Поэзия Тао Юань-мина

Л. Эйдлин, Тао Юань-мин и его стихотворения, «Наука», 1967, 494 стр.

Выбор направления многолетней научной деятельности был сделан Л. Эйдлиным далеко не случайно. Исследователь и переводчик Бо Цзюй-и (772 – 846) вернулся на несколько веков назад, ятобы прикоснуться к тему источнику, из которого черпали вдохновение многие поэты до и после Бо Цзюй-и. Источником этим был Тао Юань-мин, в чьем творчестве с могучей силой проявился китайский национальный характер; поэт сумел, опираясь на достигнутое предшественниками, сделать еще один, столь заметный шаг в художественном познании мира.

Книга Л. Эйдлина выходит далеко за рамки названной темы: ее страницы посвящены изучению характерных особенностей и специфики китайской классической поэзии вообще, або китайская поэзия традиционна как никакая другая поэзия в мире, и эту традиционность можно легко обнаружить в творчестве Тао Юань-мина (365 – 427). Понять Тао Юань-мина – значит понять культуру Китая того времени во всей ее полноте, и прежде всего ее литературу, пришедшую в эпоху Тао Юань-мина со многими выдающимися именами, среди которых первым был Цюй Юань (343 – 290 гг. до н. э.), автор «Лисао» и «Вопросов к небу», проникнутых жаждой добра, справедливости, красоты бытия.

Непосредственными предшественр никами Тао Юань-мина были Цао Чжи и Цзо Сы. Поэт третьего века Цао Чжи (192 – 232), вероятно, впервые в китайской поэзии заговорил о человеке проникновенно и просто, стараясь заглянуть в его душу. Тао Юань-мин сделал больше. Он приблизил поэзию к жизни, обращаясь, конечно, и к традиционной, несколько абстрактной, тематике. Труд пахаря, деревенский быт, семья с ее заботами о конопле и бобах, о поле, заросшем сорняками, отныне становятся важнейшими объектами поэзии, потому что за «обыкновенностью» каждодневной жизни, пишет Л. Эйдлин, «явственно ощущается весь человеческий мир». Это могло бы показаться преувеличением, если бы исследователь воочию не раскрыл бы перед нами поэтический мир Тао Юань-мина, действительно огромный и всеобъемлющий.

Цзо Сы (250 – 305) был также известным поэтом своего времени. В «Стихах на исторические темы» он написал об «именитых людях», для которых все доступно, даже для самых бездарных: «Те, кто наследует титулы, толпятся на высших постах, истинные таланты прозябают внизу». Поэта не прельщала мишура императорского дворца: «надеваю простое грубое платье… поднимаюсь в горы… в длинном потоке омываю йоги свои». А Тао Юань-мин в знак протеста порвет со своим классом и уйдет навсегда к простым деревенским людям, к родной природе. Цзо Сы этого не сделал, хотя и сказал о возможности такого шага.

Современники Тао Юань-мина – Се Лин-юнь и Бао Чжао, поэты знаменитые и прославленные. Се Лин-юнь (385 – 433) был мастером пейзажной лирики, но в описаниях его мы редко ощущаем настроение поэта, он как бы отстраняется от изображаемого, между тем как у Тао Юань-мина пейзаж немыслим без человека, он важен только рядом с яеловеком, видится его глазами, и потому у Тао Юань-мина он ярче, объемнее, глубже. Превосходны стихи Бао Чжао (405- 466). Поэт отвергал общество, в котором простой народ гибнет от голода и болезней, а кучка аристократов живет в роскоши и богатстве. Энергичный, мужественный, гневный стих Бао Чжао оказал большое влияние на танских поэтов, и все же широтой охвата жизненных явлений, мудростью своей и талантом он не смог стать рядом с Тао Юань-мином, знаменовавшим собой целую эпоху в развитии классической поэзии Кита II.

Л. Эйдлин не сразу вводит нас в мир поэзии Тао Юань-мина, он начинает с его жизнеописаний, дабы разобраться в Тао-человеке. Живо, увлекательно, но строго научно автор рисует жизнь поэта во всей ее сложности, во взаимосвязях с идеологическими течениями и общественной атмосферой того времени. Сопоставляя различные сочинения Тао Юань-мина с позднейшими его биографиями, Л. Эйдлин приходит к выводу: все авторы сочинений, посвященных жизни Тао Юань-мина, главным источником познаний имели сами произведения поэта. Л. Эйдлин свидетельствует: «Восхваление Тао Юань-мина как человека еще раз подтверждает славную традицию классической китайской литературы, выражающуюся в единении ее с жизнью, в неразделимости человеческих и литературных достоинств: хороший поэт не должен быть плохим человеком, как невозможно и плохому человеку быть хорошим поэтом».

Поэты до Тао Юань-мина описывали оскорбленного в своих лучших чувствах ученого, поэта-изгнанника, бесприютного скитальца. И тогда облик поэта сливался с обликом его героя, ибо литератору не раз приходилось испытывать на себе горечь ссылки, несправедливость сильных мира сего, долгую разлуку с родными и близкими. Между тем круг «лирических героев» расширялся. В стихах появились пахари, бедный люд, но это уже был не «отец-рыбак» Цюй Юаня, по сути дела олицетворяющий самого поэта и его идеи, но живой труженик, не абстрактный крестьянин, а народ в горести своей и радости. Ван Цань и Цао Чжи, Цзо Сы и Бао Чжао немало способствовали процессу демократизации и гуманизации китайской поэзии.

