«Тарас Бульба» между Украиной и Россией. О национальной идентичности героя Гоголя

Без политики

Повесть Гоголя давно перестала быть только шедевром Золотого века русской литературы. За «Тараса Бульбу» борются украинцы и русские. Своим считают гоголевского героя и сторонники российской империи, и приверженцы незалежной Украины. Эдуард Лимонов назвал эту повесть, полную «запаха травы, горилки, отваги, крови и казацкого пота», лучшей «во всей русской литературе» [Лимонов: 130]. С другой стороны, один из лидеров Украинской повстанческой армии Тарас Боровец носил прозвище Тарас Бульба, а его бойцов называли «бульбовцами»¹. Истории какого народа принадлежат герои Гоголя? Украинской? Русской? Или, быть может, общей истории еще не вполне разделившихся народов?

13 июня 2017 года русский писатель с Украины Дмитрий Колисниченко опубликовал в «Литературной газете» статью под названием «Забытый «Тарас Бульба»». Она очень характерна для наших дней и отражает распространенный сейчас взгляд на идентичность гоголевских героев.

С точки зрения Колисниченко, речь в повести, вне всякого сомнения, идет о русских людях. Старый Тарас, его сыновья и все запорожское казачество воспринимаются им как часть единого русского народа. Украина здесь, бесспорно, русская земля, доказательство чего автор статьи находит у самого Гоголя. Действительно, храбрые и вольнолюбивые степные «лыцари» идут в бой не только «за веру!» и «за Сечь!», но «за вечно любимую Христом Русскую землю», умирают, прославляя «на вечные времена» православную русскую землю. «Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера!» — грозит погибающий Тарас Бульба. «Да разве найдутся на свете такие огни и муки, и сила такая, которая бы пересилила русскую силу!» — восклицает сам автор. Слова «русские», «русская», «русское» повторяются во второй редакции «Тараса Бульбы» 24 раза.

При этом Колисниченко сразу же упрощает себе задачу, обратив внимание лишь на вторую редакцию «Тараса Бульбы» (1842). Редакцию 1835 года он практически не анализирует.

Подробно пересказав кровавые подвиги героев «Тараса Бульбы», Колисниченко завершает статью более чем смелым выводом: «Вот так, по Николаю Гоголю, в огне рождалась нация». Слово «нация» у Гоголя в самом деле есть, правда, он называет эту нацию не «русской», а «козацкой».

Для многих современных россиян, в особенности для тех, кто следит за делами текущей политики, все совершенно ясно. Но оставим в покое политику, в ней мы не найдем истины. Политические страсти мешают нам увидеть историческую реальность, как огни городов мешают астрономам изучать звездное небо.

Начнем с места и времени действия. Действие происходит преимущественно на правобережной Украине, другой вопрос — когда именно. Было бы верхом наивности считать «Тараса Бульбу» историческим произведением. В повести можно найти по крайней мере пять датировок, но они лучше всего подтверждают ее эпический, а не исторический характер.

1. XV век: «Это был один из тех характеров, которые могли только возникнуть в тяжелый XV век». Хотя этот фрагмент можно понять иначе: речь не об одном лишь Бульбе, но о казацком характере вообще, а именно в XV веке начинает формироваться украинское казачество.

2. Середина XVI века. Бульба привозит сыновей на Сечь, которая располагается на острове Хортица. Сечь на острове Хортица (Малая Хортица) существовала в середине 1550-х.

3. 1576-1586 годы (правление короля Стефана Батория). Согласно первой редакции повести, Тарас Бульба стал полковником при этом короле.

4. Восстание Остряницы и Гуни в 1638 году, в котором принимает участие и полк Тараса Бульбы.

5. 1649-1653 годы. Киевским воеводой в то время, когда там учились Остап и Андрий, служил Адам Кисель. Этот православный магнат был последним киевским воеводой, назначенным поляками. Последующие воеводы уже назначались Москвой.

