Шон О’Кейси о литературе и искусстве

Sean O’Caseу, The Green Crow, New-York, George Braziller, Inc., 1956, 303 p.

Советским читателям Шон О’Кейси известен прежде всего как драматург и мастер повествовательной прозы. Многочисленные статьи о литературе и искусстве, собранные (вместе с несколькими рассказами) в книге «Зеленая ворона», характеризуют его и как талантливого критика, выдающегося представителя передовой эстетической мысли за рубежом. Смысл парадоксального заглавия сборника (который О’Кейси «почтительно посвящает читателям своих прежних произведений») раскрывается в предисловии. Оперение «зеленой вороны» недаром окрашено в национальный цвет Ирландии – родины писателя. В своей обычной шутливо-иронической манере О’Кейси уподобляет себя самого этой птице – самой простой и обыкновенной из всех пернатых, а вместе с тем, птице-умнице и насмешнице, смелой и выносливой. «Ворона может лететь навстречу пронизывающему ветру над морем, когда волны обрушивают со своих гребней белую пену; она может храбро лететь даже тогда, когда голод пробирает ее до костей… Высоко в небо несут ее крылья, когда дует восточный ветер, когда трава побелена морозом и почки на дроке замирают от холода. Как бы она ни отощала от голода, она храбро и уверенно летит сквозь вечерний сумрак под сень елового бора. Так зачастую бывало и с ним самим – и он летел сквозь туман неизвестности, летел храбро, грудью рассекая обжигающий восточный ветер…» (стр. VIII).

В книге О’Кейси собраны статьи разных лет; многие из них были опубликованы еще в 30-х годах, в сборнике «Летящая оса». Но даже в тех случаях, когда конкретные факты или обстоятельства, послужившие поводом к этим выступлениям, отошли в прошлое, статьи эти сохраняют всю полноту жизненности. Они жгуче злободневны в лучшем смысле этого слова, потому что автор выдвигает в них насущно важные вопросы настоящего и будущего национальной культуры своей страны и вносит в решение этих вопросов непримиримую, пламенную страстность народного трибуна.

Борьба за народное искусство – такова основная тема критических разделов сборника. В статьях: «Гражданская смерть Шекспира», «Фокус-покус с национальным театром», «Когда же, Англия, скажи» – он снова и снова возвращается к своей заветной идее, которую разделял с Бернардом Шоу, – к плану создания в Англии подлинно национального народного театра, понятного и близкого массам. О’Кейси мечтает о театре, достойном драматургии Шекспира, где создания великого английского художника обрели бы новое сценическое рождение, – ибо, по его мнению, в Стратфордском театре обитает лишь тень Шекспира, а Лондонский Олд Вик подобен музею, представляющему шекспировские пьесы как мемориальные сувениры, а не как живые творения искусства. Официальным, академическим спектаклям О’Кейси противопоставляет любительскую, непрофессиональную, но полную жизни, поэзии и молодого задора постановку «Сна в летнюю ночь» на сцене одной из лондонских школ («Шекспир живет среди лондонских ребят»).

Убеждение в неисчерпаемых творческих возможностях, скрывающихся в недрах народа, придает особенную силу негодованию, с каким О’Кейси пишет о фальсифицированном псевдоискусстве, преподносимом зрителям коммерческими театрами и кинопромышленностью. Некоторые из английских рецензентов «Зеленой вороны», делая хорошую мину при плохой игре, пытались преуменьшить значение этой критики, уверяя, что те пьесы и фильмы, на которые ссылается автор, уже давно забыты. Эта аргументация несостоятельна: О’Кейси подвергал своему уничтожающему анализу явления, настолько типичные, что его суждения поныне сохраняют всю свою актуальность. Если на смену таким бульварным «боевикам», как разбираемые и по заслугам осмеиваемые им пьесы модного в 30-х годах драматурга Ноэля Коуарда и других, пришли иные сенсационные новинки того же рода, то существо тех тенденций, против которых выступал во всеоружии своего народного ирландского юмора и сарказма писатель-демократ, и ныне остается прежним, Бьющие по нервам бессмысленные сцены убийств и насилий, циничная спекуляция на патриотических чувствах зрителей, пошлый разврат, выдаваемый за «правду жизни», – разве все эти приметы упадочной драматургии, против которой О’Кейси боролся в 30-х годах, не характеризуют ее и ныне? Предпосылкой эстетической программы, которая вдохновляет автора в этой борьбе, является уверенность в том, что истинное искусство глубоко уходит своими корнями в почву народной жизни, в ней и только в ней черпая свои силы. Это – заветное убеждение писателя, которое он последовательно, наперекор улюлюканью и насмешкам буржуазной прессы, отстаивает с мужеством истинного гражданина и лирическим подъемом подлинного поэта. «Всегда плуг и звезды» – так озаглавлена одна из статей о народном искусстве, вошедших в сборник «Зеленая ворона». Историческая эмблема, поднятая на знаменах ирландских повстанцев, становится здесь в трактовке Шона О’Кейси поэтическим символом более общего значения, характеризующим отношение искусства к действительности. Подобно плугу, оно призвано глубоко врезаться в землю; и вместе с тем оно окрылено мечтою, порывом ввысь, «к звездам».

