Путешествие в Лермонтовские края
С. А. Андреев-Кривич, Тарханская пора, Детгиз, М. 1963, 190 стр.
Пенза – одна из литературных столиц России. Вспомним главнейшие имена, каждое из которых прославляет область, край, страну, – Радищев, Белинский, Огарев.
И еще – Лермонтов.
Недалеко от города есть село Тарханы – ныне Лермонтово, – природа которого, быт и уклад вошли в сердце поэта. Давно известно: для того чтобы понять поэта, надо побывать в крае, где он жил. Как это сделать? Есть самый доступный способ для пытливых людей – книга. Для них-то и написал свою «Тарханскую пору» С. Андреев-Кривич. В коротком послесловии автор говорит:
«Эта книга и написана для того, чтобы прочитавший ее побывал тут хотя бы мысленно, прошел по идущим по косогору аллеям старого парка, обошел по сырой глинистой тропе, обросшей по краям чернобылинником и пустырником, Большой пруд, вышел в полынную степь, по проселку дошел до волнующихся под ветром хлебородных нив; чтобы он в молчании постоял в подземелье перед свинцовым лермонтовским гробом, освещенным пламенем свечей; чтобы он вошел в хранящий память о поэте, о его жизни, стоящий на полугоре, над прудом, тарханский дом; чтобы еще ближе сделался ему проживший в этих местах почти половину своей короткой жизни любимый им поэт».
Я доверился пытливому и знающему автору, прошел мысленно по всем тарханским местам, вглядываясь в лермонтовские реликвии, вспоминая с детства полюбившиеся строки великого русского поэта.
«Тарханская пора» вышла в серии «По дорогим местам» и является книгой, в которой естественно сочетаются научное исследование, заметки историка, краеведа, этнографа, записи фольклориста, рассказы писателя. Все это существует не раздельно – по главам или страницам, – а вместе, слитно, образуя свободное повествование, читающееся с большим интересом и пользой.
Восемь глав этой книги – это восемь взволнованных бесед о Лермонтове. Автор вслушивается в рассказы стариков, из которых самые древние являются внуками или правнуками лермонтовских сверстников. Вот Алексей Никитич Шубенин-Яшин, которому девяносто лет. Он, памятливый, рассказывал автору о Лермонтове, который, видя плохие тарханские избы, дал своим крестьянам строевого лесу из Долгой рощи. Узнал об этом дед по самой первой ранней памяти, в ту пору, когда еще были живы лермонтовские современники…
Увлекательнейшее дело – идти по стопам гения. Везде на тарханских землях С. Андрееву-Кривичу «все хочется найти след, соприкосновение. И это случается на каждому шагу. Все время не оставляет ощущение встречи с Лермонтовым». Здесь мало знаний, начитанности, сметки – здесь необходимо художественное чутье, острое зрение, отличный слух. Мы входим в одну из комнат лермонтовского дома. Старое фортепьяно. Тронешь клавишу. Звук тает в тишине зала. «Тронешь еще одну костяную клавишу. Опять такой же звук, будто издалека. Опять прислушаешься. Фортепьяно ведь – то. Так гласит предание, которому очень хочется верить, да, кажется, и трудно не поверить. То фортепьяно, которое находилось в доме Арсеньевой. И если это так – около него, вот на так же близко подвинутом стуле, сидела в какой-либо зимний вечер молодая, но уже обреченная женщина, сидела, перебирая клавиши, может быть, одной правой рукой, а левой держала сидящего у нее на коленях сына». И влюбленный в Лермонтова читатель готов этому поверить. А поверив – еще полнее приобщиться к народной святыне – гению Лермонтова. Так писатель и художник в С. Андрееве-Кривиче помогают исследователю, давно занятому изучением лермонтовского наследия.
Все его интересует. Почему пруд – Кормилицин? Какова деревенская домотканина? Что такое ватола – толстая шерстяная ткань, из которой в лермонтовские времена крестьяне делали одеяла? В чем загадка Гремучего и какое он отношение имеет к лермонтовскому роману «Вадим»? Что происходило в Апалихе, рядом с Тарханами, – в той Апалихе, где по переезде с Кавказа в 1825 году поселилась семья Павла Петровича Шан-Гирея? Каково реальное, «тарханское» содержание первого из дошедших до нас стихотворений Лермонтова «Осень» (1828), написанного четырнадцатилетним мальчиком?
