Сорок лет спустя… (Воспоминания и раздумья о Первом съезде советских писателей)

В жизни каждого есть разные памятные события. Многие из них, проходя, тают и потом застывают в неподвижной окаменелости, как столбы на дорогах. А иные со временем обретают новую жизнь, второе дыхание,

Таким немеркнущим видением, обогащенным опытом прожитой жизни, стал для меня Первый съезд советских писателей, состоявшийся в августе – сентябре 1934 года. Запомнился мне он в сиянии люстр Колонного зала Дома Союзов» как парад творческой молодости литературы, осененной знаменами социализма. Для меня все в нем было первооткрытием. И самочувствие это определялось не только сравнительно недавним приобщением к литературному «цеху» и вступлением в Союз писателей (многих из нас приняли и оформили в новом едином творческом союзе всего за два месяца до съезда, выдав билеты с подписью М. Горького). Мы были полны радужных ожиданий атмосферы подъема и единения, основу которой положило исторически мудрое решение Центрального Комитета Коммунистической партии от 23 апреля 1932 года. В духе этого решения, преодолевая трудности и рецидивы групповщины, два с лишним года кропотливо и упорно готовился съезд Оргкомитетом при неустанном внимании и заботе партии. Возглавлял Оргкомитет Горький. Ореол его огромного новаторского таланта, отблеск дружбы с Лениным, его неутомимое дружеское участие в собирании и воспитании молодых литературных сил, – все это подымало авторитет и значение съезда, А многие ждали его открытия и как первой встречи с любимым писателем.

Съезд работал две недели, заслушав много докладов и содокладов (кстати сказать, они все заранее были отпечатаны и розданы делегатам). На его 26 заседаниях выступило около двухсот ораторов – советских и зарубежных писателей, крупных общественных деятелей.

И все же в моем ощущении съезд прошел как бы на едином дыхании.

Стояла теплая лучезарная погода, и мне запомнился прекрасный солнечный день, когда мы шли на первое вечернее заседание 17 августа. Помню, я подходил к Дому Союзов часа за полтора до начала, но к подъезду со стороны улицы Пушкина (она тогда называлась Большой Дмитровкой) уже трудно было протискиваться. Толпы москвичей, главным образом молодежь, стеной сгрудились у арки, чтоб увидеть своих любимых писателей.

В кулуарах Колонного зала можно было встретить уже немало делегатов и иностранных гостей из многих стран мира…

Примерно за полчаса до начала заседания в комнате президиума появился Горький. Чуть сутулясь, будто стесняясь своего роста, окруженный друзьями и знакомыми, он всячески отмахивался и отстранялся от фотографов и репортеров, тепло здоровался с некоторыми писателями, но старался не вступать в разговоры. На какой-то миг мне все же удалось подойти к Алексею Максимовичу, поздороваться с ним. И опять меня охватило чувство особой торжественности, хотя с Горьким встретился я не впервые. (Еще в 1928 году, во время его краткого приезда из Сорренто, мне выпало счастье в ответ на мое письмо получить его любезное приглашение и увидеться с ним на квартире Е. П. Пешковой в Машковом переулке… Беседа наша, преимущественно о поэзии, была тогда короткой. Алексей Максимович, едва оправившись от простуды, чувствовал себя еще неважно. Но из этого свидания я унес с собой теплоту пожатия его крупной и крепкой руки, удивительную и неповторимую улыбку и дружелюбный взгляд его глаз цвета южной морской волны, где синева с голубизной поблескивали из-под нависших бровей…)

Наступила наконец долгожданная торжественная минута. На трибуне Горький! Гром оваций несется ему навстречу. Он, щурясь, вглядывается в переполненный зал. На нем скрещивают лучи десятки юпитеров. Отворачиваясь от их яркого сияния, он машет рукой, чтобы успокоить зал, и делает сердитые знаки, чтобы убрали огни (позднее, во время доклада, Горький даже прервет свою речь и мрачно произнесет в сторону осветителей: «Вы мне мешаете!»). Аплодисменты новым шквалом проносятся по залу, и на глазах у Горького слезы, которые он смущенно утирает платком, и вновь подымает руки, успокаивая зал… В наступившей разом тишине звучит краткое вступительное слово Горького о значении съезда:

