Совместима ли героика с сатирой?
В N 2 «Вопросов литературы» за 1961 год напечатана реплика Д. Николаева «В защиту специфики сатиры». Стремление Д. Николаева внести ясность в вопрос о специфике сатиры можно только приветствовать. Тем более, что статья его пронизана боевым духом полемики, а конкретные замечания во многом верны. Интересны, в частности, рассуждения Д. Николаева о положительном герое в сатире. Вполне оправданным представляется нам также его протест против расширительного толкования объекта сатиры, против проскальзывающей в иных критических статьях тенденции навязать писателю-сатирику советы, осуществление которых противоречит обличительной по преимуществу направленности сатирического искусства.
Реплика «В защиту специфики сатиры» могла бы стать началом полезного и плодотворного разговора об особенностях этого рода литературы, о состоянии современного сатирического искусства и путях его дальнейшего развития, если бы автор ее не выдвинул ряд положений, совершенно не соответствующих практике сатирического искусства и довольно односторонне ориентирующих нашу сатиру в ее художественных исканиях.
Так, вряд ли может быть принята точка зрения Д. Николаева на соотношение героики и сатиры, которую о» развивает, полемизируя с тем, что пишет в своей статье «Сатира и героика» Л. Ершов («Звезда», 1960, N 9).
На вопрос о возможности воплощения «героического» 1 в сатире Л. Ершов отвечает утвердительно, справедливо считая, что мотивы высокой нравственности, героическая устремленность писателя не могут не воплотиться в художественном образе, даже если он по своей природе и является сатирическим.
«…хотя сатирик, – пишет Л. Ершов, – изображает по преимуществу негативные стороны действительности, пламя героического воодушевления не оставляет его. Идеал, героическое – это крылья сатиры». «Пламя героического воодушевления» не остается «вещью в себе», а оплодотворяет художественный образ, сказываясь на самом характере сатирического изображения, проявляясь в пафосе произведений, их интонационном строе и т. д.
Бывает, что героические представления, героическое воодушевление писателя выражаются в сатире не негативно и опосредствованно, а прямо, в позитивной форме, в форме героики, которая, переплетаясь с критическими мотивами, органически входит в общий план изображения. Правда, этот способ типизации абсолютизируется Л. Ершовым; он придает ему в известной мере нормативный характер, полагая, что без соединения героики с сатирой вряд ли может быть создано подлинно значительное сатирическое произведение.
Стремление Л. Ершова утвердить один из способов типизации, одну из форм выражения героического в сатире в качестве своеобразного эталона, чуть ли не определяющего критерия в оценке сатирического искусства вызвало у Д. Николаева ряд справедливых критических замечаний. При всем этом ему не удается наметить правильное решение вопроса, – его точка зрения на соотношение героики и сатиры нуждается в весьма серьезных коррективах.
Если Л. Ершов рассматривает слияние сатиры и героики как некую панацею чуть ли не от всех бед и слабостей в развитии сатирического искусства, то Д. Николаев впадает в другую крайность, начисто отвергая даже саму возможность проявления в сатире героических мотивов. По его мнению, «героическое» может быть воплощено лишь в особой художественной форме, лишь в особых, отнюдь не сатирических жанрах и видах литературы. «…идеал, – пишет он, – отчетливо выражается в лучших (почему только в лучших? – А. У.) сатирических произведениях, но выражается прежде всего и главным образом негативно – путем отрицания того, что ему не соответствует. Нередко (особенно в советской сатире) он находит и позитивное воплощение, однако не в форме героики…» (курсив мой. – А. У.). И еще: «Сатира действительно не противоречит героике, если иметь под этим в виду, что в классической и нашей советской литературе существуют и развиваются обе литературные тенденции, оба вида литературы: и героический эпос, героическая драма и – сатирический эпос, сатирическая (выделено автором) драма. Но это все же различные виды, жанры литературы» (курсив мой, – А. У.).
В чем же усматривает Д. Николаев причину, делающую невозможным объединение в пределах одного жанра, в рамках одного произведения героики и сатиры? Причина эта якобы в том, что героика противоречит природе сатирического изображения. Критику представляется, что сатиру следует всячески оберегать от вторжения в нее «инородных тел», а то она потеряет свое лицо, да еще чего доброго из искусства, бичующего пороки и язвы общества, превратится в мадригал. Какое же теоретическое обоснование получает в статье Д. Николаева мысль о том, что героика несовместима с самой спецификой сатиры? По существу никакого. И это не случайно. Потому что в пользу подобного умозаключения трудно найти какие-либо мало-мальски серьезные доводы.
В частности, высказывания такого крупнейшего представителя сатирического искусства, как Щедрин, намечают иное решение вопроса о соотношении героики и сатиры. По мысли Щедрина, создание истинно значительного сатирического произведения немыслимо без того, чтобы в нем не получил своего художественного выражения идеал писателя. «Чтоб сатира была действительною сатирою и достигала своей цели, – писал великий сатирик, – надобно, во-первых, чтоб она давала почувствовать читателю тот идеал, из которого отправляется творец ее…» (курсив мой. – Л. У.). Если же исходить из того, что идеал – широкая и многогранная категория, вбирающая в себя и представления героического порядка, то нельзя не прийти к выводу о том, что сатира не отделена от «героического» китайской стеной, как это пытается доказать в своей статье Д. Николаев.
Корень ошибки Д. Николаева – в слишком узком понимании специфики сатиры, которая по существу сводится им только к объекту и целям сатирического изображения.
- Термин этот употребляется в статьях, собственно говоря, в двух значениях. В одних случаях под ним подразумевается определенный круг представлений и взглядов автора; в других случаях – о «героическом», точнее, о «героике»говорят как о художественной форме, которая с наибольшей полнотой выражает идеал писателя, его отношение к героическому в жизни, его понимание героизма.[↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.