Сотни вопросов, далеко не праздных и совсем не риторических, ставит перед собой автор книги и решает, делая нас с вами свидетелями и участниками этих решений. Книга С. Андреева-Кривича, подобно дневнику, берет виденное, слышанное, пережитое как материал для познания и осмысления, не довольствуется описанием, а прямо у нас на глазах слой за слоем снимает внешние покровы, дабы увидеть глубинное.
Здесь без ссылок и примеров не обойдешься. Жизнь Марии Михайловны – матери поэта – сложилась трагически. На ее памятнике переломленный якорь – символ несчастно прожитой жизни. Биографы старались разобраться в старинных тарханских преданиях. Выяснить удалось немного. После смерти Марии Михайловны между родней начались распри, кончившиеся тем, что Юрий Петрович оставил будущего поэта у бабушки и покинул Тарханы. Краевед на этом и остановился бы. Но лермонтоведу идти дальше. Он возвращает нас к автобиографическим страницам «Людей и страстей». Приведя большой кусок из пьесы, С. Андреев-Кривич говорит о завещании одной из героинь, Громовой: если Волина возьмет к себе ее внука, то он будет лишен наследства. Прототипом для Волиной послужила Арсеньева. Недавно найдено арсеньевское завещание, в котором все высказанное Громовой подтверждается документами. Это сопоставление дано в книге попутно, мельком, но оно впечатляет, потому что связывает памятник с биографией поэта, а биографию – с творчеством.
Вслед за пьесами «Люди и страсти» и «Странный человек» Лермонтов начал роман «Вадим», в котором изображено крестьянское восстание в пензенском крае во времена Пугачева. Каковы реальные материалы, легшие в основу этого произведения? С. Андреев-Кривич, совершая путешествие по тарханской земле, многое проясняет в источниках, послуживших Лермонтову. В главе «Рукопись с утаенным названием» много ценных сведений, освещающих роман «Вадим» и отлично опровергающих мнение, будто действие «Вадима» не может быть отнесено к какой-либо определенной местности. Вместе с автором книги мы посещаем места, хранящие предания о Пугачеве, узнаем тайну Гремучего, Нижнеломовского монастыря, где повстанческие отряды побывали пять раз и где Лермонтов не мог не бывать, не мог не слышать живых рассказов об этих днях. Мы читаем любопытный рассказ о многих реалиях лермонтовского романа, опровергающих версию о подражательности «Вадима», об его отвлеченности. Этот историко-краеведческий и фольклорно-бытовой комментарий С. Андреева-Кривича многое объясняет в лермонтовском романе и вообще в методах работы поэта.
Добрую службу автору служит его умение живописать словом.
Правда, я нахожу в книге несколько малоудачных выражений, неточных формулировок (вроде: «блещущие колоритом лермонтовские строки» на стр. 47); во вступлении «от автора» и в первых главах имеются «сентиментально-краеведческие» излишества. Но я пренебрегу этими небольшими и вполне устранимыми недостатками во имя общего впечатления.
«Желтая осенняя прядь первой коснулась кленов. Вот она пробежала по дереву, что стоит у крыльца тарханского дома. Прошел день-другой – лимонная извилина повисла в листве вязов, полукруг которых опоясал площадку у дома». Я это вижу так же хорошо, как пейзажи, запечатленные на черных и цветных фотографиях, помещенных в книге. Вот еще одна картина: «Занялась в небо грачиная стая. Взмыв на ветровых рывках в высоту, грачи складывают там крылья и, окаменев, сыплются вниз. У самой земли, чуть не задев ее, не убившись, они снова выбрасывают в стороны крылья, сразу же находят ветровую струю и только силой ветра, не двинув крыльями, забрасываются на высоту, легши к ветру боком, чуть убрав одно крыло».
Это написано зорко и динамично, а главное, не как довесок, – пейзаж естественно входит в книгу, наполняя ее красками и звуками нынешнего дня. Мы хорошо видим Тарханы 60-х годов нашего века, их новый уклад, быт жителей, слышим особенности их говора. Интересны строки, связывающие народный тарханский говор, богатство его интонаций с поэтическим строем «Песни про купца Калашникова».
Книга С. Андреева-Кривича, как сказано в конце ее, рассчитана на детей «старшего возраста». Мне кажется, что круг ее читателей шире. Ее смысл – в раскрытии тарханского периода жизни поэта для читателей всех возрастов.