Среди журналов и газет

«СТИХОТВОРЕЦ ГЕЗЕЛЬ» – так названа публикация З. Афанасьевой( «Советская Эстония», 26 октября 1986 года), в которой рассказывается о лицейских годах В. Кюхельбекера.

Исследовательнице М. П. Руденской в лицейском архиве удалось обнаружить целый ряд рукописных журналов и сборников с произведениями воспитанников Лицея. «Особенно интересным оказался журнал «Лицейский мудрец», просуществовавший с 1813 по 1816 год. Издатели – лицеисты К. Данзас и Н. Корсаков – так определяли задачи своего журнала: «Лицейский мудрец» есть архив всех древностей и достопримечательностей лицейских. Для того-то мы будем помещать в сем журнале приговорки, новые песенки, вообще все то, что занимало и занимает почетную публику». В каждом номере были иллюстрации-карикатуры лицеиста А. Илличевского».

В одном из номеров журнала М. П. Руденская обнаружила своеобразное свидетельство первых литературных опытов Кюхельбекера.

На акварельном рисунке-шутке (он помещен и в «Советской Эстонии»), с явными карикатурными «выпадами», изображен Кюхельбекер, пишущий стихи. «В порыве творческого вдохновения он не замечает, что его подталкивает сзади «демон» – безобразный бесенок. Поэт уже заполнил весь лист стихами, которые так скучны, что «демон» приходит в ужас и восклицает: «Тьфу пропасть! Какой глухой тетерев! Прощай, мне скучно!» Эта шутливая карикатура Алексея Илличевского была иллюстрацией к помещенному в журнале рассказу о Кюхле – «Демон метромании и стихотворец Гезель». Раннее творчество стихотворца Гезеля отличали несколько выспренний пафос и архаичность стиля. Это смешило товарищей. И все-таки М. Корф, отнюдь не являвшийся приверженцем поэтического дарования Кюхельбекера, писал впоследствии: «Он принадлежал к числу самых плодовитых наших стихотворцев, и хотя в стихах его было всегда странное направление и отчасти странный даже язык, но при всем том как поэт он стоял едва ли не выше Дельвига и должен был занять место непосредственно за Пушкиным».

ДРУГ ПОЭТА В СИБИРИ. В Государственном архиве Иркутской области хранятся интересные документы о сибирской ссылке поэта-декабриста, лицейского друга Пушкина В. Кюхельбекера. Среди них несколько его собственноручных писем-прошений.

Об этом на страницах «Восточно-Сибирской правды» (Иркутск, 31 мая 1986 года) рассказывает В. Артемьев.

В сибирской ссылке поэт продолжает заниматься литературным творчеством, не теряя надежды, что ему разрешат печататься. Вот одно из его прошений об этом, адресованное иркутскому генерал-губернатору:

«…Осмелюсь просить Вас подкрепить Вашим высоким ходатайством то, о чем пишу к его сиятельству графу Бенкендорфу, а именно: чтоб мне позволено было снискивать хлеб насущный литературными трудами. Это такое благодеяние, без которого я едва ли буду в состоянии существовать».

На это прошение шеф жандармов ответил: «Считаю неудобным дозволять государственным преступникам посылать свои сочинения для напечатания в журналах». А рукописи произведений Кюхельбекера, которые он намеревался отправить для публикации в Петербург литератору и издателю Н. А. Полевому, были частично возвращены автору, другая часть их оставлена в делах императорской канцелярии.

В 1843 году Кюхельбекер хлопочет о переводе его из забайкальской Акшинской крепости в Троицкосавскую крепость, где он и его жена могли бы иметь медицинскую помощь, которой не было в Акше, но получил отказ. После настойчивых ходатайств родственников удалось добиться перевода. 28 августа 1844 года в дневнике появляется запись: «Вчера пришла бумага, чтоб меня отправить отселе в Тобольскую губернию, в Курганский уезд. Если бог даст, отправлюсь в субботу 2 сентября».

Для переезда в Курган нужны были средства, и Кюхельбекер обратился к декабристу А. Поджио с просьбой организовать в Иркутске распространение экземпляров своих ранее изданных книг. Выручить на этом удалось немного.

Приезд в Иркутск, «столицу Восточной Сибири», был большой радостью для Кюхельбекера. Здесь он мог хотя бы несколько часов провести в обществе образованных людей. Он побывал и в селе Оек, где читал свои стихи в доме Трубецких. От М. Волконской он узнал, что П. А. Муханов намеревается собрать альманах декабристского творчества, и предложил в этот альманах свои стихи.

НЕИЗВЕСТНОЕ ПИСЬМО СМБАТА ШАХАЗИЗА. «В Центральном государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ) я беру небольшую папочку, – рассказывает И. Чинарьян («Литературная Армения», 1986, N 5). – На ней надпись: «Письма неустановленных корреспондентов Ю. А. Веселовскому».’ Каково же было мое удивление, когда я увидел в этой папке письмо… выдающегося армянского поэта Смбата Шахазиза»…

Вот оно, это письмо С. Шахазиза:

«Дорогой мой приятель, Юрий Алексеевич.

Я получил Ваше письмо и с особенным интересом прочел его. Действительно, настоящий год многозначителен для Вас, в нем совершилось два важных акта: один тот, что Вы с честью выдержали формально-трудные государственные экзамены; другой более трудный то, что сдали предварительный экзамен любви – преддверие, так сказать, семейного счастья. Я уверен, что ваше супружеское счастье будет прочно, пройдет в полной гармонии чувств, так как оно не основано на расчетах, на богатстве. Не правда ли, Юрий Алексеевич, что любовь сама по себе есть высшее богатство? Мне очень приятно будет встретиться с Вами, с Вашей невестой и если придется отпраздновать Вашу свадьбу, потому, что я весь сентябрь пробуду в Ялте.

Юрий Алексеевич. Я имел удовольствие прислать Вам один экземпляр моего нового сочинения «Летние письма». Думаю, что Вы уже получили его. Поинтересуйтесь, прочтите их и скажите Ваше мнение. Я просил бы Вас, если будет у Вас досуг, перевести на рус.