В контексте мировой литературы

Мое выступление посвящается некоторым художественно-структурным вопросам, «вопросам о дифференцированном рассмотрении общесоветского литературного процесса» (I, 92), иными словами – конкретной проблематике советского сравнительного литературоведения, как она решается в шеститомнике, каким представляется ее решение в дальнейшем.

Восприятие советской многонациональной литературы как определившегося художественного явлений в мировом эстетическом процессе ставит перед нами в новом качестве всю проблематику ее изучения, требует новых категорий, нового подхода. Это исследование советской литературы в контексте разнородных художественных течений XX века, ставшее ныне одной из центральных задач нашей науки, носит «поисковый, разведывательный характер» ¹. Здесь предусматривается «рассмотрение советской литературы в общем русле современной мировой литературы», введение «многовекового масштаба измерения общественных и культурных явлений» и раскрытие новаторской природы советского искусства художественного слова.

Все приведенные слова относятся к русской литературе, опыт которой ныне уже плодотворно начинает сопоставляться с мировым. А «литературы народов СССР еще не имеют опыта соотнесения с современным мировым литературным процессом» ². Между тем концепция советской литературы в ее многообразии не может быть построена вне рассмотрения ее на уровне мировых литературно-художественных процессов. Историко-литературная структура советского многонационального содружества сложна, многоступенчата, ее невозможно понять без сопоставления с мировым художественным развитием. «Наше время – эпоха национальных литератур, но вместе с тем и эпоха литературных общностей» ³, – писал Н. Конрад.

Авторы открывают шеститомник словами: «Структура «Истории» определяется в своей основе логикой ее предмета» (I, 6). «История советской многонациональной литературы» во всей огромности покоится на нескольких простых и безусловных историко-литературных категориях: есть национальная словесность («вид», по терминологии Л. Тимофеева) и содружество («род»). Логика их эволюции отражается в этапах развития (они освещены в обзорных главах), в индивидуально-национальных проявлениях общей истории (очерки-«портреты» отдельных литератур). Толкование и само конкретное понимание этих категорий претерпевало серьезные изменения и всегда в немалой степени определяло сам научный уровень познания содружества, анализ совокупного движения литератур народов СССР на величайшем повороте мировой истории. Все более становилась явной фундаментальная разница между принципами написания истории одной литературы и истории всей советской литературы, создающейся более чем на семидесяти языках.

В «Истории» впервые начинают проясняться контуры нашего огромного содружества в его исторической протяженности, проглядывает многосложность его структуры; и в то же время «История» помогает осознать, как много еще предстоит нам сделать для сравнительно-исторического осмысления такого нового в истории мирового художественного развития явления, как советская многонациональная литература; заставляет вспомнить, как умозрительны, случайны были подчас наши теоретические выкладки, и в то же время понять всю важность задачи – осмыслить на реальной исторической основе особенности складывания, функционирования великой интеграции литератур в ее органической включенности в мировую культуру.

Наше литературоведение в трудных поисках шло к созданию принципов сравнительного изучения литератур страны. Не сразу был определен методологический ключ к раскрытию основ содружества – воссоздание истории и литературного процесса каждой национальной словесности в ее индивидуальной неповторимости и одновременно в закономерном сопряжении с историей и теорией всей нашей многонациональной литературы. Крупные вехи на пути истории советского сравнительного литературоведения – дискуссия о взаимодействии 1960 года, полемика о принципах научного изучения истории литератур народов СССР в «Вопросах литературы» в 1961 – 1962 году, всесоюзные совещания по той же проблематике. Но именно в «Истории» теоретическая мысль в этой сфере обретает реальную историческую основу.

«Историю» отличает одна примечательная особенность: в ней почти нацело исключена тенденция считать что-либо окончательно решенным. Конечно, основные принципы заявлены со всей убежденностью и непререкаемостью (опора на единство метода, на раскрытие национальных закономерностей в сопряженности с закономерностями общими). Но в то же время шеститомник методологически открыт, он направлен на создание условий для дальнейшего углубленного анализа многонационального литературного процесса в нашей стране.

Во вступительном слове авторы говорят, что отказываются от дифференцированной классификации литератур (они различаются лишь по национальному признаку, по признаку индивидуальной самобытности). Национально-художественные процессы выявлены лишь в той степени, которую предполагает уяснение их общности на уровне самых существенных идейно-эстетических качественных особенностей. В анализе содержательного наполнения понятия «единство» авторы предусматривают установление основных характеристических черт, но без охвата всего проблемно-структурного многообразия. Причины указаны точно и верно – «данных» еще мало, время не пришло.

Однако нам, авторам своеобразного критического послесловия, – а именно так можно рассматривать нынешнее обсуждение, – можно и должно пойти дальше, попытаться представить эти задачи уже на опыте той же «Истории», на опыте завоеваний советского сравнительного литературоведения, скажем, в работах В. Жирмунского, Н. Конрада, Д. Лихачева, П. Беркова, Г. Ломидзе, И. Брагинского, Р. Юсуфова.

На мой взгляд, первое, что нам уже сейчас позволяет сделать «История», это попытаться полнее показать единство и многообразие советской литературы. Здесь расширен эстетический и общетеоретический горизонт осмысления этих категорий. Во Введении декларированы перспективные художественно-структурные принципы: «Единство процесса развития многонациональной советской литературы проявляется во всей полноте его национально-исторических воплощений в каждой литературе, в многообразии самых различных его форм, определяемых возрастом литературы, периодом ее вступления в общелитературный процесс, присущими ей традициями, региональными связями, короче, всем тем, что определяет ее индивидуальный облик» (I, 5). Намечены некоторые особенности этапов эволюции советского содружества. Таким образом, сам масштаб изучения единства и многообразия приумножен, обогащен, развит.

«История» стремится раскрыть содружество литератур народов СССР в творческом сочетании разнородных художественных направлений и течений при единстве метода, показать расширение диапазона эстетических вкусов и средств (фольклорные и философско-обобщенные, реалистические и традиционно-условные), здесь естественно сопрягаются полуфольклорные индивидуально-творческие системы (Ю. Шесталов) и классические восточные (М. Турсун-заде), полнокровная стихия реализма (Ю.

1. А. Мясников, Социалистический реализм и изучение художественных форм, в сб. «Проблемы художественной формы социалистического реализма», т. 1, «Наука», М. 1971, стр. 70.[↩]
2. «Советская литература и мировой литературный процесс. Изображение человека», «Наука», М. 1972, стр. 166. [↩]
3. Н. И. Конрад, Запад и Восток, «Наука», М. 1972, стр. 294.[↩]