Сближение и расцвет
Владислав Шошин, Интернационалисты – МЫ! К проблеме взаимодействия национальных литератур. Л., «Советский писатель», 1982, 368 с.
Величайшим завоеванием послеоктябрьской литературы, несомненно, явился ее интернационализм. В советской литературе это качество выступает не только как неотъемлемый элемент писательского мироощущения, мощный идейный пласт подавляющего большинства художественных произведений, но и как один из самых действенных факторов, влияющих на ее развитие.
В своей книге В. Шошин пытается проследить исторический путь сближения братских литератур со времен Великого Октября до наших дней.
Проблема литературных связей сложна и многоаспектна. «Помимо обилия материала, сложность проблеме придает многообразие самих реально существующих форм взаимосвязей: информация, подражание (как его разновидность – мода), стилизация, отклик на то или иное явление, интерпретация творческого опыта, полемика в защиту собственных принципов, усвоение опыта иной национальной культуры» (стр. 12), – пишет В. Шошин в разделе «Краткая историография». Первоначальное выделение в проблеме взаимосвязей, которую «называют ныне самостоятельной отраслью литературной науки» (там же), различных аспектов и их отдельное изучение должно, по-видимому, стать первым шагом на пути комплексного подхода к проблеме.
«Выступая, как первооткрыватели, увлеченные новым материалом, литературоведы, как правило, не стремились к вычленению аспекта отображения инонациональной действительности из широкого спектра взаимосвязей вообще» (стр. 24), – замечает В. Шошин. В качестве своей непосредственной задачи он выдвигает «историко-хронологическое обследование материала» (там же), которое отсутствовало в ряде теоретических работ 60-х годов, заложивших фундамент исследования инонациональной темы.
Вычленение из «широкого спектра взаимосвязей» инонациональной тематики плодотворно, прежде всего, в историко-литературном плане. Оно позволяет нам увидеть реальные закономерности процесса общения между братскими литературами, оценить роль русской литературы в деле становления социалистических литератур на национальных окраинах. Помимо этого, «изучение инонациональной тематики в русской советской литературе позволяет со всей непреложностью выявить гуманистические, интернационалистские основы нашей идеологии» (стр. 16).
В рамках проблемы взаимовлияний литератур народов СССР можно и должно говорить об инонациональной тематике как относительно самостоятельной теме научного исследования. Однако распространять этот термин на все сферы изучения советской литературы, на наш взгляд, не совсем верно. Ведь и сам В. Шошин признает, что «речь идет не о чисто тематических новациях. Лучшие произведения русской советской литературы, посвященные инонациональной тематике, знаменуют собой и значительные идейно-художественные достижения» (стр. 18). И далее из хода авторских рассуждений, анализа основных тенденций, разбора отдельных произведений становится очевидным, что такие проблемы, как преодоление национальной отсталости и замкнутости, взаимоотношения между представителями различных наций, формирование личности передового национального героя, освоение неразвитых в промышленном в культурном отношении окраин, ставятся и решаются советскими писателями на тематическом материале, общем для всей нашей литературы, – борьба о контрреволюцией, строительство социализма, Великая Отечественная война и т. д.
Характер передового борца за осуществление ленинских идей и идеалов социализма стоит в центре внимания В. Шошина. Инонациональный герой русской советской прозы является для автора средоточием социальных и художественных процессов эпохи, показателем тех или иных форм межлитературного общения, тенденций развития интернациональной тематики. Такой метод позволяет исследователю наблюдать за ходом развития литературы, привлекая обширный исторический и жизненный материал. В каждом отдельном случае В. Шошин уделяет немалое внимание и личности автора, и его позиции в произведении, и комплексу затрагиваемых общественных вопросов, и художественной структуре произведения.
Каким же образом решается в книге сама проблема положительного героя? Прежде всего, автор пытается выяснить соотношение между понятиями «национальный характер» и «положительный герой». В своем определении национального характера В. Шошин подчеркивает его социально-историческую и культурно-бытовую обусловленность: «Национальный характер в литературе – образ человека, очерченный с индивидуальной определенностью и психологической полнотой, в котором запечатлены типичные черты культуры и быта, характеризующие ту или иную нацию, через который раскрываются не только присущая автору произведения нравственно-эстетическая концепция человека, но и тип поведения личности и ее национальный облик, обусловленный конкретными общественно-историческими условиями» (стр. 57). Эта формулировка позволяет увидеть черты национального характера не как нечто раз и навсегда данное, вневременное, а как подвижное в историческом времени сочетание общечеловеческих качеств. Поэтому в литературе социалистического реализма, где в центре внимания борец за светлое будущее своего народа и всего человечества, «внимание к национальному характеру все более означало внимание к положительному герою современности, воплощающему динамику ее развития» (стр. 69). С равным успехом можно сказать и обратное: стремление воплотить лучшие черты человека своего времени неотвратимо ставило писателя на путь постижения национального характера как конкретной формы воссоздания положительного героя.
