Реплика Т. Мотылевой

Печатается в порядке обсуждения.

В N 5 журнала «Иностранная литература» за 1957 год была опубликована статья Т. Мотылевой «О некоторых вопросах реализма XX века». В этой содержательной и изобилующей интересными мыслями статье была предпринята плодотворная попытка определить специфические черты реализма в зарубежных литературах XX века, охарактеризовать его новаторское значение, установить его соотношение с художественным опытом великих реалистов XIX столетия. В качестве эпиграфа статье были предпосланы слова Бертольта Брехта: «Реализм предполагает широту, а не узость… Правда может быть многими способами утаена и многими способами высказана».

Через полтора года появилась новая статья Т. Мотылевой теоретического, обобщающего характера – «Вопросы социалистического реализма в зарубежных литературах» («Вопросы литературы», 1958, N 11). И эта статья оперирует обширным материалом, решительно направлена против упадочных явлений современного буржуазного искусства и против ревизионистских клеветнических нападок на метод социалистического реализма, содержит интересные и правильные соображения по ряду вопросов (например, о монументальных эпических формах в литературе социалистического реализма, об этапах развития этого метода в XX веке и др.). Но некоторые моменты в ней вызывают возражения. Во всяком случае, прежний эпиграф о «реализме, предполагающем широту, а не узость», к этой статье уже не подошел бы; напротив, в ней нет-нет да и проглядывает тенденция сужения, обеднения художественной палитры социалистического реализма.

Т. Мотылева рассматривает социалистический реализм в зарубежных литературах в его отношении к декадансу, показывает его непримиримую враждебность модернистскому, формалистическому, антигуманистическому искусству. Такой аспект в статье, разумеется, совершенно необходим. Вместе с тем необходимо помнить, что социалистический реализм, отвергая декадентские течения западного искусства, обязательно осваивает достижения прогрессивных художников.

Разве не имело искусство XX века (мы в данном случае не говорим о художниках социалистического реализма) наряду с потерями и свои идейно-эстетические завоевания в творчестве таких писателей, как Томас Манн и А. Франс, Б. Шоу и Р. Роллан, Э. Верхарн и А. Блок, Э. Хемингуэй и Э. -М. Ремарк, Ф. -Г. Лорка и А. Миллер, А. Моравиа и Г. Белль и многие другие? Эти художники сумели в своих произведениях увидеть и правдиво отразить существенные стороны действительности, сумели показать звериный облик империализма. Вместе с тем они принесли с собой разнообразные и в то же время специфические художественные особенности и новшества. Тем самым и они сделали свой вклад в формирование эстетического своеобразия, в процесс кристаллизации отличительных примет современного передового искусства, «искусства XX века», как-то: тенденция к синтезу и взаимопроникновению эпического, драматического и лирического начал, сложная ассоциативность образного мышления в поэзии, новые приемы раскрытия человеческой психологии, динамичность языка, в особенности синтаксиса и т. д.

Некоторые из этих черт как-то подготавливались, имели свои параллели в искусстве более раннего времени, но, как нам представляется, в XX веке они приобрели свою определенность, свой особый облик, отличный от сходных явлений в прошлом. Иногда эти черты возникали в сложных и противоречивых сочетаниях с декадентскими тенденциями, но в целом они отнюдь не являются достоянием упадочных и формалистических школок, знаменующих собой вырождение буржуазного искусства. Они обогатили и развили большое искусство критического реализма и в той или иной форме были освоены, восприняты и дальше развиты в творчестве мастеров социалистического реализма.

Заметим в этой связи, что писатели и критики ряда стран социалистического лагеря оживленно обсуждают эти проблемы, обойденные Т. Мотылевой в данной статье, но тем не менее реально существующие, проблемы, которые при рассмотрении вопросов социалистического реализма в зарубежных литературах обязательно требуют своего разрешения.

А для этого необходим конкретный, исторический, всесторонний подход к сложному и противоречивому процессу развития зарубежных литератур в XX веке. Для того чтобы убедительно критиковать декадентский маразм, нужно дифференцировать явления по их объективному значению, а не валить все в одну кучу. Повелось, например, суммарно и весьма уничижительно говорить о «всяческих измах». Но ведь в XX веке были разные «измы», и вряд ли закономерно ставить на одну доску глубоко человечное и социальное по своим устремлениям искусство итальянского неореализма и… какой-нибудь новомодный шозизм; фовизм, представленный полотнами Матисса и раннего Пикассо, и… пресловутый абстракционизм и т. д.