«Значение это – в том, что прежде распыленная литература всех наших народностей выступает как единое целое перед лицом революционного пролетариата всех стран и перед лицом дружественных нам революционных литераторов», Заканчивает он такими словами: «С гордостью и радостью открываю первый в истории мира съезд литераторов Союза Советских Социалистических Республик, обнимающих в своих границах 170 миллионов человек». Зал отвечает Горькому бурными аплодисментами…

Доклад Алексея Максимовича Горького, масштабный, совершенно необычный по стилю и форме своей, был весь насыщен историзмом и пронизан пафосом прозрения будущего. Доклад Горького не стал достоянием архива, он продолжает свою жизнь, постепенно все глубже реализуясь в практике работы Союза советских писателей.

Горьковский доклад силен не красочностью изложения, не метафорическим блеском или эмоциональной взрывчатостью слова (Горький и сам не раз подчеркивал, что он совсем не оратор), а той глубокой и выношенной общей концепцией, которая, опираясь на подлинную эрудицию, реализуется в каждом конкретном положении и выводе, выражает идейно-эстетическое кредо докладчика. Для меня, пожалуй, громче всего прозвучал тогда поднятый Горьким разговор о труде как самой насущной, магистральной для дальнейшего развития советского искусства теме. Эти мысли доклада запомнились мне крепко и навсегда. Они звучат для меня его голосом и посейчас. Мне не надо заглядывать в стенографический отчет или сборники Горького, чтобы вспомнить их главную суть: труд – деяние, преобразующее страну и ее тружеников, труд – главный источник победы социализма. Труд – нравственный фундамент советского образа жизни, основа характера людей – строителей коммунизма… Пламенная мысль Горького, опиравшаяся на уже сделанное нашей литературой к тому времени: «Цемент» Ф. Гладкова, «Гидроцентраль» М, Шагинян, «Время, вперед!» В, Катаева, «Соть» Л, Леонова, «Большой конвейер» Я. Ильина и т. д., надолго овладела душою многих…

Пройдут годы, и Илья Сельвинский подведет для себя лирико-философский итог живой горьковской мечты:

Если есть на свете божество –

Это труд и чудеса его.

Древле сделав зверя человеком,

Все мечтанья обостряя в мысль,

Труд ведет историю по вехам

Поступью железной в коммунизм,

И под ритмы поступи железной,

Ощущая труд, как волшебство,

Вырастает пламенный и честный

Век – душа народа моего.

 

Весь съезд шел под знаком ленинских идей партийности и народности литературы, и горьковский призыв сделать труд главной темой литературы вызвал могучий отклик на долгие годы. Вскоре после съезда появились повести К. Паустовского «Кара-Бугаз» и «Колхида», новые книги А. Макаренко, Б. Горбатова, Н. Ляшко, М. Шагинян, Ф. Панферова, продолжение «Тихого Дона», очерки В. Ставского, Б. Галина и Б. Агапова… А сколько еще интереснейших произведений дали литературы народов СССР! В наши дни, в эпоху зрелого социализма и строительства коммунизма, тема труда, изображение рабочего класса обрели новую глубину, обогатились новыми открытиями. Многие усилия Союза писателей СССР, последовательная практика широких деловых и творческих встреч литераторов с тружениками заводов, фабрик, строек, шахт и нефтепромыслов, колхозов и совхозов на различных меридианах нашего огромного государства – это прямое продолжение и осуществление горьковских заветов…

Помнится, многих из нас восхитил в докладе великолепный «чертеж» поступательно-исторического воплощения образа народа, который вел сквозь века от мифотворчества, через фольклор, к шедеврам книжной литературы, таким, «как например «Фауст», «Приключения барона Мюнхгаузена» и «Гаргантюа и Пантагрюэль», «Тиль Уленшпигель» де Костера, «Освобожденный Прометей» Шелли…».

Придавая решающее значение идейно-художественному постижению жизненной правды, Горький специально подчеркивал роль художественного потенциала искусства, от которого зависит весомость, значимость, притягательность произведения. Он сетовал, что, «рассказывая о фактах, которые знаменуют интеллектуальный рост рабочего фабрик и превращение векового собственника в коллективиста-колхозника, мы, литераторы, именно только рассказываем, очень плохо изображая эмоциональный процесс этих превращений» (подчеркнуто мною. – О. Р.)

