуждение состояния современной комедии. В 1959 году в центре внимания стояли две статьи главного редактора журнала Ф. Панферова «Что такое современность?» (N 11 за 1958 год) и «О моральном облике советского человека» (N 2 за 1959 год).

Но в опубликованных материалах есть один существенный недостаток. Большинство из них не развивает дискуссии, а лишь иллюстрирует, в лучшем случае дополняет основную статью, положившую начало обсуждению. Это особенно относится к дискуссии на моральные темы. Почти два десятка авторов выступили на страницах журнала вслед за Ф. Панферовым, но нельзя сказать, чтобы дискуссия получила развитие. Слово «бурлит», которое употребил И. Винниченко в своем выступлении по отношению к этому обсуждению, вряд ли вполне справедливо. А неплохо было бы, если бы оно действительно бурлило. Ведь если все бесспорно, то к чему затевать дискуссию? Вместо «бурлит» к дискуссии скорее подходит слово «растекается».

Круг вопросов, который поднят журналом, очень широк. Здесь размышления и о принципах современного градостроительства, и о перестройке школьного образования, и об укреплении семьи, и рецензия на книгу видного советского экономиста, и популяризация (не запоздалая ли?) теории «разумного эгоизма» Чернышевского… Все это почему-то заключено в рубрику «О моральном облике советского человека». А между тем многие из материалов вполне самостоятельны и никакого отношения к рубрике не имеют. Таков, например, очерк В. Чалмаева «Город-спрут и город-светоч» (N 11). Ничего не имея против таких выступлений, мы все же считаем, что диспуты надо вести более целеустремленно и доводить их до конца.

В июльском номере опубликована статья, которая, по мысли редакции, должна послужить основой для нового развернутого разговора – «Эстетика и современность» М. Кагана.

Хотя дискуссия только начинается, мы хотим высказать несколько замечаний по поводу этой статьи. Нельзя не согласиться с ее преамбулой, где, в частности, сказано, что в последние годы «все более часто говорят о серьезном отставании эстетики от уровня требований, предъявляемых к ней стремительным ростом социалистической культуры. Справедливость таких суждений – увы! – неоспорима. Но простое повторение упреков и обвинений не спасет дела. По-видимому, надо выяснить причины отставания нашей эстетической мысли и определить, что же надо делать, чтобы выправить положение». Хотя курсив принадлежит в данном случае автору, мы тоже хотим обратить внимание на эти слова.

В самом деле, чтобы сдвинуться с места, надо перестать только «ставить вопросы» и постараться их разрешить. Это хороший замысел. Плохо то, что он не осуществлен. В большей своей части статья «Эстетика и современность», статья дельная и живо написанная, осталась в рамках все тех же постановочных выступлений. М. Каган перечисляет ряд проблем, которыми следует безотлагательно заняться эстетикам (насколько верно и всеобъемлюще очертил он круг задач, скажут другие участники дискуссии). В этой части статьи пока мало материала для обсуждения, – требуемый дискуссионный запал надо еще внести. Справедливость такого мнения доказывается, в частности, появлением второй статьи под этой рубрикой – «Зеленое древо жизни» Николая Силаева (N 11). В ней автор занимается своими собственными раздумьями и даже не вспоминает о М. Кагане.

Нам могут возразить: редакция вовсе не собирается устраивать на страницах журнала какие-то турниры, а просто стремится напечатать подборку выступлений, объединенных общей проблемой. Если так, то очень жаль, потому что это гораздо менее интересно, чем хорошо организованная дискуссия, а организовать ее у «Октября» есть все возможности.

Но вернемся к статье М. Кагана. Об одной проблеме автор говорит более конкретно. И хочется ему в порядке обсуждения возразить.

М. Каган отмечает, что в работах немецких просветителей и русских революционных демократов эстетика перестала носить форму отвлеченных теоретических рассуждений и обратилась непосредственно к тем, для кого и создается искусство. «Прогрессивность и глубокий демократизм такого понимания эстетики позволили Марксу, Энгельсу, Ленину и таким замечательным пропагандистам марксистской эстетики, как Плеханов, Меринг, Лафарг, воспринять и развить именно эту традицию мировой эстетической мысли». И хотя автор и оговаривается: «естественно, что традиция эта имеет огромное значение и для нас», он все же приходит к выводу, что такое положение было характерно только для «того» уровня развития культуры. Нынче же эстетика, по мнению М. Кагана, благодаря широкому распространению философского образования в нашей стране должна снова вернуться к теоретической форме. Разумеется, правомерно появление специальных работ по эстетике, но видеть в этом главный путь ее развития, настаивать на этом – значит способствовать появлению абстрактно-схоластических статей, которых и так немало. Наоборот, следует стремиться ко все большему сближению теории с художественней практикой.

