№5, 1965/Трибуна литератора

В чем суть различий между древней и новой русской литературой

В разделе «Трибуна литератора все статьи печатаются в дискуссионном порядке.

Я хочу поделиться с читателями некоторыми моими размышлениями о различиях, сходстве и связях между древней и новой русской литературой. Непосредственным поводом для этих размышлений послужила первая глава книги Б. Бурсова «Национальное своеобразие русской литературы» («Советский писатель», М.-Л. 1964), в которой приводятся многочисленные высказывания на эту тему крупнейших писателей и критиков XIX века. Мне не кажется это необходимым. Можно поразмыслить над самим материалом русской литературы, не прибегая к помощи высказываний писателей и критиков. Представления о древнерусской литературе еще в середине XIX века были крайне неполными. Многие лучшие произведения древнерусской литературы не были еще известны в середине XIX века. Только в 1852 году была открыта «Задонщина», затем открыли замечательную «Повесть о Горе-Злочастии». В конце XIX века открыли «Слово о погибели Русской земли». Не сразу получило известность знаменитое «Житие» протопопа Аввакума. Открытия происходили одно за другим, но в нынешнем составе своих лучших произведений древнерусская литература начала четко определяться только к концу века. Целые области древнерусской литературы не обращали на себя должного внимания в ту пору. Так, не была известна демократаческая литература XVII века, демократическая сатира. Крайне недостаточны были представления о древнерусском стихотворстве. Литература смешивалась с фольклором. Даже Белинский, говоря о древнерусской литературе, нередко имеет в виду фольклор, и в частности сборник Кирши Данилова. Это сказалось и в тех его высказываниях, которые приводит в своей книге Б. Бурсов.

Итак, краткие упоминания о древнерусском искусстве, почти вовсе не известном в XIX веке1, и древнерусской литературе, известной в это время далеко не полно, отражают не столько многогранные аспекты древнерусской культуры и реальное положение вещей в Древней Руси, сколько борьбу мировоззрений, идеологий, историософских систем XIX века и представляют ценность главным образом именно с этой стороны. Они уточняют наши представления об общественной мысли XIX века, но очень мало дают для уяснения вопроса о различиях и связях между древней и новой русской литературой, хотя тонкие и верные наблюдения наших великих критиков над отдельными памятниками древнерусской литературы и представляют иногда сами по себе очень большой интерес.

К сожалению, мнения, сложившиеся в XIX веке, продолжают по инерции бытовать и в настоящее время. Нужно попытаться взглянуть на этот вопрос заново, не боясь отступить от сложившихся взглядов, представлений и предрассудков. Материал для этого в нашей науке накоплен огромный.

ЧТО ТАКОЕ ЕВРОПЕИЗАЦИЯ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XVIII ВЕКА?

Принято говорить о европеизации русской литературы в XVIII веке. В каком смысле древнерусская литература может рассматриваться как «неевропейская»? Обычно имеют в виду два якобы присущих ей свойства: отъединенность, замкнутость ее развития и ее промежуточное положение между Востоком и Западом.

Действительно ли древнерусская литература развивалась изолированно?