Сорок лет спустя упрек Горького, увы, не утратил своей правоты, и предстоит еще немало сделать, чтобы художественное изображение людей труда обрело полную меру внутренней правды и красоты.

Дух и атмосфера съезда были сейсмически чутким отражением обстановки в Советской стране и во всем мире. В сфере художественной культуры съезд знаменовал, по словам Горького, «победу большевизма», призывающего под знамена единой, социалистической культуры все талантливые писательские индивидуальности.

Вместе с партией литература формировала духовный облик нового человека и вместе с партией, народом она готовилась к испытаниям. Противоречия того времени были обостренно-контрастны. Начальная труднейшая пора первого в мире социалистического государства осталась уже позади, и страна, заложив фундамент социализма, шла пятилеток «шагами саженьими», но, с другой стороны, над планетой сгущались грозовые тучи германского фашизма. В воздухе не развеялся еще дым подожженного гитлеровцами рейхстага. Г. Димитров – герой живой легенды под горячие овации всего Колонного зала был избран в почетный президиум съезда наряду с членами Политбюро ЦК партии.

Предгрозовые годы накануне жесточайшей в истории человечества схватки свободолюбивых народов с германским фашизмом за мир и счастье всего человечества обрели голос в докладе Горького и речах многих делегатов и зарубежных гостей. В зале торжественно звучали горьковские слова:

«Мы выступаем… как люди, утверждающие подлинный гуманизм, гуманизм революционного пролетариата…» Призывом быть готовыми к боям за свободу народов особенно ярко и страстно среди других выступлений прозвучала речь Алексея Суркова. Пройдет немного времени, и это высокое чувство поэтически весомо, патриотически сильно и проникновенно выразится в незабываемых произведениях времен Великой Отечественной войны.

Горький в докладе своем назвал основные предпосылки предстоящего могучего роста советской литературы, особо оттенил как главную из них – братское единство и содружество народов СССР.

«…Я считаю… – говорил он, – что советская литература не является только литературой – русского языка, это – всесоюзная литература… На всем пространстве Союза Социалистических Республик быстро развивается процесс возрождения всей массы трудового народа… к свободному творчеству новой истории, к творчеству социалистической культуры».

Убедительной иллюстрацией этой мысли была серия содокладов об украинской, белорусской, грузинской, армянской, азербайджанской, узбекской, туркменской, таджикской и татарской литературах.

Уже тогда, сорок лет назад, на самом съезде делегаты подхватили и развили мысль Горького о единстве национальных литератур как источнике яркого многообразия и расцвета социалистической культуры. Вдохновенно сказал об этом К. Федин:

«Я обращу внимание лишь на одну характерную черту съезда: он является не только съездом советских писателей – он является съездом советских народностей.

Возможно, что величие смысла этого факта не вполне понятно присутствующим здесь нашим гостям – иностранным писателям. Но мы должны охватить весь объем значения этого факта, потому что мы присутствуем перед демонстрацией дружбы, перед демонстрацией идейного единства национальностей, которые еще недавно не могли бы находиться под одной кровлей – разобщенные, расколотые, разорванные на куски, натравленные друг на друга смердящей политикой белого царя…

В нашем лице, в лице интеллектуальных работников социалистической культуры, в лице своих писателей, народности советских республик еще раз страстно свидетельствуют о совершившемся освобождении от вековой тирании. Об этом нельзя говорить без волнения и без восторга».

Мариэтта Шагинян подняла очень важную проблему дальнейшего развития советской литературы, обратив внимание на единство идейного содержания многонациональной нашей литературы «при всей многокрасочной разнице ее национальных форм».

«…Наступила такая пора в истории развития нашего искусства, – говорила она, – когда уже нельзя обобщать на узком полотне литературы одной национальности, хотя и ведущей, а надо обобщать на широком сравнительном полотне многочисленных литератур социализма».

Точность такого утверждения в наши дни неоспорима, и теперь именно этот принцип стал ведущим в историко-литературных и теоретических анализах.

Видимо, даже Горький при всей зоркости его взгляда в будущее не мог себе представить столь грандиозного роста многонациональной литературы всего за четыре десятилетия. За это время на литературной карте нашей Родины появились не только новые республики, чьи литературы завоевали всенародное и всемирное признание. Необыкновенного расцвета достигли так называемые младописьменные литературы, которых в дни Первого съезда вовсе не было.

