Творческий облик писателя

Л. Скорино, Мариэтта Шагинян – художник, «Советский писатель», М. 1975, 360 стр.

«Характерной чертой М. Шагинян как критика является умение разглядеть перспективу развития художника…» (стр. 131). На этих строках из книги Л. Скорино «Мариэтта Шагинян – художник» невольно останавливаешься, потому что, несколько видоизмененные, они по справедливости могут быть отнесены и к работе автора. Я бы сказал так: характерной чертой Л. Скорино как исследователя является умение показать развитие художника в исторической перспективе.

Развитие художника… Давайте вдумаемся в это понятие, таящее за своей словесной оболочкой трудную литературоведческую задачу. Решить ее – значит поведать читателю не только о биографии писателя (чаще всего сложной, непохожей на безмятежное шествие к вершинам Олимпа), не только о книгах (чаще всего многоликих), но и о росте, эволюции мыслящей личности, о мировоззренческих и художнических исканиях, вплетенных в процесс жизненный и литературный. И если верно, что каждый большой писатель ведет разговор о времени и о себе, то очерк его жизни и творчества неизбежно должен это время воссоздавать.

Мариэтта Шагинян принадлежит к тем нашим писателям-ветеранам, чей плодотворный путь теснейшим образом связан с движением советской литературы – от самых истоков к текущим дням. Одно только это обстоятельство уже придает художественному опыту М. Шагинян уникальность и общезначимость. Для людей, датирующих свое вступление в сознательную и профессиональную жизнь 70-ми, 60-ми и даже 50-ми годами, знакомство с книгами М. Шагинян предполагает, в сущности, знакомство с веком, с историей страны, пережившей невиданную эпоху революционных перемен и народных испытаний.

Перед тем как открыть монографию Л. Скорино, я решил еще раз перечитать некоторые произведения М. Шагинян. Взял в руки «Гидроцентраль», «Перемену», «Воскрешение из мертвых» – захотелось выйти за пределы романных и очерковых сюжетов, заново представить себе обстановку, их породившую, перелистать журналы и газеты минувших десятилетий. Встреча с книгой Л. Скорино как раз и помогла в немалой степени удовлетворить эту потребность, позволила ощутить атмосферу дней и лет, частицей которых стали жизнь и труд Мариэтты Шагинян.

Особенно богат ценным историко-документальным материалом рассказ о молодости писательницы, начавшей активно работать в литературе еще в предреволюционную пору, и рассказ о 20 – 30-х годах, составивших, как известно, целую эпоху в становлении советского искусства. Достижение Л. Скорино, по-моему, и состоит в том, что, не претендуя на всесторонний охват событий, она сумела многие из них учесть, обозначить, определить. Сюда вошли, например, характеристика литературных дискуссий в предреволюционные и послереволюционные годы, анализ политической борьбы в Италии и Германии 20-х годов, сжатое описание эпохи первых пятилеток, то есть той реальной основы, вокруг и по поводу которой выстраивались страницы книг М. Шагинян. Тем самым творческая биография художника вобрала в себя многое из того, что принадлежит биографии общества и его культуры.

Первая книга М. Шагинян – сборник стихов «Первые встречи» – увидела свет в 1909 году. В сложные предоктябрьские годы молодая писательница прошла «начальную школу» литературного труда. Судьба сводит ее с различными представителями интеллигенции. Наиболее продолжительным становится, знакомство со «старшими символистами», в частности с Гиппиус, Мережковским, Философовым. «Сближение с Мережковскими имело поначалу для Мариэтты Шагинян притягательную силу, – спокойно разбирается в фактах Л. Скорино. – Дом Мережковских был связан с философскими и литературными кружками обеих столиц: тут велись литературные и политические споры, идейные дискуссии. Доступ в эту замкнутую и рафинированную среду был не прост» (стр. 15), Не прост был и выход из этой среды, поиск новых рубежей в жизни я гражданском самосознании. Да и мог ли он быть простым, этот вечный поиск, у человека и писателя, остро чувствующего пульс бурного времени, занятого неустанной духовной работой, направленной на уяснение ключевых ценностей современности.

Л. Скорино с самого начала искусно объединяет литературоведческий и историко-биографический подход, находит точные определения событий, разнообразных лиц, фактов. Однако эти страницы притягательны прежде всего тем, что сквозь них просвечивает творческий портрет личности, ее «путешествие» по жизни. Автор понимает и трактует этот долгий путь заинтересованной диалектично. Вот говорится об увлечении молодой писательницы идеалистическими теориями. Мы видим, что увлечение это искренно. Оно продиктовано неподдельным стремлением глубоко разобраться в мировоззренческих вопросах, самостоятельно найти ответ на коренные проблемы жизни, разобраться также и в самой себе. Под влиянием попыток разрешить нелегкие проблемы действительности происходит сдвиг в кругозоре и позициях писательницы. Жажда мысли и деятельности влечет за собой интерес к философии, затем к социальным теориям, в итоге приводит литератора к марксизму. Взгляды, духовный мир писателя изменяются, и такое развитие естественно, прекрасно, необходимо. Оно – показатель того, что неизменным в человеке остается духовный порыв, привычка самостоятельно мыслить, неустанно накапливать жизненный опыт и передавать его людям. «Это лирика мысли ищущей», – говорит Л. Скорино о первых стихах М. Шагинян. Невольно отмечаешь, что искательское начало принесло полноценные всходы и через много лет, когда зрелый художник взялся за большую, найответственнейшую тему – ленинскую. Среди многих произведений о Владимире Ильиче «Четыре урока у Ленина» как раз и прозвучали звонко, самобытно, потому что здесь главным героем по-прежнему была «лирика мысли ищущей».

