Среди журналов и газет

ПЛАЧ ПО РОССИИ. Журнал«Волга»осуществил публикацию повести Ивана Сергеевича Шмелева «Солнце мертвых»(1989, N 11 – 12).

«Вызвавшая восторженные отклики Томаса Манна, А. Амфитеатрова, переведенная на двенадцать языков, принесшая Шмелеву европейское признание, эта повесть – как бы плач по России, трагический эпос о гражданской войне. На фоне бесстрастной в своей красоте крымской природы страдает и гибнет все живое – птицы, животные, люди», – пишет в послесловии к повести, которую сам Шмелев считал эпопеей, О. Михайлов.

Писатель заслужил репутацию защитника угнетенных, обличителя общественной несправедливости. С восторгом и надеждами встретил Шмелев Февральскую революцию и свержение самодержавия. Он совершал поездки по стране, участвовал в митингах, во встречах с политкаторжанами. 17 апреля 1917 года он писал в действующую армию своему единственному сыну Сергею, прапорщику артиллерии: «Революционеры каторжане, оказывается, очень меня любят как писателя, и я, хотя и отклонял от себя почетное слово – товарищ, но они мне на митингах заявили, что я – «ихний»и я их товарищ. Я был с ними на каторге и в неволе, – они меня читали, я облегчал им страдания».

В другом письме сыну Шмелев пишет: «Думаю, что много хорошего и даже чудесного сумеешь увидеть в русском человеке и полюбить его, видавшего так мало счастливой доли. Закрой глаза на его отрицательное (в ком его нет?), сумей извинить его, зная историю и теснины жизни. Сумей оценить положительное».

«В 1920 году офицер Добровольческой армии Сергей Шмелев, отказавшийся уехать с врангелевцами (среди многих других) на чужбину, – пишет О. Михайлов, – был взят в Феодосии из лазарета и, можно сказать, на глазах у отца, без суда расстрелян. И не он один. Как рассказывал 10 мая 1921 года Буниным в Берлине И. Эренбург, «офицеры остались после Врангеля в Крыму главным образом потому, что сочувствовали большевикам, и Бела Кун расстрелял их только по недоразумению. Среди них погиб и сын Шмелева…».

Позднее Шмелев получил приглашение Буниных выехать за границу. В Париже и Грассе он продолжил работу над повестью «Солнце мертвых». Из Грасса 19/6 сентября 1923 года он пишет Куприну: «Думаете, весело я живу? Я не могу теперь весело! И пишу я – разве уж так весело? На миг забудешься… Сейчас какой-то мистраль дует, и во мне дрожь внутри, и тоска, тоска… Доживаем дни свои в стране роскошной, чужой. Все – чужое. Души-то родной нет, а вежливости много… Все у меня плохо, на душе-то».

Страдания, преображенные в душе писателя, стали «эпопеей» «Солнца мертвых».

Философ и критик И. А. Ильин сказал о Шмелеве:

«В Шмелеве-художнике скрыт мыслитель. Но мышление его остается всегда подземным и художественным: оно идет из чувства и облекается в образы. Это они, его герои, произносят эти глубоко прочувствованные афоризмы, полные крепкой и умной соли. Художник-мыслитель как бы ведает поддонный смысл описываемого события и чует, как зарождается мысль в его герое, как страдание родит в его душе некую глубокую и верную, миросозерцающую мудрость, заложенную в событии. Эти афоризмы выбрасываются из души, как бы воплем потрясенного сердца, именно в тот миг, когда глубина поднимается кверху силою чувства и когда расстояние между душевными пластами сокращается в мгновенном озарении. Шмелев показывает людей, страдающих в мире, – мир, лежащий в страстях, накапливающий их в себе и разряжающий их в форме страстных взрывов, Шмелев указует самые истоки и самую ткань нашей судьбы».