№2, 1985/Обзоры и рецензии

Страницы истории литератур Испании и Португалии

«lberica. Культура народов Пиренейского полуострова», Л., «Наука», 1983, 238 с.

Рецензируемый сборник подготовлен Комиссией по комплексному изучению культуры народов Пиренейского полуострова при Научном совете по истории мировой культуры АН СССР. Эта Комиссия, по словам академика Г. Степанова, «поставила перед собой задачу объединить усилия ученых-гуманитариев различных специальностей – историков, философов, историков культуры, этнографов, искусствоведов, лингвистов, литературоведов и др., занимающихся исследованием разных сторон и аспектов истории и современного состояния культуры народов Пиренейского полуострова» (стр. 5). «Iberica» включает статьи по новейшей и древней истории, по искусству, литературе, языкознанию, этнографии народов Испании и Португалии. Испания – государство многонациональное, и во введении к сборнику специально подчеркивается, что великая культура этой страны создавалась не только в Кастилии, волей истории занявшей доминирующее положение, но и в «малых отечествах» – Каталонии, Галисии, Басконии, на протяжении столетий сохранивших свои языки и свою национальную самобытность. Впрочем, объединяющим началом сборника как целого служит не только географический принцип. Статьи, при всем разнообразии тематики, отличает комплексный подход к анализируемым явлениям: сопоставительный разбор произведений литературы, живописи, театра, музыки, понимание культуры как системы различных отраслей материальной и духовной деятельности человека. В сопоставлении явлений культуры народов Иберийского полуострова между собой, а также с литературой и искусством других стран, в частности Советского Союза, проявилось стремление показать культуру Иберии в широком контексте мировой культуры, в богатстве ее международных связей и мирового значения.

К сожалению, охватить в настоящей рецензии весь круг проблем сборника не представляется возможным. В дальнейшем речь пойдет только о статьях;- целиком или в большой степени посвященных литературе.

Комплексному рассмотрению испанской живописи и литературы Золотого века посвящена статья Е. Вагановой. В испанской живописи XVI – XVII веков автор выделяет несколько периодов, для которых особенно характерен параллелизм художественных явлений, сходное видение мира различными формами искусства. В течение первых двух десятилетий XVI века испанцы с особой интенсивностью воспринимают итальянское Возрождение. Преобладание итальянизирующих тенденций позволяет сопоставить живопись Э. Яньеса де Альмедина и поэзию Гарсиласо де ла Беги, которые «близки друг другу взрастившей их художественной средой и выработанным ими творческим методом» (стр. 38). Гарсиласо многое воспринял от Петрарки, но при этом умел сочетать его стилистику с испанскими традиционными художественными средствами. Используя опыт родственного, но более развитого языка, Гарсиласо реформирует испанскую поэтическую речь, добиваясь в этом блестящего успеха. Яньес в свою очередь обучался в мастерской Леонардо, но и у него «классический линеарно-пластический стиль» (стр. 38) принимает испанский облик. Вместе с тем, усвоив новаторские приемы ренессансной живописи, Яньес не смог достичь философско-эстетической глубины флорентийского искусства. Вероятно, поэтому его живопись не оказала почти никакого влияния на его современников.

Отмечая в искусстве 50 – 70-х годов XVI века сходство между мистическими направлениями в литературе и живописи, Е. Ваганова сопоставляет сочинения писателей-мистиков П. Малона де Чайде, Т. де Хесус, Х. де ла Круса с живописью Луиса де Моралеса и Эль Греко. Как писателям, так и художникам свойствен аллегоризм, стремление к имматериальности в изображении окружающего пространства, обостренное индивидуально-личностное восприятие мира и вместе с тем – известная медиевизация эстетической концепции, обращение к некоторым средневековым формам и приемам. Стилистическое единство этого направления обусловлено, возможно, влиянием одного вида творчества на другой, в Данном случае скорее литературы на живопись, хронологически чуть более позднюю. Явления литературы и живописи, делает вывод Е. Ваганова, следует рассматривать в соотнесении с особенностями развития духовной культуры в целом, ибо тогда можно оценить их подлинный масштаб и значение.

Описание конкретных литературно-художественных феноменов наводит на мысль: не следует ли выделять в испанской культуре Золотого века маньеризм как особое направление в литературе и искусстве, параллельное ренессансу и барокко. Ведь уже мистическое направление, подробно описанное Е. Вагановой, вряд ли полностью укладывается в рамки возрожденческой культуры, а XVII век в этом отношении еще более сложен. В испанском литературе и искусствоведении, например в трудах Э. Ороско, неоднократно шла речь о маньеризме как об особом, промежуточном между Возрождением и барокко художественном стиле, охватывающем явления литературы, театра и изобразительного искусства. При этом отмечалось, что для испанской культуры последней трети XVI – первой половины XVII века было характерно не столько размежевание стилей, сколько их сосуществование и перекрещивание. Однако в отечественной испанистике категория маньеризма почти никогда не применяется. Между тем назрела необходимость пересмотреть сложившуюся схему историко-литературного процесса и дать более тонкую стадиально-типологическую дифференциацию испанского искусства Золотого века.