Наметив теоретический фундамент своего труда в первых двух главах, В. Шошин переходит к рассмотрению конкретного литературного материала. Он стремится, прежде всего, изучить эволюцию образа инонационального героя в русской литературе, провести через всю книгу мысль о могучем воздействии этой литературы на культуру братских народов. При этом автор не ставит перед собой задачи вдаваться в подробности обратного процесса: изображение русского героя в произведениях инонациональных авторов. Ошибочным было бы игнорирование подобных явлений вообще, и В. Шошин всякий раз напоминает о них читателю, а то и совершает обширные экскурсы в эти области. Тем не менее, все это носит эпизодический характер по отношению к общему пафосу исследования. Ясно, что охватить все грани многообразного процесса взаимовлияний одному автору не под силу. Однако целый ряд ценных и интересных наблюдений В. Шошина открывает возможность изучения проблемы в указанных направлениях.
Количество литературных произведений, упоминаемых автором, огромно; подробно же он анализирует лишь самые значительные и характерные. В. Шошина в первую очередь интересуют те или иные тенденции освоения литературой жизни народов нашей страны, преобладающие в литературном процессе в данное десятилетие. Путь «движение жизни – развитие литературы – освоение темы интернационализма – образ героя» позволяет В. Шошину исследовать этапы постижения русскими советскими писателями инонациональной действительности на широком фоне общественной и литературной жизни Страны Советов.
Преимущественное внимание к тенденциям, а не к отдельным произведениям дает целый ряд положительных результатов, однако оправдывает себя, к сожалению, не всегда. Так, автор справедливо находит корни интернационалистского миросозерцания русских писателей в наследии классиков, однако думается, что именно пристальный анализ произведений позволил бы автору сделать то, чего он не до конца добился в разделе «Классические традиции», – показать новаторскую суть пролетарского интернационализма.
Не менее интересно было бы конкретное сопоставление традиций русской классики с традициями «колониальной» литературы, проповедовавшей в прошлом столетии идеи расового превосходства и культуртрегерства, изображавшей жизнь «туземцев» как фон, на котором развиваются отношения колонизаторов. Критический пафос автора, когда он обращается к «колониальной» беллетристике, в таком случае не только не пострадал бы, но и приобрел еще большую убедительность.
Это вовсе не значит, что В. Шошин не говорит о качественной новизне интернационализма советской литературы как нового явления мировой культуры. «Перед литературой вставала невозможная прежде задача – создать образы людей различных национальностей, преодолевающих социальную и национальную отсталость» (стр. 69), – пишет он. Пройдя первоначальную стадию этнографизма, «типичного для литературы, лишь осваивающей тот или иной жизненный пласт» (стр. 70), советские писатели – интернационалисты перешли к сосредоточенному изучению духовного облика наций, освобожденных от векового гнета. В то время как малые народы пытались осмыслить свои исторические судьбы, выразить идеи причастности своей нации к построению социалистического общества, русская литература многогранно изображала установление принципов новой жизни на национальных окраинах. В первых же значительных произведениях русские писатели решали просветительские и пропагандистские задачи; они изучали фольклор и литературу братских народов, создавали образы передовых борцов против контрреволюции сознательных вожаков народных масс («Мятеж» Д. Фурманова), уделяли большое внимание сближению представителей различных национальностей на фронтах гражданской войны («В степных просторах» Ф. Березовского), изображали («Гидроцентраль» М. Шагинян) процесс «воспитания трудом в среде братского народа» (стр. 95).
«…30-е годы, – считает В. Шошин, – обозначили новый и принципиально важный этап в развитии интернационализма советской литературы» (стр. 134). Это, прежде всего, выразилось в устремленности литературы в будущее, в том, что пафос критики прошлого, ранее преобладавший, сменился пафосом жизнеутверждающим. Литература изображает теперь прогрессивные начала в жизни братских народов, то новое, что принес им Великий Октябрь. Появились широкие полотна, воссоздающие исторический путь целых народов к революции («Воскресшее племя» В. Тан-Богораза, «Великое кочевье» А. Коптелова). Немаловажным и типичным представляется В. Шошину то обстоятельство, что «увлеченность инонациональным материалом в значительной степени являлась результатом углубленных раздумий над судьбами собственного народа» (стр. 170).