Крупную роль в развитии национальных литератур сыграл и играет Союз писателей СССР, ревностно и последовательно продолжающий развивать ленинские традиции и горьковские заветы, Широкую популярность и признание получил журнал «Дружба народов», превратившийся из скромного горьковского альманаха в многотиражное всесоюзное издание, на страницах которого появились и все чаще появляются значительные произведения нашей многонациональной литературы… Почти в каждой союзной и в автономных республиках издаются журналы на родном и русском языках. Союз писателей СССР в 40 – 50-е годы проводил в Москве Декады национальных культур, которые были знаменательными всесоюзными событиями, привлекая внимание к достижениям советских литератур. Впоследствии по инициативе Союза писателей СССР ряд важнейших творческих обсуждений был проведен в столицах и крупных центрах союзных и автономных республик, с участием писателей разных народов. Деловые и торжественные встречи эти стали настоящими праздниками дружбы и братства национальных литератур.

Молодых наших современников, читающих сегодня материалы Первого съезда, возможно, удивит, что Горький, говоря об успехах советской литературы, назвал всего три-четыре произведения, правда, подчеркнув при этом: «…У нас уже есть солидная группа живописцев словом, – группа, которую мы можем признать «ведущей» в процессе развития художественной литературы». Горький, как известно, очень внимательно следил за новыми именами и книгами, часто выступая советчиком и редактором молодых и немолодых авторов. Он, безусловно, держал «в уме» не один десяток фамилий, но «обезличил» тезис о «ведущих» не случайно… Когда я внимательнейшим образом слушал доклад, а затем читал его, я даже думал о том, что, быть может, Алексею Максимовичу следовало быть «щедрее» и «добрее».

Но вот много лет спустя, снова и снова изучая материалы Первого съезда, я понял, что это съезд не столько итогов (хотя и были они обнадеживающими во всех жанрах), сколько задач и перспектив.

«Наш съезд, – говорил тогда Горький, – должен быть не только отчетом пред читателями, не только парадом наших дарований, но он должен взять на себя организацию литературы, воспитание молодых литераторов на работе, имеющей всесоюзное значение всестороннего познания прошлого и настоящего нашей родины».

Вопрос, следовательно, стал о преемственности поколений, воспитании литературной смены, вовлечении в орбиту словесного искусства новых талантливых сил… К этой задаче непосредственно примыкала вторая, не менее сложная. Решение ее было бы невозможным без всестороннего и глубокого понимания и развития основного метода социалистического искусства, О нем много спорили перед съездом и после него, дискуссии о тех или иных принципах и сторонах социалистического реализма продолжаются по сей день. Это естественно, ибо развитие самой действительности и движение литературы – ее практика – выявляют новые аспекты и грани этой проблемы, «взрывая» односложность определения метода, наполняя его опытом не освоенных ранее богатств и глубин.

Однако какие бы дальнейшие открытия ни сделало в разработке теории социалистического реализма наше литературоведение, истоки их восходят к Первому съезду писателей. Выступления М. Горького, А. Фадеева, К. Федина, И. Беспалова, П. Юдина и ряда других писателей содержали раздумья и выводы, касающиеся теоретических основ ведущего метода нашего искусства.

«Социалистический реализм утверждает бытие как деяние, – говорил Горький, – как творчество, цель которого – непрерывное развитие ценнейших индивидуальных способностей человека, ради победы его над силами природы, ради его здоровья и долголетия, ради великого счастья жить на земле, которую он сообразно непрерывному росту его потребностей хочет обработать всю, как прекрасное жилище человечества, объединенного в одну семью».

Возможно, формула эта была не вполне завершенной, но привлекала она тем, что действенную роль художника слова Горький связал с революционно-гуманистической сущностью нового общества, с социальным творчеством.

Об идейно-философской основе социалистического реализма, о широкомасштабности изображения жизненной правды, романтике ее постижения взволнованно и вдохновенно говорил Александр Фадеев. Он подчеркивал, что «социалистический реализм предполагает большой полет фантазии» и сущностью своей противостоит натуралистическому бытописанию. Он привел такую мысль Бальзака: «Задача искусства не в том, чтобы копировать природу, но в том, чтобы ее выражать. Ты не жалкий копировщик, а поэт».