Шон О’Кейси в рассматриваемых статьях не выдвигает понятия социалистического реализма и не пользуется этим термином; но нельзя не заметить, что по всему своему духу и направлению его взгляды на искусство, выраженные скорее в форме своеобразного лирического манифеста, чем в виде законченной программы, во многом сближаются с эстетикой социалистического реализма. Это относится и к решению им важнейшего вопроса о месте художника и общественной жизни и к его представлениям о художественном методе передового искусства нашего времени.

О’Кейси отвергает столь широко распространенные среди современных модернистов рассуждения о «безотчетности» и «исключительности» творческого труда художника. «Писатель не должен тешить себя мыслью, что его работа – важнее, чем работа деревообделочника, металлиста или текстильщика, превращающего пряжу в ткань», – пишет он (стр. 172). Равно смешны и жалки притязания на эстетскую «свободу» от общества и того, кто «элегантно» забирается в башню из слоновой кости, и того, кто попросту заползает в бетонное бомбоубежище. «Оба впустую тратят время и прожигают свет жизни – каждый в своем собственном гробу. Оба боятся горластого зова жизни». – А ведь «место художника там, где жизнь, деятельная жизнь, какой не найдешь ни в башне из слоновой кости, ни в бетонном бомбоубежище; он должен во все вслушиваться, во все вглядываться, а потом – все это обдумывать» (стр. 173). В статье «Искусство среди народных масс» О’Кейси обращается к советской литературе как примеру той связи с народом, которую он считает залогом расцвета художественного творчества. Его отношение к советской литературе – отношение взыскательного друга. Пусть в советской литературе в данный момент О’Кейси не находит художников, равных по масштабу Толстому или Горькому, он настаивает на том, что советская литература «гораздо ближе к жизни, чем лучшее, что есть у нас, чем то, что написано Сартром, Фолкнером, Мориаком, Грэхемом Грином и прочими: это-жизнь с головой, обращенной к звездам, в противоположность жизни, обращенной лицом к червям. Как ни слабы некоторые из советских романов, а такие есть, – в каждом из них есть радующее чувство сердечности, волна энергии, тогда как все или почти все писатели, которых мы знаем здесь, у себя, погружают своих читателей в такую бесчеловечность, которая намного хуже, чем существующая бесчеловечность одних людей к другим» (стр. 166).

Констатируя банкротство декадентского искусства, О’Кейси выдвигает при этом знаменательный критерий – критерий активного вмешательства художника в преобразование жизни. «Через сто лет – каким покажется Жид? Значительным или незначительным? Может ли то, что им написано, изменить облик грядущего?» Этому критерию отвечает, в его представлении, советская литература; ему отвечает и передовое искусство зарубежных стран.

В статье «Зеленая богиня реализма» О’Кейси ополчается против «поддельного реализма» (мы бы назвали его натурализмом; но термин этот в нашем смысле малоупотребителен в английской литературной критике). Он насмехается над теми, кто полагает, что, повесив у очага чайник и поставив на подоконник горшок с геранью, они правдиво воспроизвели жизнь рабочей семьи. Его требование, чтобы каждый образ был символом, может на первый взгляд насторожить читателя; но оно связано в основе своей не с воскрешением символистской эстетики, а со стремлением художника отстоять обобщающее, типизирующее начало в искусстве. Недаром с таким глубоким уважением и любовью О’Кейси пишет о реалистическом творчестве Бернарда Шоу, своего друга и соратника, драматургия которого, по мнению автора «Зеленой вороны», «ближе русским, чем немцам и французам» (стр. 202).

Противники О’Кейси – и ирландские буржуазные националисты, и английские консерваторы и либералы – охотно распространяют выдумку о «кризисе» его творчества, противопоставляя его ранние пьесы, рожденные трагическим периодом ирландской истории, тому революционному пафосу, которым отмечены и его автобиографическая эпопея и такие драмы, как «Звезда становится красной» или «Красные розы – для меня». Шон О’Кейси с великолепным презрением отметает эту лживую легенду об «упадке» своего творчества, показывая, кому и зачем понадобилось сочинить ее. Статьи о литературе, вошедшие в рецензируемый сборник, могут служить еще одним свидетельством того, как значительно и ярко творчество этого писателя, – одного из тех передовых художников современного Запада, которые стали глашатаями народных масс, пробудившихся к сознательной исторической деятельности, к борьбе за социальную справедливость.