«Октябрь» стремится выработать новый тип критической статьи – статьи-очерка, в которой авторы, анализируя то или иное литературное явление, связывают его непосредственно с жизнью, высказывают собственные раздумья об аналогичных явлениях, свои наблюдения о тех местах, где происходит действие книги. Для этого редакция специально командирует критиков «на места». Результат одной такой поездки – статья В. Кирпотина «В Сибири, по местам Достоевского» (N 4), представляющая собой редкий и своеобразный жанр – сочетание публицистики с литературоведением.

Стремление стать и в критике как можно ближе к жизни продемонстрировано и в ряде программных выступлений журнала. Оно в основе своей плодотворно.

Однако здесь есть своя обратная сторона. Иногда получается, что художественная сторона произведения, эстетический анализ выпадает из поля зрения критика. Критическому отделу «Октября» явно не хватает больших обобщающих статей, «литературных мечтаний». Аналогичное явление обнаруживаем в журнальных рецензиях. Вообще говоря, библиография ведется в журнале на профессиональном уровне. К участию в рецензировании книг редакция привлекает крупнейших советских писателей и критиков. Но, так же как к собственным авторам, журнал снисходительно относится и ко всем прочим писателям. В разделе библиографии не всегда заметна забота о высоком художественном мастерстве. Мы почти не найдем в библиографическом отделе критических, в буквальном смысле слова, рецензий, и это очень показательно.

Постоянна рубрика «Литературные портреты». Правда, эта рубрика довольно условная. Здесь мы находим и обстоятельно исследованный творческий путь В. Пановой (автор З. Богуславская), и живо рассказанную биографию Г. Маркова (Г. Колесникова), и воспоминания о военных встречах с С. Орловым. Условность этой рубрики наглядно видна в N 6, где рядышком помещены две статьи – З. Одинцовой о Н. Задорнове и С. Лесневского о Н. Асееве. Хотя по всем признакам к «Литературному портрету» подходит статья С. Лесневского – и по обстоятельности, и по глубине мысли, и по живости языка, – она попала почему-то в «Литературную критику».

Следует отметить, что некоторым из «портретов» свойственна какая-то умиленность, словно они написаны в юбилейные дни. Портрет так портрет – надо, чтобы он давал полный облик писателя. Разговор о его творчестве должен быть всесторонним, нельзя обходить сложности его развития, слабые стороны его творчества, как это нередко делалось в «Октябре».

Разумеется, перечисленными названиями не исчерпывается содержание журнала. Так, например, мы не поговорили о любопытной, хотя и нечастой рубрике «Искусство», где были напечатаны такие статьи, как «Актриса драматического театра» Серафимы Бирман (N 1), «Поэзия танца» Б. Львова-Анохина (N 2), «Художник и время» Е. Кибрика (N 7).

В заключение еще одно общее замечание. Нет нужды повторять слова о ведущей роли русской литературы, но ведь «Октябрь» – это орган Союза писателей РСФСР, в который, как известно, входят не только русские литераторы. Какое же отражение находит их многоязычная деятельность на страницах журнала? Очень слабое. Мы почти не найдем здесь ни прозаических произведений, ни стихотворений писателей из братской республики или области (в 1958 году была напечатана только повесть чукотского писателя Юрия Рытхеу «Время таяния снегов»). Нет и рецензий на их книги. Три-четыре обзорных статьи о братских литературах – вот и все!

Какие же общие выводы можно сделать? Журнал не на словах, а на деле проводит в жизнь лозунг партии о консолидации писательских сил! На страницах «Октября» творчески соревнуются литераторы разных манер, стилей, точек зрения, зачастую спорящих между собой. Как правило, произведения, печатающиеся в журнале, – очень современные, страстные, не обходящие сложностей, трудностей жизни, ставящие большие вопросы нашего времени. Это очень хорошо. И именно это – повторяем еще раз – должно обязывать журнал к постоянному повышению качества всех публикуемых материалов. «Октябрю» же порой не хватает не только требовательности, но и просто художественного вкуса. Зачем, например, было публиковать «Новые стихи» Е. Евтушенко (N 9), содержащие немалую дозу пошлости, так не идущей ни талантливому поэту, ни журналу? Нельзя забывать, что одно из основных требований современности – повышение качества, повышение художественного мастерства. На этом пути «Октябрь» может достигнуть новых больших успехов.