Так что временем действия гоголевской повести правильнее назвать всю казацкую эпоху в истории Украины: с конца XV века до Хмельнитчины (1648-1657) включительно. Это означает, что Тарас Бульба почти так же стар, как и Карл Великий в «Песне о Роланде». Второму более 200 лет, первому несколько менее.

Но Роланд, Турпен, Карл — исторические лица, а битва в Ронсевальском ущелье в самом деле была, хотя проходила совсем не так, как описано в эпической поэме. За три с половиной века народное сознание преобразило басков-христиан, убивших Роланда, в мавров, а населенное преимущественно германцами Франкское королевство — в «милую Францию». Гоголя отделяло от казацкой эпохи всего полтора-два века. В его распоряжении были почти все основные исторические источники, доступные тогда ученому-историку. И за эпосом о казацких подвигах мы достаточно ясно можем разглядеть саму историческую реальность. Какой же народ населял Украину в казацкую эпоху?

Русское имя нерусской нации

В исторических источниках этот народ чаще всего называют «русинами», «руськими» или просто «Русью», но грубой ошибкой было бы отождествить его с тем русским народом, что населял тогда земли царства Московского.

Единство древнего русского народа перестало существовать после того, как литовский великий князь Ольгерд взял Киев, разбил татар в битве при Синих водах (1362 год) и установил власть литовских князей на большей части западнорусских земель (только Галиция досталась Польше). После объединения Литвы и Польши в единое государство — Речь Посполитую (1569) — большая часть западнорусских земель оказалась под властью этой могущественной католической державы. В северо-восточной Руси к концу XV века сложилось сильное и воинственное государство — Великое княжество Московское. На Московской Руси господствовали порядки, очень далекие и от древнерусских, и от западнорусских. Исторические судьбы потомков древних русичей разошлись.

Правда, связи между западной и восточной Русью не прерывались вовсе, а население и на польско-литовском западе, и на московском востоке сохраняло свое старинное русское имя. Однако несколько веков жизни под властью польско-литовских правителей, при совершенно иной политической культуре, не могли не привести к значительным и, как показала история, необратимым последствиям в менталитете народа, в господствующих нравах, обычаях, нормах и стереотипах поведения.

Западные русские, как подданные Великого княжества Литовского, а затем — Речи Посполитой, должны были с оружием в руках воевать против русских Московской Руси. И они воевали, причем нередко отличались как доблестью, так и жестокостью. Евстафий Дашкевич, один из первых организаторов казачества на Украине, в 1515 году вместе с крымскими татарами и с войсками киевского воеводы Андрея Немира совершил набег на Черниговщину, недавно присоединенную к Московскому государству. По словам Сигизмунда Герберштейна, Дашкевич заманил московитов в ловушку, «окружил их и перебил всех до единого» [Герберштейн: 185]. Знаменитый просветитель и меценат Василий-Константин Острожский тоже воевал против Московского государства, как и его отец, Константин Острожский, разбивший войско великого князя Василия III под Оршей (1514).

В Смутное время запорожские казаки сражались, разумеется, на стороне Польши. Известный польский военачальник Ян-Петр Сапега признавал: «У нас в рыцарстве большая половина русских людей» [Флоря 2005: 382]. Это были, конечно же, уроженцы западной Руси, а не враги-московиты. По словам дьяка Ивана Тимофеева, князь Михаил Скопин-Шуйский в 1609 году отправился освобождать Москву, «осажденную имеющими на головах хохлы» [Временник... 142, 319]. Поляки и украинские казаки обороняли захваченный ими Московский Кремль от войск Минина и Пожарского в 1612 году. В 1618-м гетман Петро Сагайдачный огнем и мечом прошелся по Московской Руси, убивая мужчин, а женщин и детей захватывая в плен. Его запорожцы дошли до самых стен Донского монастыря. Именно в Смутное время, как считает академик Б. Флоря, в русском языке появилось слово «хохол», и первоначально оно означало безбородого, бритоголового оккупанта с чубом-хохлом на голове [Флоря 1999].