Древнерусская литература не только не была изолирована от литератур соседних — западных и южных — стран, в частности от той же Византии, но в пределах до XVI века мы можем говорить о совершенно обратном — об отсутствии в ней строго определенных, четких национальных границ. Эти границы были куда менее резкими, чем в XVII, XVIII и последующих веках. Литературы южных и восточных славян только постепенно входят в национальные границы соответственно постепенному же образованию славянских наций. Мы можем с полным основанием говорить об общности развития литератур восточных и южных славян, об общности смен стиля (например, об одновременном появлении «плетения словес»), о переходах памятников из одной литературы в другую, о частых переездах из страны в страну (Константин Костенческий, Григорий Цамблак, Киприан, Пахомий Серб и многие другие). Причем замечательно, что писатели эти, переезжая из Болгарии в Сербию, из Сербии в Россию и пр., в основном не меняли своего литературного языка. Существовал целый слой единой литературы, единой письменности и единый литературный (церковнославянский) язык2 у восточных славян (русских, украинцев и белорусов), у болгар, у сербов и у румын. Основной фонд наиболее крупных и наиболее «официальных» церковно-литературных памятников был общим. Богослужебная, проповедническая, церковно-назидательная, агиографическая, отчасти всемирно-историческая (хронографическая), отчасти повествовательная литература была единой для всего православного юга и востока Европы. Здесь были и памятники, переведенные у славян и оригинально созданные ими. Общими были такие огромные памятники литературы, как прологи, минеи, торжественники, триоди, отчасти хроники, палеи разных типов, «Александрия», «Повесть о Варлааме и Иосафе», «Повесть об Акире Премудром», «Пчела», космографии, физиологи, шестодневы, апокрифы, отдельные жития и пр. и пр. 3. Наряду с этими памятниками существовали и памятники национального значения, не выходившие за пределы той страны, в которой они были созданы. Эти национальные памятники, связанные с национальной историей и национальной действительностью, имели огромное значение для развития литературы (например, «Слово о полку Игореве», «Слово о погибели Русской земли», повести о татарском нашествии, летописи и т. д.). Они имели наиболее прогрессивное значение в истории общественной мысли и истории культуры, но самое существование их не отменяет необходимости считаться с гигантским слоем общих для всех южных и восточных славян памятников.

Больше того, общность литературы существовала не только между восточными и южными славянами, но для древнейшего периода она захватывала и западных славян (чехов и словаков; в отношении Польши — вопрос спорный) 4. Наконец, сама эта общая для православных славян и румын литература не была обособлена в европейском мире. И речь здесь может идти не только о Византии…

Рассказывают об одном видном итальянском искусствоведе, который, не так давно посетив Третьяковскую галерею и рассматривая творения Рублева и Дионисия, воскликнул: «Вот где наше родство с вами!» И не случайно, что многие лучшие русские иконы XIV — XV веков принимались за произведения сиенских и умбрийских школ древнейшего периода.

Занятия в рукописных собраниях Болгарии и Югославии привели меня к убеждению, что основной состав памятников в рукописях XI — XVI веков был знаком и русскому читателю. Памятники местного значения в южнославянских странах очень незначительны по количеству. Гораздо больше памятников местного значения за те же века в России. Россия с самого начала создала огромную литературу по русской истории, светскую по своему характеру, выдающуюся по своему литературному значению5, и эта литература не передалась по большей части южным славянским народам. Она интересовала только русских, украинцев и белорусов.

Вполне может быть создана единая история литератур южных и восточных славян в пределах до XVI века. И эта единая история литературы не представит собой механического, летописного соединения в хронологическом порядке разнородного материала, различных национальных литератур, а сможет быть понята и написана как единое целое.

Но, может быть, отъединенность и замкнутость русской литературы XI — XVI веков следует понимать в том смысле, что русская литература только пассивно получала от соседних народов их литературные памятники, сама ничего им не передавая? Многие так и думают, но это положение также совершенно не соответствует действительности. Сейчас можно говорить об огромном «вывозе» из Киевской Руси и из Руси Московской созданных там памятников и рукописей. Сочинения Кирилла Туровского распространялись в рукописях по всему юго-востоку Европы наряду с святоотечественной литературой. В России был создан огромный Пролог, списки которого исчисляются многими сотнями и который можно рассматривать как одну из самых распространенных книг, вернее, как одно из самых распространенных собраний книг, так как он охватывает сотни памятников, не вмещающихся в одном даже большом томе. Созданный в России, русский хронограф послужил основой для возникновения собственной исторической литературы у южных славян. На Балканах были распространены жития русских святых, службы им и различные другие сочинения. Отдельные русские произведения повлияли на произведения, созданные у южных славян. Уже давно отмечено, например, влияние такого русского памятника XI века, как Слово «О законе и благодати».