Обращение к инонациональной действительности стало осознаваться писателями как гражданский долг. Этому сопутствовал интерес к проблемам поэтики, художественной формы, национального фольклора в образной ткани повествования.
«От этнографизма к анализу национального характера… таков был путь. Этот путь естественно проходил через документализм как конкретную опору в воссоздании образа времени. Отсюда – бурное развитие очерка» (стр. 176) – так обозначает В. Шошин одну из ведущих тенденций развития творческого метода в инонациональной тематике. Другой тенденцией стало в 30-е годы использование фольклора братских народов «для более жизненного и разностороннего воспроизведения национального характера» (стр. 180). Рассмотрев смысловую нагрузку народных пословиц и афоризмов, фольклорных мотивов и сюжетов в творчестве Н. Никитина, Л. Пасынкова, С. Мстиславского и других, В. Шошин приходит к верному выводу, что «фольклор стал основой глубинного постижения национального человека в национальной среде» (стр. 186).
Глава «Своеобразие творческих индивидуальностей» завершается литературными портретами трех писателей, внесших весомый вклад в развитие инонациональной тематики, – Ларисы Рейснер, Павла Лукницкого и Эльмара Грина. Наиболее завершенным и удавшимся мне кажется творческий портрет Э. Грина. Тут автор выходит далеко за рамки поставленной задачи и дает сжатый очерк развития эстонской прозы, касается некоторых вопросов, связанных с финской литературой. Сопоставляя решение проблемы «маленького человека» у западных писателей (Хемингуэя, Стейнбека, Моравиа) и у Э. Грина, автор выявляет качественную новизну прозы последнего, связанную с великими идеями социализма и пролетарского интернационализма.
Чувство интернационализма и братской солидарности с особой силой проявилось в советской литературе в годы Великой Отечественной войны. Проблема героя решалась в это время писателями как проблема героического в национальном характере. Литература изображала единение представителей различных национальностей в годину тяжелых испытаний. Вместе с тем, как отмечает В. Шошин, «стремительность военной действительности зачастую не оставляла резервов времени для психологически глубокого проникновения в инонациональную жизнь» (стр. 278). Послевоенная литература тяготеет к всестороннему изображению национального характера, к историчности. «Новым в развитии инонациональной тематики в послевоенные годы явилось то обстоятельство, что речь идет уже не о построении нового общества и даже не о борьбе за его принципы, а о том, что они стали непременной основой ЖИЗНИ в любом уголке великой страны» (стр. 298). Инонациональный герой оказывается главным в целом ряде произведений, посвященных русской действительности, в национальных же литературах резко возрастает удельный вес темы великого русского народа. Знамением последних десятилетий явился феномен двуязычия, который «помогает напрямую осваивать разнонациональные традиции» (стр. 304). Бурный рост национальных литератур в наше время обусловил многообразие форм литературного взаимодействия и взаимообогащения.
Значительное место в книге В. Шошина отведено изображению советскими писателями зарубежной действительности. Изображая капиталистическую действительность, советские писатели, поэты, публицисты выполняли свой интернациональный долг, решали задачи идеологического противоборства двух общественно-политических систем. Будучи неотъемлемой частью инонациональной тематики, тема зарубежной действительности представляется В. Шошиным во всей своей специфичности. 20-е годы характеризуются стремлением литературы передать идею «интернационального сближения, крепнущего международного братства» (стр. 100), показать страдания порабощенных народов. Однако на начальных этапах недостаточное знание зарубежной действительности ставило ряд писателей на путь постижения ее в условных формах, «при котором четкость классового подхода сочеталась с расплывчатостью жизненных реалий» (стр. 115). В 30-е годы противоборство между социалистической и капиталистической системами проявляется порой в виде психологических конфликтов. На смену публицистическим произведениям о борьбе испанских республиканцев приходит вдумчивое исследование природы фашизма. В годы Великой Отечественной войны советская литература изображала борьбу братских народов против фашистской агрессии. Для послевоенного периода характерен выход «наших писателей на мировые просторы истории», «осмысление судеб родины в связи с большой историей нашего столетия» (стр. 328).
Плодотворность обозначенных автором тенденций подтверждается и произведениями последнего времени («Выбор» Ю. Бондарева, «Дерево в центре Кабула» А. Проханова, поэма Е. Евтушенко «Мама и нейтронная бомба» и др.).
Исследование путей развития инонациональной тематики в советской литературе получилось интересным и содержательным.