Несходство западных русских (предков украинцев и белорусов) и восточных русских было столь значительным уже в начале XVII века, что они перестали признавать друг в друге своих. Московские (восточные) русские называли западных «черкасами» (видимо, по городу Черкассы, ставшему одним из первых центров формирования украинского казачества). Это слово доминирует в деловой переписке, в документах московских приказов (ведомств) XVII века; нередко оно встречается и в XVIII веке, но уже вытесняется словом «малороссияне». В свою очередь, западные русские, вслед за поляками, называли восточных русских «москалями» или «кацапами» (от татарского kasap — резчик, мясник, головорез, турецкого adam kassaby — лютый человек). Разницу между этими народами отмечали и иноземцы. Английский врач Сэмюэль Коллинс, служивший при дворе Алексея Михайловича, решил, будто черкасы — «грубый и мрачный» народ «татарского племени» [Коллинс]. Различия между русскими из Москвы и русинами с Украины были столь велики, что англичанин два славянских народа даже родственными не посчитал.

Но сами «черкасы» еще долго называли себя «русскими», «руськими», «руснаками». Вплоть до первого раздела Речи Посполитой в 1772 году существовало Русское воеводство с центром во Львове. Еще в XVIII веке поляки, случалось, называли не только жителей Русского воеводства, но также их соплеменников с Волыни, Подолии, Надднепрянщины «русинами», «козаками-русинами» [Кулиш: II, 133]. Русских-великороссов они называли «москалями».

Интересно, что русское имя на протяжении XVIII-XIX веков постепенно исчезало с востока на запад. На вопрос этнографа «Вы русские?» малороссийский крестьянин Поднепровья уже в середине XIX века твердо отвечал: «Ни!» [Кулиш: I, 235]. На Восточной Украине русские уже прочно ассоциировались с великороссами, «москалями». И. Аксаков писал, что в Харьковской губернии «курчанина» (великоросса из Курской губернии) называют «русским» [И. Аксаков: 261]. А вот на западе украинских земель, в австрийской тогда Галиции, народ вплоть до XX века сохранял древнее русское имя. Австрийские власти, в свою очередь, называли их «рутенами», то есть русскими. Между тем эти «русские» вовсе не считали своими великороссов. Известный панславист Ю. Венелин (Георгий Гуца) с огорчением констатировал, что «южане» (украинцы, малороссияне) не признают в «северянах» (великороссах) своих и не хотят называться даже общим именем. Как ни называй себя великоросс русским, все-таки он не русин, а москаль, липован и кацап. По мнению южан, «настоящая Русь простирается только до тех пределов, до коих живут южане, а все прочее московщина» [Венелин: 793].

И. Франко в конце XIX — начале XX века еще использует понятие «Русь», хотя речь ведет именно об Украине, пишет на украинском, к украинцам обращается:

Ти, брате, любиш Русь,

Як хлiб i кусень сала,

Я ж гавкаю раз в раз,

Щоби вона не спала².

М. Грушевский, известный историк и один из вождей украинского национального движения в начале XX века, назвал свою главную книгу не «Историей Украины», но «Историей Украины-Руси», подчеркнув преемственность.

Гоголь и русские

Но что же знал и что думал сам Гоголь о русском имени, о России и Украине? Из письма Гоголя к А. Пушкину от 23 декабря 1833 года известно, что Гоголь собирался писать «Историю Украины и юга России». Значит, в 1833-м «Украина» и «юг России» для него отнюдь не синонимы. Гоголь и в самом деле взялся за многотомную «Историю Малороссии» и успел опубликовать ее первую главу в четвертом номере «Журнала Министерства Народного Просвещения» за 1834 год³. По этой главе мы можем судить, каковы же были взгляды писателя на историческое прошлое русского и украинского (малороссийского) народов, когда он работал над первой редакцией «Тараса Бульбы»:

…вот южная Россия, под могущественным покровительством литовских князей, совершенно отделилась от северной. Всякая связь между ими разорвалась; составились два государства, называвшиеся одинаким именем — Русью. Одно под татарским игом, другое под одним скипетром с литовцами. Но уже сношений между ими не было. Другие законы, другие обычаи, другая цель, другие связи, другие подвиги составили на время два совершенно различные характера [Гоголь 1937-1952: VIII, 44-45].

