Пути истории
«Alexander Dymschitz. Wissenschaftler. Soldat. Internationalist», Herausgegeben von Klaus Ziermann unter Mitarbeit von Helmut Baierl, Henschelverlag, Berlin, 1977, 271 S.
Наследие, оставленное А. Дымшицем, велико и разнообразно. В нем широко отразилась его многогранная деятельность – литературно-критическая, научная, организационная. В нем отразилась с замечательной полнотой и его личность – личность человека страстного, увлеченного, всегда отдававшего всего себя любой работе, которой ему приходилось заниматься, так много успевшего совершить и так много не успевшего закончить.
Во втором издании книги воспоминаний «Звенья памяти», вышедшей уже после его смерти, есть глава, которую А. Дымшиц писал в последние месяцы жизни. Она называется «Я счастлив!» и снабжена подзаголовком «Вместо эпилога». Это послесловие – послесловие к книге и послесловие к жизни. В этой главе, написанной ясно и просто, как всегда писал А. Дымшиц, он говорит не столько о себе – о себе совсем немного! – сколько о людях, с которыми его свела судьба, о событиях, участником которых он был. Он вспоминает о своих учителях, о друзьях молодости, о товарищах по литературной жизни в предвоенном Ленинграде, о военных годах; вспоминает он и послевоенное время.
Но странное дело: он даже не упоминает здесь о своей работе в Германии в первые годы после победы, а ведь эти годы занимают огромное место в жизни и деятельности А. Дымшица. Эта страница его биографии лишь угадывается в такой общей фразе: «Быть патриотом Советской России значит быть другом народов, интернационалистом. Знаю это по собственному опыту. Жизнь подарила мне добрых друзей на Украине и в Армении, в ГДР и Якутии, в Грузии и Азербайджане, надежных товарищей в Болгарии и ЧССР, в ФРГ и Австрии, в Венгрии и Финляндии…»
Германскую Демократическую Республику в этом перечне, который не был закончен автором, следует рассмотреть особо. Для этого есть все основания. К этому побуждает нас и изданная недавно в Берлине книга «Александр Дымшиц. Ученый. Солдат. Интернационалист».
Хорошо известно, что еще до 9 мая 1945 года, до капитуляции гитлеровской Германии, советское командование принимало все возможные меры для упорядочения жизни немецкого населения, обеспечения его продовольствием, восстановления демократических норм. Но не только о порядке и хлебе заботилось советское командование в те дни, когда на улицах немецких городов еще шли бои. С той же целеустремленностью оно занималось вопросами восстановления культурной жизни.
В первые послевоенные месяцы в немецком языке появилось новое словообразование: «Kulturoffizier» – то есть офицер, ведающий вопросами культуры; этот неологизм возник стихийно (официально такого наименования не существовало), и без него нельзя понять жизнь Германии в то время, так же как и без таких выражений, как «активисты первого часа» (то есть те немцы, кто с первых дней освобождения принимал активное участие в строительстве будущего), или «новый учитель» («Neulehrer»), то есть молодые люди, пошедшие, практически без всякой подготовки, преподавать в школы, очищенные от нацистских педагогов. Деятельность советских «офицеров по вопросам культуры» снискала в ГДР «почти легендарную славу». Так пишет ученый из Галле Рюдигер Бернгардт в работе «Мера гуманизма» 1, Он упоминает в ней о многих книгах, документальных и художественных, описывающих то время, которые подтверждают эту славу, среди них – «Выходные данные» Рермана Канта, «Новая глава» Вилли Бределя (советскому офицеру Принину приданы в этой книге черты характера и биография Александра Львовича Дымшица), «Семья Нагельшверт» Людвига Турека, «Мир на Востоке» Эрика Нойча; перечень этот можно вести долго. В сущности, мы имеем дело с явлением, невиданным в истории: победители в войне, шедшей не на жизнь, а на смерть, делали все, что было в их силах, для скорейшего духовного возрождения побежденных. Но таково было естественное продолжение советской политики, политики интернационализма, основанной на ленинском учении о двух культурах в каждой национальной культуре.
Это было время поисков, находок, открытий. Надо было в прямом смысле слова разыскать в хаосе рухнувшего «тысячелетнего рейха» демократически настроенных деятелей немецкой культуры, о которых не было никаких сведений, – узнать, живы ли они, где находятся, что делают; надо было увлечь задачами обновления культурной жизни всех, кто готов был работать во имя будущего. Но надо было еще и показать, каким должно быть это будущее. Это было время поистине титанической воспитательной работы, время публичных диспутов и споров по вопросам истории, философии, искусства, которые советские люди в военной форме вели с теми, кто был отравлен враждебной идеологией, кто заблуждался, а часто с людьми откровенно реакционных, антисоветских взглядов, стремящихся в те годы начинающейся «холодной войны» повернуть ход немецкой истории в сторону от социалистической перспективы. Это была идеологическая битва, битва за души людей, за будущее немецкой культуры, которую советские люди вели рука об руку с немецкими антифашистами, битва, выигранная, как давно уже показало время.
