Творчество в изгнании

Sandler Stephanie, Distant Pleasures. Alexandr Pushkin and the Writing of Exile., Stanford University Press, 1989.

Каждая новая работа о Пушкине привлекает особое, даже ревнивое внимание. Зарубежные же исследования о творчестве и жизни Пушкина, хотя и оцениваются в обзорах как ‘интересные», все же a priori нередко вызывают почти снисходительное отношение. Несомненно, однако, что зарубежная наука о русской литературе имеет свою прочную базу, в основном иные, чем советское литературоведение, методы анализа текста и внетекстовой реальности, подхода к материалу. И все-таки у нас нет традиции – а обычно нет и возможности – вводить исследования зарубежных авторов в контекст отечественного литературоведения. В первую очередь это касается пушкинистики. Поэтически неполноценные переводы, сложность культурно-исторического периода (с конца XVIII до 40-х годов XIX века) – главные причины того, что Пушкин остается национальным русским поэтом, не раскрывая тайны своего дара иноязычным.

Современное состояние отечественной пушкинистики многими нашими литературоведами – судя по ответам на анкету «Литературного обозрения» в 1989 году – по разным причинам признается кризисным, что связано и с ощущением растерянности в литературоведении вообще. Кризис – явление таинственное: в нем скрыты силы новых знаний, более мудрых.

Американская пушкинистика, обычно находящаяся как бы в иной плоскости, продолжает пока движение – в своих масштабах вполне успешно – по самым различным путям, проложенным Джоном Бейли, Вальтером Виккери, Вильямом Тоддом и другими. Добавим к этому списку имена молодых исследовательниц: Карел Эмерсон, Моника Френкель, Сона Хойзингтон, Стефания Сэндлер. Являясь частью весьма мощного в США общего феминистского движения, так называемое феминистское направление в американской науке о литературе вырабатывает свои методы исследования и подхода к тексту, имеет свои периодические издания, нам, к сожалению, вовсе не знакомые.

Есть надежда, что лучшие работы зарубежных исследователей литературы со временем станут более доступны (сейчас каталоги даже крупнейших наших библиотек удручают) и появится возможность для научного диалога. Монография Сэндлер может явиться одной из реплик подобного разговора. Это явление научного литературоведения; и в то же время индивидуальный подход к материалу, сочетание различных методов анализа делает ее работу притягательной не только для филологов-пушкинистов.»Творчество в изгнании»… Это, пожалуй, ключевое понятие всей книги Ст. Сэндлер. Оно применяется автором по отношению к творчеству и жизни Александра Сергеевича Пушкина в период с 1820 по 1826 год, то есть к годам, традиционно называемым южной ссылкой и ссылкой в Михайловское. Отмечу, что мысль автора развивается не в направлении от более частной темы «особенности творчества Пушкина данного периода» к более общей «творчество поэта и писателя в ситуации изгнания», а наоборот: исследуется модель и ее структура выявляется в словесных формулах конкретных поэтических текстов. Анализ текстов сопровождается попыткой анализа культурно-исторической ситуации в России начала XIX века и попыткой осмыслить место Пушкина в истории России.

Коротко о структуре книги и методах исследования. Это не первая работа Ст. Сэндлер о Пушкине. За рубежом известна ее статья в «Slavic Review»»The Poetic of Authority in Pushkin’s «Andre Chanter» («Поэтика власти в «Андре Шенье» Пушкина»). В нынешней ее монографии исследуется небольшая, но разнообразная группа текстов, созданных в годы ссылки: лирика, поэмы, роман в стихах «Евгений Онегин» и драма «Борис Годунов». Автор не сосредоточивается на процессе превращения Пушкина в великого писателя России, – учитывая, что это произошло именно в эти годы, – а ставит задачу уловить в текстах эволюцию осмысления Пушкиным собственного творчества, своей страны и себя самого, России принадлежащего, «в ситуации отторгнутости от своих читателей и всей поэтической братии». «Годы ссылки, – пишет Сэндлер, – позволили Пушкину внутренне укрепиться, определить свое положение внутри российской культурной среды, подцензурной и недемократичной» (р. 4).

Ст. Сэндлер начинает исследование анализов трех стихотворений: «Деревни», «К Овидию» и «К морю». «Деревня», как известно, написана еще до отъезда на юг, но поэтика этого стихотворения, по мнению автора, характерна для творчества Пушкина периода изгнания. В основу следующих двух глав положена драма «Борис Годунов». В последней главе как исходный материал взяты «южные поэмы» и «Евгений Онегин». Тексты цитируются на русском и английском языках.

Как большинство работ американской школы, исследование Ст. Сэндлер отличается пестротой методологических и теоретических приемов. Часто даются биографические и исторические пояснения, необходимые зарубежному читателю. Тексты в основном анализируются на основе принципов формальной школы, так как, по признанию автора, именно работы Б. Эйхенбаума, В. Шкловского, Ю. Тынянова и В. Жирмунского сформировали американскую школу изучения и прочтения русских поэтических текстов. Важными для автора становятся категории остранения, диалога, обращения, «чужого голоса», и, соответственно, теория диалогизма М. Бахтина при прочтении текстов оказывается одной из самых «рабочих». Говоря о сексуальной доминанте в «южных поэмах», автор использует и некоторые положения фрейдизма.

В отношении к тексту Ст. Сэндлер руководствуется принципами Так называемого деконструктивного метода, или метода прочтения, основанного на отказе от интерпретации текста и, таким образом, совершения насилия над ним и признании наличия в тексте множества даже противоположных смыслов, прочитываемых в словесных конструкциях, метода, наиболее полно описанного в последних работах Пола де Мэна¹. «Прочтение пушкинского текста означает для меня, – пишет Ст. Сэндлер, – вступление с ним в активные взаимоотношения, ибо он сам подсказывает методы его анализа».

Автор монографии вводит в свои рассуждения, полемизируя и соглашаясь, выводы работ современных советских литературоведов-пушкинистов: В. Вацуро, Б. Гаспарова, Б. Городецкого, Ю. Лотмана, Н. Петруниной. Особое значение для Ст. Сэндлер как исследователя имеют работы Л. Гинзбург. Указание на связь с творчеством Л. Гинзбург кажется существенным, так как это явление, несомненно, особое. Говоря словами А. Битова, «она основоположила экспериментальное литературоведение, в отличие от остального, наукой называемого больше из академической вежливости» ². Рискуя чересчур увлечься цитированием, напомню высказывание А.

1. «Allegories of Reading» (1978), «Blindness and Insight» (1983), «The Rhetoric of Romanticism» (1984), «The Resistance Theory» (1986).[↩]
2. См.: «Литературное обозрение», 1989, N 10, с. 79.[↩]