Страна моего детства (Литературно-театральный юмор 20-х годов)

Писательница Наталия Викторовна Соколова со школьных лет записывает анекдоты, байки, каламбуры, шутки, басни, эпиграммы, частушки, шуточные песенки и т. п. Она росла в литературно-театральной семье, ее отец, Виктор Типот, – писатель и режиссер, автор обозрений, комедий, оперетт, один из основателей Театра Сатиры, руководитель многих театров малых форм. В доме бывали известные острословы своего времени – Масс, Эрдман, Вольпин, Ардов, Арго, Кроткий и другие, чувство юмора ценилось очень высоко, лишенных юмора жалели, как тяжелобольных.

Для нашего журнала Н. Соколова выбрала из своей коллекции то, что так или иначе касается литературы, искусства, что передает дух среды, атмосферу ее отчего дома.

 

ЧАСТУШКА

Я немного обносилась,

Приоденусь заново.

Луначарский не возьмет,

Окручу Иванова.

– После Великого Октября литература забила ключом.

– Лучше сказать: литературу забили ключом.

– Каким ключом?

– От ворот светлого царства Пролеткульта.

 

ЭПИГРАММА

Светлый дождь весенний,

Первый нежный дождь…

Знаю, ты, Есенин,

Когда спишь, не пьешь.

 

О ГРУБОСТИ

Пародия на В. Маяковского

Носорог – хулиган. Груб верблюд.

Маяковский не таковский наяву и во сне.

Буржуишке? Да, хамлю, грублю.

Пролетарию? Нет.

 

*

Вопрос в анкете: Что есть вершина поэзии? Жуковский: Баллада. Пушкин: Сонет. Демьян Бедный: Агитка.

 

ЭПИГРАММА НА ЩУКИНА

У него не очень тонкая талия,

Грубовата фигура.

Но зато какой он смешной Тарталия

И прелестный Лев Гурыч!

Станиславский и Москвин идут по театру. Красный уголок, бюст.

Москвин: Страшно знакомый бюст, не подсказывайте, я сам вспомню. Ну конечно, это Лукич!

Станиславский: Слушайте, не Лукич, как-то иначе. Вы иначе говорите так, вас могут засадить в ихнее МГУ на Лубянке…

Немировичу-Данченко передали этот разговор, он страшно возмущен:

– И поделом будет Москвину, если его засадят в ГУМ. Как можно Фомича назвать Лукичом!

 

*

Прислуга об Алексее Толстом:

– Их сиятельство ушли в райком.

Профессор: Я скоро перестану уважать Луначарского. Он слишком много выступает, начинает путаться, ошибаться. На последнем литдиспуте изречение малоизвестного древнегреческого философа VI века до нашей эры Фалеса из Милета «Вода – отец всего сущего» приписал совсем другому малоизвестному древнегреческому философу V века до нашей эры Эмпедоклу из Сиракуз.

Мейерхольда обвиняют в том, что он выжил из театра блиставшую в «Великодушном рогоносце» Бабанову по той причине, что она мешала его жене Зинаиде Райх. Москва разделилась на «бабанистов» и «райхистов». Мои родители на стороне Бабановой. Отец написал эпиграмму:

 

МЕЙЕРХОЛЬДУ

Ну, хорошо, от вас ушла Бабанова,

И «Рогоносец»ставите вы заново,

Но обижать Бабанову зачем?

Закон гармонии не должен быть нарушен.

Ведь рогоносец был великодушен,

А режиссер как будто не совсем…

 

*

Есть у отца и такая эпиграмма на актрис, у которых влиятельные мужья:

Когда поет любви свирель,

Мужчина слеп и беззаконен.

Коонен только Розенель,

Но Райх действительно Коонен.

 

О ЕСЕНИНЕ

Эпиграмма

Поэта нес аэроплан

В Афины древние к развалинам… Дункан.

 

*

Встретив конферансье Алексеева, Смирнов-Сокольский говорит вместо приветствия:

– Алексейте разумное, доброе, вечное!

 

*

– Гоголь – продукт разложения мелкопоместного дворянства.

Пушкин – продукт разорения старой аристократии. Лермонтов – продукт… Лев Толстой – продукт…

– То-то с продуктами стало туго. Все перекочевали в литературоведение.

 

*

У журналистов:

– В «Правде» нет известий, в «Известиях» нет правды.

 

*

На спектакль «Ревизор» у Мейерхольда с З. Райх в роли городничихи:

Признаюсь я, как перед Богом,

Что изумился вместе с залом:

Тут городничихи так много,

А классика – так мало…

 

*

Автору комедии «Ревизор», поставленной Мейерхольдом:

Почтим вставаньем прах его!

За Гоголя обидно.

В спектакле слишком райхово,

Чрезмерно зинаидно.

 

*

Максим Горький приехал из Италии посмотреть на Советский Союз. Его повели на завод. Он все осмотрел, остался доволен. Спросил, что завод выпускает. Отвечают:

– Дощечки с надписью: «Лифт не работает».

 

*

На вечере поэта. Докладчик сходит с трибуны, отирая пот. Поэт говорит ему:

– Знаете, вы очень хорошо сказали – и пролетарское происхождение, и партийность, и верность принципам РАППа. Но выпал один важнейший момент моей творческой биографии: я подписался на заем на 300 рублей.

 

*

Афоризм Михаила Кольцова: «Ничто так не старит женщину, как возраст».

 

Литературный вечер. Вступительное слово Луначарского, затем концерт.

Луначарский начинает так: «Я буду милосерден и краток. Всем хочется скорее посмотреть концерт».

Говорит минут десять.

Начинает уже закругляться, чтобы кончить выступление, но в этот момент из-за кулис ему передают записку: «Артистов нет. Пока не приехали. Выручайте, Анатолий Васильевич!»

Говорит еще минут пятнадцать. Так же красиво, свободно, непринужденно льется его речь – речь ни о чем и обо всем, о мировой литературе, о Верлене, Верхарне, Вольтере…

Снова записка: «Артисты звонили. Сломался автомобиль, чинят. Держитесь, сколько можете!»

Говорит еще сорок минут, не задумываясь и не запинаясь, блистая эрудицией, покоряя аудиторию своим пламенным красноречием. Цитирует наизусть малоизвестных авторов, ошеломляет парадоксами, пленяет тонким интеллигентным юмором.

Наконец долгожданная записка: «Приехали». Луначарский тут же ловко закругляет очередную фразу, делая ее финальной, с достоинством кланяется в ответ на аплодисменты и неторопливо уходит.

 

*

Шла с Риной Зеленой. Встретили Эмиля Кроткого.

Рина:

– Надо же так. Фамилия Страшило досталась моему соседу по дому, тихому и безобидному. А фамилию Кроткий носит самый ехидный человек во всем Советском Союзе.

 

*

На обсуждении спектакля Театра Сатиры выступал (очень сердито) один простуженный критик, он сипел, хрипел, его было едва слышно.

Отец, который не знал этого критика, послал Ардову записку:

«Что это за ж…