Рассхазусы

КТО СЪЕЛ ЗАВТРАК КОМАНДУЮЩЕГО

Читая и перечитывая любимые страницы, всякий раз воспринимаешь их по- новому. Иногда задаешь себе вопрос, прежде почему-то не возникавший.

В «Записных книжках» Ильи Ильфа озадачила фраза:

«Левин съедает завтрак командующего».

Вдруг меня безудержно заинтересовало: что сие означает? Где это происходило? Кто командующий? Наконец, кто такой Левин?

Я стал вчитываться в соседние записи. В какой-то мере они позволяли предположить место происшествия:

«Минск. Листья буфетной пальмы блестят, как зеленые кровли». «Два близнеца – «Белмясо» и «Белрыба». «Дом со свежим лиловым кровом около Пуховичей».

Значит, речь идет о Белоруссии. Дальше появляются уточняющие подробности:

«Ильфа и Петрова томят сомнения – не зачислят ли их на довольствие как одного человека». «Парикмахер с яркими зелеными петлицами». «Дождь капает с каски и стучит по каске, как по крыше». «Внутренность танка. Вдоль стенок аптечные полки со снарядами». «Заяц считал, что вся атака направлена против него». «Командир бронепоезда (бепе), похожий на Зощенко». «При виде танка самая хилая колхозная лошадь встает на дыбы».

Весь антураж – армейский. По всей вероятности, Ильф и его соавтор находились в Белоруссии в районе военных маневров.

Обращаюсь к пятому тому совместного собрания сочиненийдвух классиков, к тому, в который входят «Записные книжки». И нахожу в примечаниях нужное мне свидетельство: в 1931 году Ильф и Петров присутствовали на учениях Белорусского военного округа в качестве корреспондентов. Очерк об этом напечатан в журнале «30 дней» (1931, № 12).

Заглянем в сочинение под названием «Разное отношение к пейзажу».Вот занятный диалог писателя с одним из командиров:

«ПИСАТЕЛЬ:

– Какой красивый ландшафт, не правда ли?

КОМАНДИР:

– Да, очень удобный для маскировки, здесь можно скрыть от самолетов целую дивизию.

ПИСАТЕЛЬ:

– А этот холм, покрытый зеленой и скользкой лягушачей травой! Посмотрите!

КОМАНДИР:

– Высота 71,4. Видимость с нее километров пять. Хороший наблюдательный пункт.

ПИСАТЕЛЬ:

– Вот в поле одинокое дерево. Обратите внимание. Оно отошло от лесного материка, как остров.

КОМАНДИР:

– Да. Отдельное дерево. Обратите внимание. Очень хороший ориентир».

Авторы очерка увидели иное:

«Обзорный пейзаж из Третьяковской галереи. Процентов двадцать Левитана, процентов двадцать Шишкина. Были и другие передвижники масштабом поменьше, процентов на восемь. Остальное занимал пейзаж советский, пока еще слабо представленный в Третьяковке, – по полю шел трактор и сияла свежим деревом силосная башня».

 

* * *

Итак, писатели – в районе маневров. Добавим, что в этой командировке также участвовали карикатурист Константин Ротов и прозаик Борис Левин.

Стоп! Что же получается? Последняя фамилия совпадает с таинственной записью Ильфа. Неужели автор известного в свое время романа «Юноша» и многих юмористических рассказов – тот самый авантюрист, который съел завтрак командующего? Вряд ли. Я был шапочно знаком с Борисом Михайловичем, но по рассказам людей, хорошо знавших его, это исключено. Не мог он совершить столь экстравагантный поступок – не тот характер. Кстати, он был соседом Ильфа по московскому жилью, а главное – другом Ильи Арнольдовича, что явно рекомендует его как человека достойного. Наконец, во время упомянутых учений он абсолютно не был вхож в апартаменты командующего. Как и его спутники.

Об этом косвенно свидетельствует очерк в «30 днях». С начальством корреспонденты встретились лишь однажды, на картофельном поле, где инсценировалась танковая атака. Туда приехал некий член Реввоенсовета – фамилия не указана. Высокий чин, когда ему представили корреспондентов, воскликнул с веселым удивлением:

– У вас вид обозных молодцов.

Это шутливое замечание на страницах очерка Ильф и Петров комментируют по- своему:

«Уже несколько дней мы носили военную форму, но все еще, как на рентгеновском снимке, сквозь шинели и сапоги просвечивали наши невоенные плечи и ноги… За наши пояса можно было просунуть всю пятерню, что, конечно, указывало на крайнюю распущенность и недисциплинированность. Но мы в дьявольской гордыне считали себя образцовыми красноармейцами».

Кстати, в «Записных книжках» Ильф также зафиксировал высказывание начальства. Зафиксировал кратко и грустно:

«Член Реввоенсовета сказал, что у меня вид обозного молодца».

Услышанное автор лаконичной записи почему-то отнес именно к себе.