Среди журналов и газет

«СЛУШАЯ МАЯКОВСКОГО…» – под таким заголовком газета «Волжская коммуна» (23 июня 1979 года, Куйбышев) напечатала воспоминания П. Аминева о встрече с Маяковским.

В начале 1928 года «мы увидели расклеенные по городу афиши, – вспоминает П. Аминев, – которые сообщали, что в Пермь приехал и будет выступать со своими стихами поэт В. Маяковский…».

«… Пролетарское студенчество хотело послушать своего поэта, и представители наших общественных организаций, – пишет П. Аминев, – сговорились и пошли к Маяковскому в гостиницу с просьбой, чтобы он выступил отдельно…»

Маяковский охотно дал согласие и выступал специально для студенчества.

«Маяковского мы воспринимали как настоящего пролетарского поэта, певца и глашатая рабочего класса, – вспоминает П. Аминев, – но нам непонятно было, почему он пишет таким сложным и трудным стихом. Казалось, что уж если нам, студентам, имевшим достаточное образование, иногда трудно было читать и воспринимать стихи Маяковского, то уж рабочим, образование которых в те годы представляло только несколько классов начальной школы, тем более трудно будет воспринимать такие необычные по форме стихи. И я решил задать вопрос поэту, почему он так сложно пишет?»

В записке, посланной автором воспоминаний, говорилось: «т. Маяковский! Вы считаете себя пролетарским поэтом, но Ваши стихи непонятны рабочим, так как у них недостаточно образования, чтобы понимать такие сложные стихи. Надо писать проще, чтобы все могли читать и понимать Ваши стихи».

Прочитав записку, Маяковский ответил: «Я не согласен с тем, что рабочие не понимают моих стихов, это клевета на них. Наш рабочий класс за 10 лет революции необычайно вырос не только политически, но и в культурном отношении, он является господствующим классом советского общества, для него открыты все пути к просвещению и овладению богатствами культуры, повысился его образовательный уровень. Рабочие понимают мои стихи. Я часто выступаю на заводах и фабриках перед рабочими, в обеденный перерыв, прямо со станка читаю свои стихи, рабочие аплодируют мне и говорят: «т. Маяковский, приезжайте еще».

На этом вечере поэт читал многое из того, что сам наметил, и многое – по предложению публики.

«Декламировал Маяковский хорошо, – вспоминает П. Аминев, – свободно владея своим богатым голосом, без тех неприятных завываний, которые были характерны для поэтов тех лет. Держался он непринужденно, легко жестикулируя по ходу текста, чувствовал себя на сцене хозяином. Все это производило огромное впечатление, равнодушных в зале не было. А когда он произносил свое: «Жизнь прекрасна и удивительна!..», то, казалось, стекла дребезжат в окнах, и холодок пробегает по коже».

ИЗ ДНЕВНИКОВЫХ ЗАПИСЕЙ А. ЯШИНА. Александр Яшин никогда не мыслил своей жизни без родной вологодской земли. Даже находясь вдали от нее, он верен был ей, ее людям. После страшной беды – гибели сына – Яшин перестал писать: горе совсем задавило его. Он уезжает на родину. Родные с детства избы, люди, охота, затор на реке, весеннее половодье постепенно возрождают его к жизни. За месяц почти целиком сложилась книга стихов «День творенья». Это была последняя «большая вода», последнее половодье стихов в жизни А. Яшина. Бобришный Угор сотворил в его душе чудо, которое больше нигде не могло произойти. Дневниковые записи Яшина, относящиеся к этому периоду, опубликованы в «Красном Севере» (7 июля 1979 года, Вологда) З. Яшиной. Записи эти – поток размышлений, стихотворных строф, поэтических задумок, а часто – уже готовая проза.Вот некоторые из этих записей:

«6 апреля. Сколько радостей на земле, и какую ни назови – все лучше, чем лежать в земле. Вечером сходил на Бобришный Угор. Дом стоит. Выбиты два стекла в чердачном окне, и только.Опять не могу начать писать. Занял комнату в новой избе. Вся земля усеяна семенами леса. У елки семечко с крылышком. Река синяя.