Итак, «два совершенно различных характера». Вряд ли в то время Гоголь считал малороссиян⁴ частью единого русского народа. В архиве писателя сохранился набросок, который принято (по содержанию) называть «Размышлениями Мазепы». Содержание его столь примечательно и важно для нашей темы, что позволю себе процитировать большой фрагмент:

Такая власть, такая гигантская сила и могущество навели уныние на самобытное государство, бывшее только под покровительством России. Народ, собственно принадлежавший Петру издавна, [униженный] рабством и [деспотизмом], покорялся, хотя с ропотом <…> Но чего можно было ждать народу, так отличному от русских, дышавшему вольностью и лихим козачеством, хотевшему пожить своею жизнью? Ему угрожала <у>трата национальности, большее или мень<шее> уравнение прав с собственным народом русского самодержца [Гоголь 1937-1952: IX, 83-84].

Как видим, о единстве здесь еще и речи нет. Более того, в прославивших Гоголя «Вечерах на хуторе близ Диканьки» можно найти колкости в адрес «москалей» или «кацапов». «Проклятые кацапы, как я после узнал, едят даже щи с тараканами», — жаловался Григорий Григорьевич Сторченко Ивану Федоровичу Шпоньке («Иван Федорович Шпонька и его тетушка»). Когда черти украли гетманскую грамоту, то некоторые чумаки, обсуждая это невиданное событие, говорили: коли «черт да москаль украдут что-нибудь — то поминай как и звали» («Пропавшая грамота»). Хивря в «Сорочинской ярмарке» говорит: «…дурень мой отправился на всю ночь с кумом под возы, чтоб москали на случай не подцепили чего». «Дурень» — это ее муж (Солопий Черевик), а «москали» — вероятно, солдаты, а возможно, вездесущие тогда русские торговцы, коробейники-москали, которых полным-полно бывало на малороссийских ярмарках. Не забывает москалей и сам Черевик: «Да мне так теперь сделалось весело, как будто мою старуху москали увезли».

И Гоголь здесь всего лишь повторяет стереотипы, которые были широко распространены в Малороссии его времени. Они не были чужды даже дворянству, которое хотя и русифицировалось, но не вовсе порвало с миром украинской сельской «громады»⁵.

В мире украинского села «москаль» такой же чужак, как, скажем, цыган или еврей. И не только на страницах «Вечеров на хуторе». У В. Даля в «Словаре живого великорусского языка» мы найдем и малороссийское слово «москаль», и малороссийские пословицы: «От москаля, хоть полы отрежь, да уйди!», «С москалем дружись, а камень за пазухой держи», «- Кто идет? — Черт! — Ладно, абы не москаль». Русский этнограф Г. Булашев писал, будто даже цыган на Украине «не чураются так, как москалей» [Булашев: 147].

1. Т. Боровец получил свое прозвище еще в детстве (из-за носа «картошкой»). Он обижался, пока не прочитал повесть Гоголя, после чего стал таким прозвищем гордиться.[↩]
2. Цитирую на языке оригинала, потому что этот фрагмент понятен и русскому читателю. [↩]
3. В сборнике «Арабески» получит название «Взгляд на составление Малороссии».[↩]
4. В гоголевское время это слово еще было полным синонимом понятия «украинцы», так же как синонимами, в большинстве случаев, выступали понятия «Малороссия» и «Украина». См.: [Беляков: 66-71].[↩]
5. Громада — украинская сельская община, которая, однако, заметно отличалась от русской крестьянской общины — мира. В более широком смысле — сообщество, общество, кружок.[↩]