Скрытый сеанс «воссоздания эмпатии» в рассказе Д. Ф. Уоллеса «Октет»

Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 23–28–00317

В последние десятилетия психологи, нейропсихологи и нейробиологи всего мира — Э. Марш, Дж. Заки, А. Хансен [Марш 2019; Заки 2021; Хансен 2021], а также Д. Гоулман, М. Гоулстон, Э. Г. Шейн — интенсивно изучают проблему утраты сенситивности в человеке. Ученые отмечают отсутствие в современном человеке способности понимать и чувствовать другого, склонность к психопатии, к «белой меланхолии»¹ [Юханнисон 2021: 60–74]. Примерно с середины ХХ века человек терял способность сопереживания; исследователи проблемы индифферентности Дж. Твенге и К. Кэмпбелл [Twenge, Campbell 2009] отмечают, что этот феномен стал проявляться наиболее отчетливо с 1990 года, они называют его «эпидемией нарциссизма».

Причин у этого явления немало: тесное соединение современного человека с техническими средствами, с компьютерными системами, соцсетями (Заки, Хансен); перенесенный акт агрессии или насилия (Заки, Уилсон); нарушение работы головного мозга, например дисфункция амигдалы (Марш); восприятие человеческим мозгом дурных или искаженных новостей (Марш); непоспевание человеческого мозга за технологическими и цифровыми преобразованиями (Хансен).

Литература тоже внесла свой вклад в формирование нового «безэмоционального» человека. Исследователи признаков метамодернизма в современной литературе — Т. Вермюлен, Э. Гиббонс, Л. Константину, Н. Тиммер [Константину 2019; Метамодернизм… 2019 со ссылкой на Jameson 1991] — именуют «неэмоциональной» всю литературу постмодерна: они называют данное явление «исчезновением аффекта». Это определение не выдерживает критики: в литературе, которую принято относить к постмодернизму (произведения Дж. Фаулза, П. Зюскинда, Х. Л. Борхеса, Г. Гарсиа Маркеса, Дж. Барта, Х. Мураками), текст не менее эмоционален и герои выражают не менее искренние чувства, чем персонажи произведений модернизма (конца XIX — первой половины XX века), а также более ранней литературы — романтизма, реализма, натурализма. Единственное, чем, на наш взгляд, отличаются эмоциональные тексты постмодерна от более ранних, — это деконструкция (термин Ж. Деррида), разрушение морально-эстетических основ, заложенных предшествующими традициями, через злую иронию, подмену старых ценностей новыми либо через элементарное замалчивание существования этих категорий.

К «безэмоциональной литературе» мы причисляем совершенно иной пласт произведений ХХ века. Это тексты, которые относятся к авангардным и экспериментальным течениям — к патафизике («соединяющей науку и поэзию» согласно определению А. Жарри в пьесе «Гиньоль», 1893). Речь идет о таких явлениях, как леттризм И. Изу и конкретная (визуальная и фонетическая) поэзия, корни которых уходят в дадаизм, италь­янский футуризм («слова на свободе» Ф. Т. Маринетти), сюрреализм («автоматическое письмо»). Позднее на их основе возникнут «языковая поэзия», или лингвоцентрическое письмо, С. МакКаффри, асемическое письмо, поэзия Ф. Г. Салливана и Д. Гарднера (поэзия из спонтанных результатов поиска в интернете), диджитальная, или цифровая, литература, сетевая литература, поэзия искусственного интеллекта и подражание человека данной поэзии [Корчагин 2019]. К безэмоциональным произведениям, на наш взгляд, относится и «абсурдная» литература (новый роман, драма абсурда). Эмоциональность здесь словно бы присутствует, но является иллюзией искренних чувств.

При этом «абсурд» у Ф. Кафки и французских экзистенциалистов (Ж.-П. Сартр, А. Камю, С. де Бовуар), а также у Б. Виана мы не относим к безэмоциональному. В произведениях перечисленных авторов нить реального, буквального, искреннего четко (или нечетко) прослеживается, а герои этих произведений невероятно эмоциональны. Камю в романе «Посторонний» одним из первых заостряет внимание читателя на зарождающейся проблеме нового неэмпатичного, индифферентного человека.

Что же касается эмоциональной, или аффективной, литературы модернизма, к примеру которой возвращаются современные авторы, то она не только является сегодня основой для возрождения аффекта в самом тексте, но и оказывает психологическую помощь человеку, утратившему способность чувствовать и сопереживать. Например, известна терапевтическая практика, применяемая с 1990-х годов в работе с заключенными американских тюрем (Заки): давать им читать тексты модернистов и современных писателей — адептов «новой искренности». Данные произведения наполнены искренней эмоциональностью, повествуют либо о добрых качествах человека, либо о человеческой агрессии, о различных чрезвычайных обстоятельствах (актах насилия, пережитых ярких эмоциях). Это произведения Э. Хемингуэя (прежде всего рассказ «Старик и море»), из современных авторов — Д. Эллисон, Т. К. Бойл. Эксперименты показывают, что некоторые заключенные действительно начинают пересматривать свои взгляды и образ жизни, становятся более чувствительными к другим людям.

В литературе последних лет предпринимается попытка вернуть героя, стремящегося избавиться от своих изъ­янов, жалующегося на проблему, чувствительного, пробуждающего в читателе эмпатию². Это «реанимационная» или даже «библио­терапевтическая» (термин С. Крозерса) литература.

1. Данное понятие многозначно, здесь мы понимаем под белой меланхолией безразличие, апатию, ощущение внутренней пустоты.[↩]
2. Об интересе к эмпатии как методу воссоздания душевного мира человека (в современных гуманитарных науках) подробно рассказывает М. Ковальзон [Ковальзон 2011], перечисляя основных исследователей данного явления в философии, психологии, истории.[↩]