Строитель новой культуры
Георги Пенчев, Литературните уроци на Луначарски, «Наука и изкуство», София, 1977, 184 стр.
Сегодня, когда огромный авторитет культуры, созданной социализмом, факт самоочевидный, во всем мире закономерно возрастает интерес к процессам ее формирования, становления ее теории. В этом смысле эстетическое наследие А. В. Луначарского, вся его литературная работа содержат в себе неоценимый материал для исследователей – советских и зарубежных. Выдающийся революционер, общественный деятель и мыслитель ленинской плеяды, Луначарский внес огромный вклад в развитие советской культуры, стоял у ее истоков. В целом ряде своих важнейших положений современная марксистская эстетика опирается на работы Луначарского. Его книги и статьи, лекции, доклады, письма (и особенно переписка с В. И. Лениным, опубликованная в 80-м томе «Литературного наследства» (1971), – «В. И. Ленин и А. В. Луначарский») позволяют проследить, как складывался и углублялся принципиально новый подход к коренным вопросам культурного строительства, литературы, искусства. Значение этих уроков непреходяще.
Именно эту мысль стремится подчеркнуть болгарский исследователь Г. Пенчев в книге «Литературные уроки Луначарского». В эстетике Луначарского автор выделяет, прежде всего, глубоко обоснованное понимание социалистической культуры как высшей ступени духовного развития человечества – мысль, в наши дни подтверждаемую всем ходом художественного процесса. Взгляды Луначарского заложили основы концепции новых взаимоотношений между художником и обществом при социализме и нового творческого метода социалистического искусства. Перечитывая Луначарского, Г. Пенчев обнаруживает в его работах отчетливую связь с сегодняшними идейно-эстетическими тенденциями и устремлениями.
И это не удивительно. Луначарский внес большой вклад в формирование марксистской эстетики как целостной теории и как науки, систематизировав и творчески развив высказывания классиков марксизма об искусстве. Методология Луначарского-критика неизменно основывалась на признании активной роли искусства в историческом процессе и на анализе многочисленных диалектических связей художественной культуры с общественной жизнью. Противоборствуя разного рода декадентским толкованиям сущности и смысла творческого акта, решительно не принимая столь распространенные в предреволюционную эпоху иррационалистические и мистические концепции искусства, Луначарский не менее энергично восставал против вульгарно – социологического подхода к явлениям эстетического характера. Г. Пенчев напоминает, что образцом для Луначарского-критика были ленинские статьи о Толстом, методологическое значение которых он раскрыл одним из первых. Большая статья Луначарского «Ленин и литературоведение» (1932), к которой не раз обращается Г. Пенчев, сыграла не только важную роль в деле изучения ленинской эстетической теории, но была программной для Луначарского как критика, как одного из руководителей литературного дела в Советской России.
Опираясь на ленинские заветы, Луначарский показал опасность голого применения «формалистических или механистических абстракций» при анализе литературного процесса, противопоставляя такой методологии требование органически сочетать «дух боевой партийности… с философской глубиной», как это было у Ленина. Для самого Луначарского такое требование всегда оставалось необходимой предпосылкой всякого эстетического анализа – и в этом, как утверждает Г. Пенчев, один из самых поучительных его «литературных уроков», не утративших своего смысла и пафоса и в наше время.
Быть может, еще более существенна сегодня намеченная Луначарским в той же статье «Ленин и литературоведение» методологическая задача марксистской эстетики и критики: «Поставить проблему единства «общего» и «частного» применительно к таким важным категориям литературной науки, как стиль или жанр, должен будет отныне всякий литературовед-марксист. Поставить проблему «единства противоположностей» применительно к творчеству того или иного писателя – значит уяснить внутренние противоречия этого творчества и установить в их недрах ведущее, организующее начало».
Болгарский исследователь прослеживает, как мысль Луначарского, впервые использующего здесь для эстетического анализа важнейшее положение ленинской заметки «К вопросу о диалектике», стала исходным пунктом большой литературоведческой работы. Предметом исследования становится не только творчество отдельных писателей, как бы значительно оно ни было, и даже не вопросы развития отдельных литератур, но сложившаяся система мировой социалистической художественной культуры – принципиально новый эстетический феномен, в котором сочетаются общее и особенное, коммунистическая идейность и многообразие творческих поисков, общность разрабатываемой искусством проблематики и богатство национальных традиций. Так проблемы, намеченные в статьях Луначарского, непосредственно входят в круг задач сегодняшнего литературного развития.