В «Истории литературы ГДР», изданной в Берлине в 1976 году, говорится: «Распоряжения и приказы Советской Военной Администрации часто представляли собой первую правовую основу, на которой происходило обновление литературы и культуры. Но советские офицеры, кроме того, внесли в развитие демократической немецкой культуры огромный личный вклад; их побуждал к этому дух пролетарского интернационализма. То обстоятельство, что они владели опытом культурного развития в Советском Союзе, и их выдающиеся познания в специальных областях сыграли в этом важную роль» 2.
А. Дымшицу принадлежит заметное место среди тех, кто в эти годы активно способствовал возрождению немецкой культуры. В мае 1945 года он был назначен инспектором немецкой печати, позднее руководил отделом культуры в газете «Теглихе рундшау» и постоянно сотрудничал в ней, а с ноября 1945 года в течение четырех лет возглавлял отдел культуры в Управлении информации Советской Военной Администрации. Характер и размах деятельности А. Дымшица в эти годы детально обрисованы во вводной статье к книге, написанной тремя авторами – Д. Молдавским, Г. Снимщиковой, женой А. Дымшица и верным его товарищем по работе, и берлинским ученым К. Цирманом. Тридцатипятилетний майор (позднее – подполковник), блестяще владевший немецким языком и прекрасно знавший немецкую литературу, имевший за спиной, несмотря на молодость, большой опыт научной и организационной работы, прошедший фронтовую школу жизни, был, как выяснилось, прекрасно подготовлен к той роли, в которой он неожиданно для себя оказался. Он принимал решения смело и инициативно, с точным расчетом и безошибочной интуицией. И всегда видел в себе посланника Советской страны, которому доверено величайшее и ответственейшее право действовать в этих чрезвычайных, неповторимых условиях от имени своего народа. В книге «Ученый. Солдат. Интернационалист» не раз говорится о личной скромности А. Дымшица, и это не случайно. Он никогда не подчеркивал свою роль, но говорил, рассказывая о тех годах, только об историческом смысле огромной проделанной общими усилиями работы.
Процитирую «Незабываемую весну»: «У меня была своя задача – помогать художественной интеллигенции, содействовать развитию художественной культуры. Когда я прибыл в Берлин, в моей полевой сумке лежал список тех мастеров немецкой культуры, которых я знал по их творчеству, по их общественной деятельности. Я искал их, чтобы сказать им добрые слова уважения и любви, чтобы помочь им в их работе.
Припоминаю некоторые имена из этого списка, припоминаю свои «розыски»… Кете Кольвиц, – увы! – она скончалась незадолго до победы над фашизмом. Герхардт Гауптман – в Агнетендорфе (надо написать товарищам из советских войск, расположенных в Польше, чтобы оказали всемерную помощь; написал, получил ответ: Гауптману помогают, – очень хорошо!). Эрнст Буш – освобожден из фашистского концлагеря, прибыл в Берлин, несломленный, сильный, весь – лицом к будущему. Отто Нагель – несколько часов ездил по предместьям Берлина в поисках этого славного художника рабочего класса; тогда не нашел, но вскоре встретились. Бернгард Келлерман – в Вердере, полон душевных сил, весь в работе, весь в мыслях о том, как народу идти к его лучшему будущему. Ганс Фаллада – бургомистр на селе, скоро вернется к письменному столу, захвачен новыми замыслами, хочет рассказать о тяжких годах испытаний. Гюнтер Вайзенборн – вышел из заключения, пишет пьесу о внутреннем сопротивлении фашизму, огромная жажда деятельности.
С первых же дней ясно: гитлеризм не убил в людях живую душу. Люди искусства верны народу, готовы творить и уже творят. Их нужно объединить, их нужно сплотить вокруг общих целей. Эта большая задача не может быть выполнена одним или несколькими. Над ней работают многие – немецкое Управление по народному образованию, магистраты городов и сел, Культурбунд. Но эта задача не была бы выполнена с таким блеском и глубочайшим пониманием, если бы за нее не взялся человек и поэт поистине великий – Иоганнес Р. Бехер» 3.
От этого времени берет начало дружба А. Дымшица с многочисленными мастерами немецкой культуры, которая сохранилась и в последующие десятилетия, после того как он, приехав на родину, вернулся к научной работе. Все эти годы он внимательно следил за развитием литературы ГДР, был ее верным другом и горячим ее пропагандистом.