А между тем все те «измы» XX столетия, которых Т. Мотылева касается в своей статье, она, не вдаваясь в конкретный анализ, попросту относит к декадентским, модернистским, антигуманистическим течениям и при этом порой неизбежно бывает несправедлива. Так, несправедлива она, например, к экспрессионизму в немецкой литературе 10-х – первой половины 20-х годов. Напомним факты. Прежде всего тот неоспоримый факт, что в это время в немецкой литературе не было писателей в социально-политическом отношении более левых и революционных, нежели экспрессионисты группы «Акцион». Писатели «активисты» подняли бунт против германского империализма и войны, в некоторых случаях даже приближаясь к лозунгу превращения империалистической войны в гражданскую. На страницах своего журнала «Акцион» они печатали статьи В. И. Ленина, К. Либкнехта, Р. Люксембург; они восторженно приветствовали социалистическую революцию в России. В последующие, послевоенные годы многие «активисты» воспевали германскую революцию, воспевали пролетариат и его революционных вождей.

Разве можно игнорировать или оспаривать тот факт, что преобладающее большинство немецких писателей социалистического реализма, чей творческий путь своими истоками уходит в 10-е – начало 20-х годов, вышли из экспрессионизма? Отбросьте экспрессионизм, и вы лишите немецкую революционно-пролетарскую литературу той эстетической почвы, которая питала ее первые ростки. Ведь в той или иной степени с экспрессионизмом были связаны ранние этапы творчества И. Бехера, Ф. Вольфа, Б. Брехта, Р. Леонгарда, Ф. Вейскопфа, А. Зегерс (да, и А. Зегерс, хотя об этом нередко забывают!) и др., а также таких прогрессивных антифашистских писателей, как Л. Франк, Э. Толлер, А. Деблин, Г. Кайзер, Ф. Верфель, П. Цех, В. Газенклевер, М. Герман-Нейссе, К. Штернгейм и др. Даже писателей старшего поколения, вступивших в литературу еще в доэкспрессионистский период, – Г. Манна, Б. Келлермана, Э. Мюзама – не миновало в эти годы влияние «активизма». Ни одно другое течение XX века, коль скоро оно действительно было декадентским (если оставаться в пределах немецкой литературы, то назовем хотя бы дадаизм, «новую деловитость» и пр.), не вызывало и не могло вызвать к жизни художественных явлений, хотя бы отдаленно сравнимых по своему значению с тем, что дал немецкой литературе «активизм».

Разумеется, в «активизме» было много идейно незрелого и нереалистического, много субъективности, абстрактности и визионерства. Но приписывать экспрессионизму (речь идет об его основном и наиболее могучем потоке – «активизме») антигуманистическую и антисоциальную направленность – значит утверждать нечто диаметрально-противоположное истине. Напротив, творчество «активистов» с их девизами – «человек в центре» (Л. Рубинер), «человек добр» (Л. Франк), с их программным требованием «действовать» и силой искусства бороться за человеческое счастье и общественную справедливость было проникнуто гуманистическим и социальным пафосом. В отношении Т. Мотылевой к экспрессионизму отсутствует исторический подход. Антиисторично оценивать экспрессионизм лишь с той точки зрения, что Бехер (как и некоторые другие «активисты», впоследствии пришедшие к социалистическому реализму) со второй половины 20-х годов его преодолел. Да, преодолел и пошел дальше (впрочем, не отрешившись от него абсолютно), и это было закономерным и положительным явлением. Но столь же закономерным и положительным явлением было и то, что в 10-х – начале 20-х годов он был экспрессионистом¹.

Недифференцированное отношение Т. Мотылевой к различным литературно-художественным течениям XX века подчас ставит ее в затруднительное положение. Она не может игнорировать тот факт, что некоторые крупные представители социалистического реализма (Арагон, Элюар, Неруда, Бехер и др.) в прошлом были связаны с этими течениями, а иногда и по сей день связь с ними не вполне утратили. Этот факт ввергает Т. Мотылеву в жестокие противоречия. С одной стороны, она пишет, что неправильно было бы рекомендовать современному передовому искусству «воспринять то новое, что внесено модернистами» (стр. 50).

1. Отмечу попутно, что в связи с рассуждениями об экспрессионизме Т. Могилева касается стихотворения Б. Брехта «К демократии! К свободе!» и находит в нем «что-то от тех эксцентрических гротескных приемов, к которым Брехт прибегал в молодости», то есть «элементы поэтики экспрессионизма». Между тем это стихотворение Брехта написано, чего, видимо, Т. Мотылева не заметила, по мотивам знаменитой сатиры Шелли «Маскарад анархии», оно чрезвычайно близко к своему прототипу, а применяемые в ней «эксцентрические, гротескные приемы» можно считать почти заимствованием. При чем же здесь экспрессионизм? Или, может быть, Шелли был экспрессионистом?[↩]