Зрелый период творчества М. Шагинян совпал с созданием и возмужанием Советского государства, с годинами пятилеток, войны, послевоенного подъема. Человек активный, энергичный, деятельный, писательница и главные книги свои посвятила людям – созидателям, открывателям, борцам. От романов, рисующих эпоху революции, борьбу классов, метания и споры интеллигенции, М. Шагинян обращается к злободневному сатирико-фантастическому памфлету, пишет документальный эпос первых пятилеток, создает сказание о семье Ульяновых. У каждой книги своя история – неповторимая, многогранная, порой захватывающая. Каждую из этих историй Л. Скорино расследует пристально и подробно. Может быть, специалистам захочется развить или обсудить некоторые положения монографии, уточнить иные факты, – это возможно и законно при чтении обширного труда. Однако нет сомнений, что материал, собранный Л. Скорино, и подход, ею найденный, имеют реальное научное значение. Актуальным, нужным для нынешнего дня остается разговор и о принципах изображения трудовой повседневности, и о философском насыщении художественной прозы, и о документализме, и об условных формах романного повествования. Если учесть, что М. Шагинян многие из этих вопросов сама осознанно ставила в ходе работы, а литературовед убедительно продолжает эти высказывания писательницы, то станет ясна вот какая притягательная черта книги Л. Скорино: в ней изучение прошлого служит заботам современным. Творчество М. Шагинян отмечено широтой жанров. Она и прозаик, и очеркист, и критик. Л. Скорино не только оттеняет существенные грани дарования М. Шагинян, но и вскрывает взаимосвязь этих граней. Сравнение очерков, статей, романов дает возможность уяснить еще один «секрет» таланта М. Шагинян. Это высокая осознанность любого дела, его целей и средств, его общественного и философского значения.

Книга Л. Скорино построена по ясному плану. Через жизнь писательницы читатель идет к пониманию ведущих начал советской литературы, появившихся и в произведениях М. Шагинян. Гражданский пафос, социальная активность, определенность позиций, широта знаний, разностороннее художественное мастерство – каждое из этих качеств анализируется на конкретных примерах. Они информативны, многогранны, так что читатель, со своей стороны, найдет, видимо, повод для самостоятельных раздумий и ассоциаций. Я, скажем, с большим удовольствием и пользой прочитал о том, как «приключенческий» роман «Месс-Менд» замелькал в гуще идейно-политических схваток, как его печатали в «Роте фане» – газете, находившейся в эпицентре социальных потрясений. Думается, эти сведения ценны не только как историческое свидетельство. Они к тому же заставляют серьезно размышлять о сложной, многофункциональной природе литературного произведения и особых закономерностях его жизни в океане человеческого общения. Судьба «Месс-Менд» подсказывает, что жанровое и смысловое лицо текста удивительно видоизменяется под влиянием реальных условий коммуникации. «В этой острейшей политической ситуации роман «Месс-Менд» вторично сыграл агитационную роль, – наблюдательно фиксирует Л. Скорино. – Его широкая известность и популярность в Германии позволила коммунистической журналистике использовать эту сатирико-авантюрную форму для создания политического памфлета» (стр. 182). Не буду сейчас вдаваться в подробные рассуждения, но подчеркну: такое наблюдение очень полезно для понимания публицистических возможностей и социально-политических проявлений художественной литературы. То характерное, что отличает писательскую манеру и конкретно-историческое звучание произведений М. Шагинян, монография открывает читателю посредством многочисленных сравнений, относящихся к разным книгам и разным писателям- М. Горькому, О. Форш, П. Антокольскому, И. Эренбургу, Э. Синклеру, Вс. Иванову, М, Зощенко, А. Белому, Б. Пильняку, В. Каверину… Мышление писательницы предстает перед нами как частица сложного, многогранного историко-литературного процесса. В ее исканиях проявляется важная и приметная черта советской литературы: пафос познания нового общества и разнообразных героев, олицетворяющих типические социальные качества современного человека.

Рисуя творческий облик писателя, критик поднимается постепенно к новым выводам и емким обобщениям. Правда, мне кажется, что последние главы выглядят более сжато и однотонно, чем предыдущие. Очевидно, здесь есть еще запас для разворота идей, суждений, сопоставлений. В целом же основательная работа о Мариэтте Шагинян займет полноправное место среди монографий, посвященных изучению и осмыслению наследия виднейших советских писателей.