№2, 1985/Хроника

Среди журналов и газет

ХРАНИТЬ ВЕЧНО (По страницам кольцовских архивов). К 175-летию со дня рождения А. В. Кольцова журнал «Подъем» (1984, N 9) публикует обзор В. Кузнецова архивных документов, связанных с именем великого поэта. При всей изученности кольцовских материалов есть среди них неизвестные и не полностью опубликованные.

Начинает В. Кузнецов с Пушкинского Дома. В Рукописном отделе им обнаружены письма 1877 года воронежской общественной деятельницы Е. В. Федяевской к биографу Кольцова – М. Ф. де Пуле. Письма эти полностью не печатались, в них рассказывается о встречах с родственниками и знакомыми Кольцова. Воронежцы описывают отца поэта – Василия Петровича: «Он был среднего роста, темно-русый, с серо-голубоватыми глазами. Прижимистый «тертый» торговец. «Попереченья никогда никому не прощал». Один из современников так рисует внешний облик «батеньки»: «…толстый, жирный, лоснящийся, ездивший всегда на беговых дрожках. Одевался он в длинный купеческий сюртук, а сверху – чуйка, подпоясанная кушаком, и шаровары, конечно, в сапогах…»

Несколько штрихов к портрету матери Кольцова – Прасковьи Ивановны. «Она была красавица, здоровая, сильная женщина». Души не чаяла в своем «Алешеньке». Родила 18 детей! (Правда, не все они остались в живых.) Хлопотунья по домашним делам, мужнина раба…»

Близко знавший поэта купец И. Г. Милентьев вспоминал: «Алексей Васильевич, хотя имел лицо круглое, как мать, но взглядом и выражением походил на отца. Взгляд был серьезный, строгий. Всегда был скромен и молчалив». Сестра Кольцова А. В. Андронова добавляет: «Развеселить его удавалось дорогой ценой. Был необыкновенно сдержан и никогда ничем себя не выдавал. Так и отведет глаза. Они у него были голубовато-серого цвета». Другие родственники и знакомые более наблюдательны: они отмечают открытость и сердечность, поэта в общении с духовно близкими ему людьми. Сын воронежского книгопродавца и первого наставника поэта Д. А. Кашкина – Владимир Дмитриевич – вспоминал по этому поводу: «…когда он бывал у отца или вообще попадал в приятное для него сообщество, делался живым, веселым, много рассказывал, был совершенно откровенен и выкладывал перед слушателем все свои помышления, шутил, острил и Т. д. Незнакомого общества как бы боялся и уходил в себя, как улитка в раковину». В отзывах современников иногда просматривается и общественная позиция Кольцова, в частности, один из них свидетельствует, что «слыхивал не раз от Алексея Васильевича неодобрение частным приставам за их деспотические приемы».

В другой папке архива – письмо-воспоминание от 11 августа 1876 года педагога А. М. Юдина, единственного человека, благодаря которому подробно известно о встрече Кольцова с Пушкиным. Письмо это частично публиковалось де Пуле, но он не включил в свою книгу рассказ Юдина о первооткрывателе таланта поэта – Н. Станкевиче. Интересно рисует Юдин обстановку дома Кольцовых. «Проходя по комнатам, – пишет он, – я заметил, что мебель и прочие принадлежности имели приличный вид. В зале стояло фортепиано, на котором училась играть сестра его. Правда, собственная квартира нашего поэта во флигеле <…> представляла вид бедности, но это показывало только непривычку его к комфорту…» Алексей Васильевич «занимал две комнаты, из которых одна служила спальнею…»

А. М. Юдину запомнилось, как «протяжно, но выразительно» Кольцов читал свои стихотворения «Ночь» («Не смотря в лицо, Она пела мне…»), «Измена суженой» («Жарко в небе солнце летнее…»), «Лес» («Что, дремучий лес, Призадумался…») и др. Кстати, тот же свидетель утверждает, что посвящение последнего стихотворения А. С. Пушкину встретило поначалу возражения цензуры. Остается в памяти реплика Кольцова, брошенная им Юдину при прощании последнего с Воронежем: «Уезжайте поскорее из этой трущобы».

В Пушкинском Доме хранится томик в изящном переплете. На обложке: «А. В. Кольцов». «Это стихотворное автографы поэта 1836 – 1837 годов из коллекции П. Я. Дашкова. Рукописи и сами по себе драгоценны, но их значение еще больше вырастает, когда узнаешь, что к стихам прикасалась рука В. Г. Белинского».

В. Кузнецов обращает внимание на характер правки Белинского: «Он относится к стихам своего друга целомудренно, бережно, внося чаще всего лишь стилистические и орфографические поправки».

Коллекция кольцовских архивов в Государственной Публичной библиотеке имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. «Тут хранится 16 подлинных писем Кольцова к издателю А. А. Краевскому, 3 – князю-поэту В. Ф. Одоевскому, ряд автографов его стихотворений… Интересны неопубликованные письма П. А. Вяземского, В. А. Соллогуба, Я. М. Неверова и других лиц. Любопытны также малоизвестные послания к русским писателям одного из первых переводчиков Кольцова на немецкий язык Августа Видерта (1850-е годы)».

Здесь же хранится тетрадь со старомодным названием: «Незабудки с долины моей юности». Она содержит 18 стихотворений-автографов Кольцова 1830 года. Это было утро его творчества, когда еще ни одна из его «песен» не попала в печать (за исключением присвоенных Сухочевым). Единственный, кому доверил безвестный тогда поэт свои откровения, был его друг А. П. Серебрянский. Он-то, как считают исследователи, и оставил свои пометки в «Незабудках». Тетрадку эту специалисты знают по описанию А. И. Введенского в «Ниве» (1895).

Кольцовская тетрадь говорит о бурном формировании таланта поэта. Только в сентябре 1830 года он создал «песни»: «Если встречусь с тобой…»; «Оседлаю коня…», «Я затеплю свечу…», «Когда мне шел двадцатый год…».

Правка Серебрянского в «Незабудках» минимальна;

Цитировать

От редакции Среди журналов и газет / От редакции // Вопросы литературы. - 1985 - №2.
Копировать