Вплотную подошел к этой проблеме Н. Балашов в статье «Общеевропейское значение испанской драмы я «третье направление» в литературе и искусстве XVII в.». Исследователь совершенно справедливо отметил, что испанское искусство XVII века не исчерпывается поздним Возрождением, барокко и классицизмом. Как для Возрождения периода высшего расцвета, так и для зрелого барокко (например, в драматургии Кальдерона) и классицизма характерна идея конечной гармоничности, в произведениях этих направлений противоречия всегда в какой-то мере примиримы и в конечном счете включаются в ту или иную форму гармонии. Напротив, в искусстве позднего Возрождения противоречия выступают как принципиально непримиримые. «От этой непримиренности и непримиримости противоречий позднего Возрождения берет начало «третье направление» искусства XVII в., которое не параллельно барокко или классицизму, но скорее на новом этапе продолжает трагическое искусство позднего Возрождения» (стр. 79). Оно включает произведения, в которых «ход жизни показан более объективно и более сложно, чем могущие быть конкретно предложенными автором и его героями реальные возможности разрешения поставленных вопросов» (там же). Исходные позиции «третьего направления» намечаются уже у Шекспира, Сервантеса и Лопе де Веги. В испанской литературе XVII века один из наиболее выразительных образцов – «Севильский озорник» Тирсо де Молины. В живописи представителями «третьего направления» Н. Балашов называет, прежде всего, Рембрандта и Веласкеса. «Третье направление», приходит к заключению Н. Балашов, ищет более динамичных решений и перспектив, нежели те, что предлагались барокко и классицизмом. Возникает вопрос, нельзя ли интерпретировать описанные в статье художественные факты как проявления испанского маньеризма? Ведь это направление, выразившее кризис ренессансных идеалов, тесно связанное с иррациональными и пессимистическими тенденциями, подвергает пересмотру возрожденческую концепцию человеческой личности.

Одной из важных форм взаимодействия литератур и культур разных народов был и остается билингвизм. Анализу художественных аспектов этого явления посвящена статья З. Плавскина «Роль двуязычия в литературном творчестве (на материале языков Пиренейского полуострова)». Автор доказывает, что социально-исторические и эстетические функции двуязычия неодинаковы в различные периоды. В эпоху средневековья в литературе Испании двуязычие было, как и в других странах, распространенным явлением. В XIII веке в Каталонии возникает куртуазная лирика на провансальском языке, тогда как другие жанры литературы и фольклорная поэзия продолжают использовать каталанский язык. Только к середине XV века Каталонии удается преодолеть тормозящие развитие литературы провансальские влияния и создать оригинальную национальную поэтическую школу. Напротив, галисийско-португальский диалект стал языком куртуазной лирики практически для всей остальной части Пиренейского полуострова. Галисийско-португальская лирика оказалась более мощной и самобытной, в ней сочетались идеи и формы провансальской поэзии с местным фольклором. В данном случае, пишет З. Плавскин, двуязычие способствовало возникновению более передовых литературных форм и идей, что, в конечном счете, обогатило национальную литературу; пример тому – поэзия на галисийско-португальском диалекте кастильского короля Альфонса X Мудрого, подготовившая появление «ученой» лирической поэзии на родном кастильском языке.

Эстетически более сложным явлением З. Плавскин считает билингвизм испано-португальского драматурга XVII века Жила Висенте. Известны его пьесы, написанные как на испанском, так и на португальском языке, иногда наблюдается смешение языков. Двуязычие в данном случае объясняется намерением соблюдать языковое правдоподобие (например, действующие лица испанцы всегда говорят по-испански). Вместе с тем для более тонкой стилистической, главным образом комической и сатирической окраски речей персонажей Висенте нередко использует вкрапление испанских слов в португальский текст и наоборот.

Третий пример двуязычия относится к литературе XX века – это цикл «Шесть стихотворений по-галисийски» Ф. Гарсиа Лорки. В нем проявился интерес Лорки к Галисии, его глубокое проникновение в художественный мир галисийской народной поэзии. Этот цикл отличается «глубиной постижения поэтической сущности Галисии» (стр. 59) и в то же время специфическим, только Лорке присущим поэтическим видением мира.

Выводы З. Плавскина о двуязычии как о явлении эстетически значимом, обогащающем родную для писателя литературу, особенно важны применительно к литературе такой многонациональной страны, как Испания, где вопрос о языке нередко принимает политическую окраску.

Испанский и португальский романтизм в советской науке изучен еще недостаточно. Поэтому статья И. Тертерян «Испанский и португальский романтизм. Опыт сравнительно-типологической характеристики» имеет важное значение, и не только в историко-литературном, но и в теоретическом плане, ибо исследовательница ставит целью описать различные типы романтизма. Романтизм в Испании и Португалии имел много общего. В обеих странах он развивался почти одновременно, и там и здесь ему свойственны неоднозначные отношения с классицистической и просветительской эстетикой, с которой ни тот, ни другой окончательно не порывали. Однако, подчеркивает автор, имеются и коренные различия. Наиболее существенное из них в том, что в португальском романтизме так и не было «полноценного» романтического героя, бунтаря, «отчужденного» персонажа. Напротив, испанские писатели, от Сааведры до Соррильи, вывели целую вереницу таких персонажей. Под стать трагическому переживанию отчуждения и одиночества, романтического героя в мире у испанских романтиков и трагически двойственное отношение к народу и беспощадному народному бунту, с наибольшей силой выразившееся в публицистике М. -Х. де Лары. Португальский романтизм не ощущает этого трагизма – в историческом романе Алмейды Гаррета народный взрыв «при всей своей спонтанности и неудержимости, положительным героям романа ничем не грозит» (стр. 71).

Португальские романтики своей важнейшей задачей считали реконструкцию национального прошлого и национального характера, что вызвало расцвет здесь (в отличие от Испании) исторического романа. Такую задачу осознавали и испанские писатели, но трактовали ее неизмеримо шире – они связывали ее с познанием человека, его проблем и чувств. Соответственно в Испании того времени особенно развились жанры публицистики, драмы, романтической поэмы. И. Тертерян делает методологически важное заключение о том, что разница между испанским и португальским романтизмом носит не качественный, а стадиальный характер, так как обусловлена, в конечном счете, различием в уровне общественного развития и в историческом опыте обеих стран.

В рецензируемом сборнике нашла отражение и тема русско-испанских литературных связей. В статье В. Багно «Достоевский и писатели Испании» творчество великого русского писателя представлено двумя гранями: значением испанской литературы для Достоевского и значением Достоевского для испанских писателей. Тема «Дон Кихот» и Достоевский» в литературоведении не нова. Однако В. Багно обнаруживает ряд не замеченных до сих пор фактов. Он указывает на замысел Достоевского представить образ Аркадия («Подросток») сочетающим «отдельные черты одновременно Дон Кихота и Санчо Пансы» (стр. 99), на оригинальное преломление Достоевским в рассказе «Сон смешного человека» известной речи Дон Кихота о Золотом веке. «Интерес Достоевского к «Дон Кихоту» был также вызван его размышлениями о связи фантастического и реального в искусстве, о проникновении фантастического в реальность, и наоборот» (стр. 100), – отмечает исследователь.

В Испании взлет интереса к романам и личности Достоевского происходит после первой мировой войны. В. Багно подробно останавливается на восприятии его творчества философом Х. Ортегой-и-Гассетом, В работе «Мысли о романе» (1925) Ортега пишет о Достоевском как о гениальном новаторе в области романной формы, Ортега акцентирует внимание на средствах, с помощью которых романист создает у читателя впечатление максимальной независимости каждого героя, подчеркивая самостоятельности героев относительно автора, Здесь точка зрения Ортеги частично смыкается с концепцией героя Достоевского у М. Бахтина. Вполне обоснованно замечание автора статьи о том, что наличие точек соприкосновения между концепциями испанского и советской исследователей доказывает историческую обусловленность тех или иных эстетических идей. Различие же между ними в какой-то мере объясняется тем, что в целом Ортега рассматривал поэтику русского писателя сквозь призму художественных приемов Джойса, Пруста и Р. Гомеса де ла Серны, в творчестве которых, по мнению философа, наметился процесс «объективизации» искусства в противовес пониманию в XIX веке искусства как самовыражения художника.

Хотелось бы выразить сожаление, что таким важным составляющим литературы Испании, как литературы каталонская, галисийская, баскская, не уделено на страницах сборника специального внимания. Правда, есть статья Ю. Зыцаря «О современном состоянии языка и культуры басков», которая, как видно из ее названия, посвящена в основном языку и культуре и в которой указывается, в частности, что создание литературы на родном языке является в настоящее время насущной задачей баскских писателей.

Но каталонская литература имеет богатую историю и, кроме того, бурно развивается в наши дни. Е. Вольф в статье «К истории каталанистики в России и в СССР» привлекла внимание к любопытному явлению русской философской мысли XVII – XVIII веков, так называемому русскому «люллианству»: люллианские трактаты, восходящие к сочинениям Р. Льюля, или Люллия, крупнейшего каталонского философа, логика и писателя XIII века, получили широкое распространение в крестьянской и купеческой среде, особенно у старообрядцев, как своеобразные руководства по философии и риторике. Философские аспекты «люллианства» изучены довольно полно, но художественные произведения как самого Льюля, так и многих других каталонских писателей от средневековья до современности, как отмечает Е. Вольф, еще ждут своего исследователя.

В целом же сборник «Iberica» акцентирует внимание на актуальных и малоизученных проблемах, наглядно демонстрирует возможности комплексного анализа литературы и искусства; в нем поставлены принципиальные научные вопросы и намечены перспективы их изучения.

Цитировать

Османова, А. Страницы истории литератур Испании и Португалии / А. Османова // Вопросы литературы. - 1985 - №2. - C. 241-246
Копировать