Конрад Вольф, президент Академии искусств ГДР, пишет: «Когда Александр Дымшиц в мае 1945 года, следуя призыву Коммунистической партии и отложив в сторону все свои мечты о научной работе, прибыл в разрушенный Берлин, он увидел рядом с городскими развалинами и развалины духовные, которые оставил после себя фашизм. Профессор Дымшиц прибыл как друг немецких антифашистов, немецкого народа. С полным пониманием и заботливостью и во всеоружии знаний завоевывал он антифашистско-демократических деятелей культуры для строительства гуманистической немецкой культуры. Вместе с художниками и писателями, возвратившимися из эмиграции, закладывал он основу социалистической литературы и искусства ГДР наших дней. Свершения сегодня уже легендарных советских «офицеров по вопросам культуры» занимают в истории немецкой культуры то место, которое они заслуживают».
Свидетельство Конрада Вольфа – одно из многих. Иоганнес Бехер, Макс Бургхардт, Отто Нагель, Леа Грундиг, Максим Валлентин, Фридрих Вольф, Людвиг Ренн – вот только некоторые из многочисленных имен друзей и корреспондентов А. Дымшица, представленных в книге. Их письма полны теплого, человеческого чувства. «Вчерашним своим посещением театра Вы доставили мне большую радость, чем Вы это можете предположить…» – пишет Вальтер Фельзенштейн; в 1947 году он из рук А. Дымшица получил лицензию на создание ныне знаменитого театра «Комише опер». «Без особого повода пишу я Вам…» – начинает свое письмо Анна Зегерс. «Как всегда, я была рада получить весточку от Вас…» (Елена Вайгель). «Могу ли я сказать, что среди многих, многих поздравлений, которые я получил к моему 60-летию, я искал, прежде всего, привета от Вас, мой дорогой друг…» (Вольфганг Лангхофф). Личная нота в этих письмах часто сливается с выражением дружбы и признательности Советской стране. «…Мы чувствуем настоятельную потребность по случаю 31-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции самым сердечным образом поблагодарить Вас за понимание, с которым Вы относитесь к сложным проблемам в области культуры и особенно к задачам Культурбунда…» (Бехер, Абуш, Вильман, Гюзи); Ганс Кох, один из ведущих представителей литературоведения ГДР, пишет: «Я счастлив, что могу считать себя среди твоих друзей. Мы часто говорили о прошлом, и я надеюсь, что ты почувствовал мое искреннее восхищение делами того времени, когда ты вместе со многими другими, такими же, как ты, прокладывал для нас путь…» Вернер Миттенцвай: «…Я жалею, что характер тома (речь идет о созданной в ГДР книге «Позиции», посвященной крупнейшим немецким писателям и ученым; к ее русскому изданию А. Дымшиц позднее написал предисловие. – П. Т.) не позволяет включить в него работы об ученых дружественных стран; тогда можно было бы представить и литературно-теоретические позиции Александра Дымшица. Такую работу о тебе, который в годы после 1945 был учителем для всех нас, я охотно бы написал. Но для этого еще, конечно, есть время».
Деятельность «офицеров по вопросам культуры», как и вообще первые шаги культурного развития будущей Германской Демократической Республики, еще не изучены во всем объеме и во всех деталях.
В ГДР за последнее время появился ряд публикаций, содержащих много документальных данных об этом периоде, — кроме упоминавшейся выше работы Рюдигера Бернгардта (представляющей собой доклад на научной конференции, посвященной 30-летию Победы над фашизмом), можно назвать книгу воспоминаний Гейнца Вильмана, ряд статей в сборнике «Под знаком красной звезды» и др.
С этой точки зрения книга «Ученый. Солдат. Интернационалист» представляет немалый интерес. Она содержит много материалов, впервые публикующихся. Большим подспорьем для историков литературы будут и публикации ряда статей, взятых из труднодоступных сегодня периодических изданий. Анализируя стремительное развитие культурной жизни ГДР, следует всегда иметь в виду импульсы, которые были получены ею в самые первые послевоенные годы.
Приведу такой пример. Хорошо известно, что значительным достижением молодой литературы ГДР стали произведения писателей военного поколения, появившиеся на рубеже 50 – 60-х годов и посвященные суровому «расчету с прошлым». Эти книги, во многом построенные на автобиографическом материале, рисовали путь молодого героя, прошедшего через гитлеровскую школу и гитлеровскую казарму, через участие в захватнической войне, к нравственному перелому, к нахождению своего места в жизни, к активному участию в строительстве будущего. Они стали свидетельством зрелости общественного сознания, они помогли соединить распавшуюся связь времен, показать, что из несчастий и трагедий прошлого можно и нужно извлечь позитивные уроки на будущее. Людвиг Ренн, писатель старшего поколения, еще в 1956 году говорил, что немецкая литература должна рассказать о том, как бывший гитлеровский солдат приходит к отрицанию войны, – это было до появления наиболее значительных книг Фюмана, Нолля, Шульца, де Бройна и других писателей. В этой связи интересна статья «Война и искусство», опубликованная в газете «Теглихе рундшау» 1 августа 1945 года. (Статья была подписана «А. Диц.»; то, что она принадлежит перу А. Дымшица, мы узнаем впервые.) В ней говорилось о том, что в возрождающемся немецком искусстве тема пережитой войны должна занять главное место, причем речь шла не только о писателях-эмигрантах: «С полным правом ожидаем мы, что тема войны будет также разработана в демократическом духе теми художниками, кто пережил войну в Германии». В дни, когда в Германии еще царили хаос и отчаяние, статья смело ставила вопрос о путях в будущее: «Конечно, война, развязанная нацистами, принесла народу неслыханные страдания и горе. И все же в демократическом восприятии тема войны не представляет собой безысходной трагедии. Художники, которые видят в войне только горе и страдания, только кровь и грязь и не видят, что через войну народ приходит к демократическому обновлению, что благодаря героической борьбе и героическим подвигам народы Европы обрели свободу, – эти художники не понимают пережитую войну в ее истинной внутренней сущности… Искусство должно помочь широким массам понять недавнее прошлое и тем самым облегчить путь к осуществлению демократических идеалов. Правильно понять войну – значит нарисовать ее многосторонне и правдиво, значит создать подлинное антинацистское и антимилитаристское искусство».
Эта статья, опубликованная за полтора десятилетия до возникновения литературы «расчета с прошлым», заканчивалась такими словами: «Читатель этих строк может сказать: вы предъявляете слишком большие требования к художникам, со дня освобождения прошло всего три месяца. Мы ответим: да, мы требуем много, но наши требования реальны и вытекают из высокой оценки жизненных сил людей творческого труда. Мы не требуем сегодня монументальных произведений искусства о прожитой войне. Для того чтобы создать эпос, срок слишком краток, но художники должны работать над военной темой и правильно ее трактовать».
Заслуживает внимания с этой точки зрения и другая статья А. Дымшица «Почему мне это не нравится – «Мухи» Жан-Поля Сартра»; опубликованная в «Теглихе рундшау» 30 ноября 1947 года, она представляет собой отклик на постановку «Мух» Густавом Грюндгенсом в Дюссельдорфе. Эта постановка, осуществленная знаменитым театральным деятелем, имела большой успех, пьеса Сартра получила шумную рекламу, как особо актуальное для побежденной Германии произведение. Идеи экзистенциализма со свойственным им нравственным релятивизмом, утверждением бесцельности борьбы против тирании и зла, приходили тогда в прямое столкновение с марксизмом, интерес к которому во всем мире резко возрос после победы над гитлеризмом. Статья А. Дымшица своим острием была направлена против экзистенциалистского понимания свободы и ставила вопрос – в прямой полемике с Сартром – о реальных целях революционной борьбы, о путях немецкого народа к будущему. Для характеристики того, сколь острой и сколь важной в тех условиях была идейная полемика вокруг проблем экзистенциализма, представляет интерес письмо Греты Кукхофф – вдовы казненного гитлеровцами антифашиста Адама Кукхоффа, участницы подпольной борьбы, чудом избежавшей смертной казни: «Глубокоуважаемый господин Дымшиц, я испытываю живейшую потребность сказать вам, как понравилась мне ваша точка зрения на «Мух» Сартра. Это действительно образец того, как благодаря правильной оценке одного подобного произведения можно с человеческой теплотой и конкретностью осветить целый кусок нашей духовной жизни. Особенно благотворным представляется мне тон, который звучит уже в названии и который приводит к отличающемуся большой личной скромностью, но благодаря точности позиции удивительно правильному выводу».
Не менее важными свидетельствами острой идейной борьбы того времени, сохраняющими значение и по сей день, могут служить опубликованные в «Теглихе рундшау» полемические статьи А. Дымшица в защиту социалистического реализма («Черты нового искусства»), в которых он с темпераментом пропагандиста и борца доказывал, что «опыт социалистического реализма и для Германии важен и поучителен».
Историк идейной борьбы в послевоенной Европе, историк духовной жизни ГДР не пройдет мимо этих документов времени.
Любовно изданная книга «Ученый. Солдат. Интернационалист», дань светлой памяти человека, имя которого окружено в ГДР уважением и почетом, – это свидетельство живых, действенных связей, существующих между культурной жизнью социалистических стран, свидетельство боевой дружбы интернационалистов.