Л. Эйдлин раскрыл внутренние причины, приведшие к сближению Тао Юань-мина с героями его стихов. Уже не со стороны, заинтересованно, чувствуя неодолимую в этом потребность, писал прозревший поэт о народе, поднимая свой голос в его защиту. Тао Юань-мин приближался к вершине, которой достигли танские поэты Ду Фу и Бо Цзюй-и, осознавшие свою кровную связь с народом и выступившие от его имени.

В первой части книги, носящей название «Поет», читатель найдет точные сведения о первых критиках Тао Юань-мина, описание этапов жизненной и творческой биографии поэта, его службы начальником уезда и возвращения «к тяжелой своей бедности».

«Поэт и внешний мир повернулись друг к другу спиною», – вслед за Тао Юань-мином говорит исследователь. Но далее он доказывает нечто обратное; циклы «Возвратился к садам и полям», «Птица, прилетевшая обратно» позволяют Л. Эйдлину сделать вывод о том, что поэт ушел лишь «от пустой и вредной суеты чиновничьей службы», а вернулся к будничному и радостному деревенскому труду, «пришел к людям, а не к отшельничеству».

Незаметно мы входим в святая святых поэта, в его внутренний мир, уже зная творца и понимая, о чем стихи «За вином», почему Тао создал «Подражание древнему» и «Поминальную песню» и что заставило его за много веков до «Утопии» Томаса Мора написать знаменитый «Персиковый источник», где изображено счастливое общество свободных тружеников.

Отдельные разделы книги Л. Эйдлин посвящает анализу философских воззрений поэта, выясняя, что именно привлекло Тао Юань-мина в конфуцианстве и даосизме, как решал китайский поэт извечные проблемы жизни и смерти, как представлял себе соотношение духовного и материального начал в человеческой жизни.

Вторая часть («Стихотворения») посвящена конкретному анализу произведений поэта. Л. Эйдлин обобщил огромный материал, накопленный за долгие века комментирования и толкования наследия Тао Юань-мина. Он сталкивает концепции, отвергает одно, соглашается с другим, выдвигает третье решение вопроса. Пересказать все это не представляется возможным. Ограничусь одним примером. Вот строфе из цикла «Подражание древнему»:

Ничего им не стоит

и пожертвовать жизнью друга.

Что разлука о такими

для меня езде может значить?

Эти строки, появились в русском переводе после изучения и сопоставления версий доброго десятка комментаторов и переводчиков стихов на немецкий и английский языки, потому что нелегкий для понимания оригинал давал широкие возможности для различного его толкования. Исследователю, конечно, небезразлично, что то или иное толкование имеет большее число сторонников, чем другое. Но главное и решающее для него – логика самого произведения, соотнесение высказанного поэтом в давнем стихотворении с другими его мыслями. Исследователя постоянно волнует вопрос: что именно хотел сказать поэт и мог ли он писать так, как это представляется комментатору. На мой взгляд,: сопоставления, догадки, логические построения в книге Л. Эйдлина всегда интересны и своеобразны.

Тщательный и кропотливый, анализ отдельных строк и целых стихотворений Тао Юань-мина был необходим не только для верного и углубленного понимания исследователем поэзии Тао, но и при переводе. Л. Эйдлин – исследователь и поэт. Его переводы Тао Юань-мина могли появиться лишь благодаря широкому изучению творчества китайского поэта, и, вероятно, рецензируемая нами книга во многом потеряла бы свою убедительность и достоверность, если бы стихи китайского классика не были бы прочтены глазами поэта.

Для перевода поэзия Тао Юань-мииа – одна из труднейших, потому что поэт считал необходимым лишь обозначить свою мысль, дать одно-два звена в цепи ассоциаций (для начитанного китайца этого было достаточно), тогда как переводчик обязан восстановить всю цепь, иначе исчезнет поэзия, ибо цепь ассоциаций-путеводная нить воображения. Стихи Тао Юань-мина, ранее вышедшие в свет, воспринимались читателем как должное; он естественно забывал и о «тысячах тонн словесной руды», и о древних свитках, и о толстых справочниках и словарях, сквозь которые продирался исследователь, прежде чем позволил заговорить в себе поэту. В монографии переводы неожиданно открылись еще с одной стороны. Мы увидели лабораторию исследователя, увидели, как сложен путь к простоте, как трудно дойти до истоков китайской поэтической мысли и образа, зримыми или незримыми нитями связанных с историей, философией, религией и литературой предшествующих Тао Юань-мину веков.

Специальный раздел книги автор посвящает теории и практике художественного перевода китайской классической поэзии, исходя из собственного богатого и плодотворного опыта.

Могу лишь отослать читателя к этим превосходно написанным страницам работы, хотя кое с чем не могу согласиться, например с утверждением Л. