Спасти народности Севера, сохранить их культуру. Диалог В. Санги – А. Дмитриева

А. Д. Владимир Михайлович, я думаю, вы согласны с тем, что период после XX съезда партии, 60-е годы были отмечены мощным подъемом литератур народов Крайнего Севера и Дальнего Востока – увидело свет много талантливых произведений, появились имена писателей, которые сразу привлекли всеобщее внимание, не только каждый в отдельности – в своей совокупности они вошли в наше сознание и во всесоюзный литературный процесс как явление, причем явление чрезвычайно своеобразное… Однако потом, кажется мне, их развитие явно замедлилось, эйфория по поводу появления не только новых имен, но новых литератур (а каждое новое имя объявлялось и рождением новой литературы – об этом с гордостью говорилось в отчетных докладах на каждом всесоюзном съезде писателей: в нашей стране было 75 литератур, стало 76, 77, 78…), да, эйфория как-то незаметно рассеялась, исчезла, снизился интерес критики…

Так ли это, и если вы согласны с моим наблюдением – чем можно объяснить такой спад?

В. С. Да, к сожалению, правда. И объясняется это, несомненно, судьбами самих этих малых народов, которые оказались ныне в чрезвычайно трудном, я бы сказал – катастрофическом положении. В сущности, если не будут приняты самые срочные меры, они погибнут на глазах ныне живущего поколения. И именно об этом – о судьбе малых народов Крайнего Севера и Дальнего Востока – мы и должны здесь говорить сегодня. Это важнее литературных вопросов.

А. Д. Но ведь одно с другим неразрывно связано: жизнь народа – его язык – литература. Вспомним факты. Развитие молодых литератур, вообще культурная революция на Севере и Дальнем Востоке – какие это замечательные страницы нашей истории, какой пример практического, реального, а не лозунгового интернационализма! Как самоотверженно работали на том благородном поприще русские интеллигенты – опыт, поучительный для современности.

Итак, вспомним основные вехи этого развития. Уже отвердели стандартные формулировки, были отработаны до блеска клише: от первобытнообщинного строя – прямо в социализм, от народных песен и сказок – прямо к соцреализму!

В. С. Да, отрабатывать формулировки мы были мастера. Но не будем вспоминать о них – они безнадежно себя скомпрометировали и исчезнут сами собой. В реальности все намного сложнее.

А. Д. Выявим первоначально некоторые исходные принципы. Жизнь каждого народа, его духовный мир – явление бесценное и неповторимое. Но как трудно его определить: чувствуешь всей душой, а назвать не можешь. Однако своеобразие мировосприятия и духовной культуры малых народностей Севера и Дальнего Востока и исследователями, и читателями улавливается, кажется, сразу и очень отчетливо.

В. С. Объясняется это тем, что вся жизнь, вся история северян – это в целом особая, отличная от, скажем, европейской, цивилизация, цивилизация оленеводов, охотников, рыболовов и морзверобоев, корни которой уходят в глубь веков и тысячелетий. Ее развитие на Севере было связано с необходимостью для человека каждодневно общаться с природой, находить с ней общий язык по самым насущным, жизненно важным делам, когда забота о продолжении жизни окружающей среды была равнозначна заботе о продолжении рода человеческого, племени, семьи и когда обе эти заботы были взаимосвязаны. Поэтому человек Севера выработал в себе особое отношение к природе, где господствует принцип не покорения и беспощадной эксплуатации, а принцип согласия, содружества с природой.

В тезисе этом нет ничего кисейно-сентиментального. Конечно, и на Крайнем Севере человек жил за счет природы, кормился и одевался с ее помощью. Но он не хватал жадно все, что можно взять и схватить, не стремился урвать – причем как можно больший кусок и как можно быстрее – от ее богатств, довольствуясь тем минимумом, который необходим был для продолжения жизни.

Да, могут сказать, скромность потребностей была обусловлена слабым развитием производительных сил, примитивным способом хозяйствования – охота, морской промысел, собирательство… Но ведь возможен и обратный ход мысли: на протяжении длительного периода развития у этих народов выработалась мораль, этические принципы, определившие поведение человека. Сегодня, когда мир стоит на грани экологической катастрофы и когда тем не менее так привлекает многих и процветает хищническое потребительство, эти принципы северян крайне необходимы людям, хотя бы как воспитательный стимул. Здесь, в отношениях: человек – природа эти этические принципы, сложившиеся в далеком-далеком прошлом, предстают как идеал, недостижимый идеал будущего…

А. Д. Привлекательные черты этой жизненной философии и самого характера человека Севера отмечали и многие русские авторы, которые писали об их жизни: бескорыстие, простодушие, отзывчивость, органическая неспособность «просто так», «от нечего делать» сломать деревце, уничтожить зверя, испоганить водоем… Один из ярких примеров – Аким в «Царь – рыбе» В. Астафьева.

В. С. Вы спросили об этапах развития литературы и – шире – культуры народов Севера. Политические ссыльные, которых царское правительство отправляло в эти суровые края, были первыми людьми, серьезно заинтересовавшимися бытом, трудом, культурой северян. Они не могли равнодушно взирать на их тяжелую, темную жизнь и стремились всем, чем могли, помочь им, рассказать о них миру: вели этнографические записи, собирали (а потом издавали) фольклор, писали очерки об их жизни. Таков был, например, В. ТанБогораз. Он кочевал вместе с чукчами, изучал их быт, обычаи, верования, впоследствии написал грамматику чукотского языка, составил словарь, сборники фольклора. Аналогичную работу – уже с нивхами – провел выдающийся северовед – этнограф и лингвист – Л. Я. Штернберг, проживший на Сахалине десять долгих, но столь плодотворных для науки лет.

Самая широкая и планомерная работа по преобразованию всей жизни развернулась на Крайнем Севере и Дальнем Востоке после Октября. Революция коренным образом изменила жизнь этих народностей, о которых мы привычно говорили, что при царизме они были обречены на вымирание… Советское государство сразу же стало оказывать им большую материальную помощь, очень много делало для развития их культуры. Многие из этих народностей (всего их 26), ранее бесписьменные, в 30-е годы получили письменность на родных языках. Были построены школы, интернаты, больницы, открыты красные чумы. Направлял и координировал всю эту работу созданный в 1924 году при ВЦИК СССР (и ликвидированный в годы сталинских репрессий) специальный Комитет содействия народностям северных окраин – авторитетный орган, куда входили представители всех этих народностей и который имел реальную власть и действовал весьма оперативно. В Ленинграде был открыт Институт народов Севера, готовивший квалифицированные кадры интеллигенции. Были созданы национальные округа и районы, призванные осуществлять социалистическое строительство в «туземных» окраинах, но с учетом конкретно-местных этноисторических, хозяйственных и культурных особенностей.

И само возникновение литературы на еще совсем недавно бесписьменных языках убедительно говорило о качественном изменении в общественной жизни этих народов. Словом, на деле осуществлялась ленинская национальная политика, провозглашенные Советской властью принципы полного равноправия всех наций и народностей нашего многонационального государства.

На Севере появилась печать, первые небольшие газеты, стали издаваться коллективные сборники очерков. Авторы их были сначала непрофессионалы – студенты, культработники, потом увидели свет произведения зачинателей молодых литератур: первого юкагирского ученого и писателя Текки Одулока, такой яркой, всесторонне одаренной личности, как ненец Тыко Вылка, появились интереснейшие повести коряка Кецая Кеккетына, «Мое детство» эвенского писателя Н. Тарабукина… Как мы уже говорили, в конце 50 – 60-х годах вместе с общественным подъемом в стране огромный стимул для своего развития получают и литературы северян – вышли произведения Г. Ходжера, Ю. Рытхэу, охотника-эскимоса Айвангу, С. Курилова, поэтов В. Кеулькута, Ю. Шесталова, А. Кымытваль, А. Немтушкина… В 1957 году было принято очень важное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему развитию экономики и культуры народностей Севера». Одним словом, подъем хозяйства и культуры, улучшение жизни малых народов – все это благоприятствовало развитию литератур, открывало перед ними широкие перспективы.

А. Д.«Литературы, рожденные Октябрем» – это определение как-то сразу вошло в общественное сознание. За успехами писателей внимательно следила критика, их широко издавали в Москве и Ленинграде, многие книги были переведены за рубежом. В 1961 году была проведена первая конференция писателей-северян – это стало хорошей традицией. Появились литературоведческие труды – Д. Романенко, Б. Комановского, Р. Бикмухаметова, М. Пархоменко, где показывались пути формирования новых литератур, их своеобразие…

В. С. Ну, а потом – печально знаменитая эпоха застоя, хотя, конечно, и в эти годы выходили талантливые книги, в том числе у народностей, которые не имели до тех пор своих писателей.

А. Д. Основную причину спада вы назвали. Давайте, однако, рассмотрим весь комплекс входящих сюда проблем. Впрочем, они тесно между собой связаны.

В. С. Да, причина здесь есть, и не одна. Во-первых, после хрущевской «оттепели» начался спад в нашей общественной жизни, изменилась ее атмосфера: «перестройка» 60-х годов, как все мы знаем, была остановлена на полпути – победила административно-командная система.

А. Д. И касалось это не только экономики, но и всех сфер идеологии, культуры, национальных проблем, в том числе проблемы межнациональных отношений: насаждалась централизация, стремление все вопросы решать «наверху», ущемлялись интересы как отдельных наций и народностей, так и целых республик.

В. С. Во-вторых, это проблемы развития национальных языков. Тут тоже произошли весьма драматические события, катастрофические – опять приходится употреблять это слово! – последствия которых со всей очевидностью выявились в наши дни. И не только у северян, но и у многих других народов страны: на Украине, в Белоруссии, в Татарии и республиках Поволжья резко упал престиж родного языка и почти исчезли национальные школы. Да, я убежден – это коснулось каждой национальной республики! Причина- «теория» ускоренного сближения (и слияния!) наций, форсированный переход с языков других народов СССР на русский язык – язык межнационального общения. И хотя ни в каких официальных документах эта «теория» прямо не утверждалась, свою роковую роль она сыграла.

Началось все еще при Хрущеве, и с очень малого. На одном из совещаний, вспомнив несчастных школьников, он посочувствовал им: мол, они должны изучать родной язык, язык союзной республики, русский и иностранный языки – тут никакой сетки часов не хватит! Непродуманные слова, легковесный подход к сложному вопросу. Хрущев много сделал для раскрепощения духа человека, освобождения его от оков сталинизма – это его бесспорная заслуга. Но одновременно были вот такие печальные эпизоды… А по существу речь шла в данном случае о проблемах, касающихся не сотен, не тысяч – миллионов людей: о перспективах развития национальных культур, в которых важнейшим компонентом является язык, слово… Но никто у этих миллионов совета не спрашивал. Зато вся казенно-бюрократическая система, особенно власти на местах, отреагировала слаженно и мгновенно, ведь ограничить, запретить – самое простое дело! Появились статьи, по всей нашей необъятной стране начала развертываться кампания…

А. Д. Весьма характерный пример функционирования административно-командной системы. Как прочно она была сработана…

В. С. Да, чувствуем до сих пор!

А. Д.…и как четко могла сама себя «настраивать» и «регулировать»! Вот ведь как получилось в данном случае – с национальными языками. Вроде бы и специальных постановлений на сей счет не было, и прямых директивных указаний «сверху», но появились новые, даже подчас недостаточно определенные формулировки в отчетных докладах, изменился тон, направленность нашей пропаганды – и «сигналы» были сразу восприняты, положения развернуты и обоснованы «теоретически».

В. С. Вы знаете, власти на местах, стараясь выслужиться, очень часто «перевыполняли» план, когда речь шла об идеологических указаниях «сверху». А что из этого получается – известно, в умении перегибать палку мы тоже великие мастера.

А. Д. Будущим историкам нелегко будет разобраться в этой ситуации, а речь шла, в сущности, о повороте в национальной политике, нарушался ленинский принцип равноправия языков в нашей стране. Нелегко потому, что почти нет «вещественных доказательств», невозможно логическим путем определить причины – кому, собственно, было помехой развитие национальных языков в такой многонациональной стране? Ведь чем больше культуры (а каждый язык – это целая культура!), тем лучше для всех!

В отличие от кампаний 1946 – 1952 годов с их грозными постановлениями, чудовищными проработками и «разоблачениями» все прошло тихо и почти незаметно. Но, к сожалению, очень эффективно.

Ратовали за развитие русского языка в республиках – языка межнационального общения. И правильно делали. Кто может против этого возражать в стране, где проживает более ста наций и народностей? Такой язык действительно крайне необходим. Тем более – язык Ленина, замечательных писателей-классиков, высокоразвитой культуры. Это совершенно ясно и в наши дни. А в те дни под прикрытием этого верного лозунга шло свертывание национальных языков, сужалась сфера их применения.

В этой кампании, я думаю, отчетливо сказался «синдром сталинизма». Сталину всюду мерещился национализм, и тенденция отождествлять национальное с националистическим осталась у его «наследников».

В. С. На местах эта тенденция, к сожалению, проявляется и в наши дни. Вот, казалось бы, совсем недавно, накануне XIX партконференции, эвенкийский писатель Алитет Немтушкин (а он был делегатом конференции) опубликовал в краевой газете статью «Боль моя, Эвенкия!», где говорил о бедах родного народа, предлагал пути их преодоления. И тут же было принято постановление: бюро Эвенкийского окружкома КПСС осудило его позицию как чуждую нашим принципам, извращенно толкующую национальную политику Советской власти на Севере! К счастью, наступили другие времена, неблагоприятные для «проработчиков», – статья А. Немтушкина была перепечатана в «Советской культуре».

А. Д. А я очень хорошо помню те времена. Помню бурные дискуссии в Союзе писателей Грузии, пламенные речи Георгия Леонидзе, Бесо Жгенти о значении родного языка… Но на страницах печати такие материалы не появлялись. Правда, было одно исключение, и его сразу все заметили: