Утопия и эсхатология в культуре русского модернизма

История утопической идеи в русской философии, искусстве и литературе вне сомнения заслуживает специальной разработки. В книге, предлагающей первые подступы к этой многоаспектной теме, собраны материалы международной научной конференции «Утопия и эсхатология в литературе, искусстве и философской мысли русского модернизма» (ИМЛИ РАН, 24–27 июня 2015 года). Сборник поделен составителями на три раздела: статьи, посвященные истории разработки понятий (утопия и эсхатология) в философии; истории их непосредственного применения (в качестве метанарратива) в искусстве, а также — истории их эволюции в литературе.

Каждый из трех разделов сборника подробно рассказывает о тех, кто непосредственно повлиял на формирование русского утопического дискурса. Не раз подчеркивается ведущая роль Достоевского: А. Дуккан сравнивает прочтения Достоевского Н. Бердяевым и С. Булгаковым; Т. Касаткина предлагает рассматривать эсхатологический дискурс русской мысли рубежа XIX–XX веков как нарратив, предложенный Достоевским; персоналистический аспект философии Достоевского разрабатывается в статьях О. Казиной и А. Гачевой.

Целый блок статей посвящен рецепции утопии и эсхатологии в художественном творчестве таких авторов, как Андрей Белый, В. Брюсов, А. Ахматова, А. Блок, Даниил Андреев, О. Мандельштам: это статьи О. Седых, М. Спивак, О. Симоновой, Т. Батыр, Е. Ратниковой, М. Яковлева и других. Среди прочих примечательны две статьи — Н. Михайленко и Дж. Джиганте, посвященные фигуре, нечасто упоминаемой, хотя и сыгравшей одну из центральных ролей в формировании идеи русского утопизма, — А. Чаянову.

Творчество русских композиторов и художников рассмотрено почти столь же подробно. Утопические мотивы в творчестве Скрябина и Рахманинова интересуют С. Федякина, О. Давыдову занимает художественное чувствование в утопических и эсхатологических мотивах символистов начала XX века, К. Бланка — переживания Мстислава Добужинского во время его пребывания в Петрограде.

Конечно, наиболее ярко национальная идея формулируется в рамках русской философии. Так сложилось, что русское понимание утопии во многом обязано социально-политическим манифестам декабристов. И потому вопрос об осуществимости утопии мы связываем непосредственно с тем, как лидеры западников и славянофилов — фактически политических движений — видели будущее России, а также с тем, под каким углом рассматривали прошлое. Эсхатология присутствует в программах западнического и славянофильского толка, но выступает она различно: или как некоторый элемент неустранимой русской религиозности, непрерывной ее связанности с народной судьбой, или как общее, апокалиптически-пессимистическое настроение по отношению к будущему русского народа. Второй взгляд, как несложно догадаться, был впервые сформулирован западниками, а от них воспринят Н. Гоголем, Н. Бердяевым, С. Булгаковым и многими другими.

В этом ключе в сборнике выдержана статья В. Варавы «Рождение философии из духа эсхатологии (Опыт русской мысли)», где он пишет о русской философии, что «она соответствует типу, рожденному из духа страдания <…> в основании русской философии лежит <такое>