Наконец, как это сейчас выясняется, изощренный стиль «плетения словес», распространившийся на Балканах в XIV и XV веках, возник и развивался под русским воздействием и именно в России достиг своего наивысшего цветения6.

Характерно следующее: воздействие русской литературы в странах Юго-восточной Европы не прекращается в XVIII и начале XIX века, но это было воздействие по преимуществу древнерусской литературы, а не создававшейся в России новой. В Болгарии, Сербии и Румынии продолжается воздействие древнерусских памятников уже после того, как в самой России развитие традиций древнерусской литературы прекратилось. Последним писателем, который имел огромнейшее значение для всей православной Восточной и Южной Европы, был Дмитрий Ростовский## Отмечу, что типологическое сходство восточнославянских и южнославянских литератур сохраняется и дальше (см. А. Робинсон, Историография славянского Возрождения и Паисий Хилендарский. Вопросы лит.-ист. типологии, Изд.

  1. Фрески Древней Руси не были известны: они были записаны, забелены, заштукатурены. Иконы не расчищались, этого еще не умели делать. Незабеленными остались фрески Нередицы и Ферапонтова монастыря, но они не пользовались известностью и не изучались искусствоведами. Под окладом, грубо переписанная, находилась и знаменитая «Троица» Андрея Рублева. Закованными в металлические оклады и затворенными в непроницаемые киоты находились и такие шедевры живописи, как Донская, Владимирская. Древнерусская живопись содержалась в заключении. Поэтому иконопись не была оценена эстетически. Художественная ценность икон была открыта только в начале XX века, главным образом усилиями И. Грабаря и наших замечательных собирателей начала XX века И. Остроухова, С. Морозова и др.[]
  2. С моей точки зрения, в каждой из южно- и восточнославянских стран существовало два литературных языка. Один язык, в основе своей церковнославянский, подвергался в каждой стране влиянию национального языка. Этот литературный язык был в основном един для всех стран южно- и восточнославянской общности. Другой литературный язык, в основе своей национальный, но подвергавшийся влиянию церковнославянского. В России на русском литературном языке написаны договоры с греками, «Русская Правда», «Слово о полку Игореве», новгородские летописи и пр. (язык этот прекрасно описан С. П. Обнорским). На церковнославянском языке написаны произведения Илариона, Кирилла Туровского, Епифания Премудрого и др. (этим языком занимаются мало). Один и тот же писатель по соображениям литературного этикета мог пользоваться то тем, то другим языком (например, Владимир Мономах).[]
  3. Об общности развития и взаимовлияниях литератур восточных и южных славян писали: М. Сперанский («Из истории русско-славянских литературных связей», Учпедгиз, М. 1960); Н. Гудзий («Литература Киевской Руси и древнейшие инославянские литературы» — «Исследования по славянскому литературоведению и фольклористике. Доклады советских ученых на IV Международном съезде славистов», Изд. АН СССР, М. 1960); Д. Лихачев («Некоторые задачи изучения второго южнославянского влияния в России» — «Исследования по славянскому литературоведению и фольклористике»); В. Мошин («О периодизации русско-южнославянских литературных связей X — XV вв.» — «Труды отдела древнерусской литературы», т. XIX, Изд. АНСССР, М.-Л. 1963); R. Picchio, Storia della letteratura russa antica, Milano, 1959[]
  4. Обобщающих больших работ на эту тему нет. См. литературу вопроса в упомянутой в предшествующей сноске статье В. Мошина.[]
  5. Прекрасную характеристику отличий русской литературы Киевского периода от других славянских литератур см. в докладе Н. Гудзия на IV Международном съезде славистов «Литература Киевской Руси и древнейшие инославянские литературы».[]
  6. M. Mulic´, Srpsko «pletenije sloves» do 14 stoliéca, Zagreb, 1963.[]

Цитировать

Лихачев, Д.С. В чем суть различий между древней и новой русской литературой / Д.С. Лихачев // Вопросы литературы. - 1965 - №5. - C. 170-186
Копировать