Необычайно внимательный к конкретным потребностям и задачам современного ему советского искусства, Луначарский вместе с тем никогда не упускал из виду и широкую перспективу движения той новой, социалистической культуры, активным строителем которой был он сам. В этой неразрывной связи «частного», конкретно-исторического, и «общего», философско-методологического, подходов к искусству и к вопросам строительства новой культуры видит Г. Пенчев еще один важный «урок» Луначарского для сегодняшнего литературоведения, эстетики, критики. Этой стороне вопроса болгарский исследователь справедливо уделяет особое внимание.
Г. Пенчеву удается показать немалое значение – в частности, для дискуссий самого последнего времени – тех мыслей о социалистическом реализме, которые были высказаны Луначарским почти полвека тому назад. Эти идеи оформились в процессе осмысления конкретных явлений молодой советской литературы, они подкреплены разбором произведений Горького, Маяковского, Серафимовича. В специфическом для каждого из художников, о которых он писал, Луначарский стремился обнаружить общее – новый тип реализма, который ой последовательно называл «пролетарским», «героическим», «монументальным», обозначая различные грани формирующейся идейно-эстетической системы.
В этом соединении социологического и эстетического анализа в подходе Луначарского к явлениям литературы видится автору рецензируемой книги очередной урок для сегодняшней литературоведческой науки. Социалистический реализм для Луначарского – это, прежде всего, верность художника действительности, наследование и обогащение им великих традиций классики, и особенно русской классической литературы XIX века. Луначарскому были глубоко чужды представления, согласно которым новый метод предполагает «выборочное» изображение реального мира лишь в его светлых сторонах при игнорировании сложностей, противоречий, драматизма процессов строительства нового общества и воспитания нового человека. Точно так же Луначарский отвергал попытки размывания новаторской сущности социалистического реализма, его революционной идейной и эстетической природы.
«Социалистический реалист понимает действительность как развитие, как движение, идущее в непрерывной борьбе противоположностей, – писал Луначарский в 1933 году. – Но он не только не статик, он и не фаталист: он находит себя в этом развитии, в этой борьбе, он определяет свое классовое положение, свою принадлежность к известному классу или свой путь к этому классу, он определяет себя как активную силу, которая стремится к тому, чтобы процесс шел так, а не иначе».
Ныне, когда новый метод стал ведущим не только в советской, но и в целом ряде социалистических литератур мира, когда накоплен огромный художественный опыт, справедливость этих слов Луначарского проявляется особенно наглядно. Принципиально важна и мысль Луначарского о богатстве изобразительной палитры нового метода, о предполагаемой им широте творческого диапазона и многообразии эстетических средств «при условии громадной внутренней реалистической верности». С точки зрения Луначарского, социалистический реализм «привлекает к действию такие области, в которых и фантазия, и стилизация, и всевозможная свобода обращения с действительностью играет очень большую роль».
Напоминая об этих положениях, Г. Пенчев стремится сопоставить их с практикой современной советской литературы, передового искусства всего мира, и высказанная болгарским критиком мысль о непреходящей ценности наследия Луначарского приобретает весомые подтверждения. Хочется, однако, добавить, что его работа еще более выиграла, если бы исторический опыт, накопленный культурой социализма за десятилетия, прошедшие со времени появления работ Луначарского, был представлен более широко.
Работа болгарского критика, досконально изучившего литературно-критическое творчество Луначарского, отмечена актуальностью проблематики, стремлением прочесть статьи Луначарского в свете сегодняшних задач социалистической культуры и тех ее проблем, которые приобрели особую важность и остроту в последние годы. Книга Г. Пенчева не просто обобщает материал, но показывает его истинную актуальность.
Луначарский сыграл немалую роль в становлении передовой эстетической мысли в Болгарии. Интересные факты обнаружил Г. Пенчев, обратясь к материалам критических отделов прогрессивных журналов «Новое время» и «Артист», где в начале 20-х годов появилось несколько работ Луначарского, вызвавших широкий общественный отклик. Несомненно воздействие Луначарского на формирование эстетических взглядов Г. Бакалова и других писателей и критиков, стоявших у истоков революционной болгарской литературы.
В наши дни ценность наследия Луначарского так велика не только потому, что социалистическая литература является частью литературы мировой, а и потому, что она стала самой передовой ее частью. Уроки Луначарского важны и для самого искусства, и для критики – прежде всего для ее методологии. Это убедительно показал Г. Пенчев в своем содержательном исследовании.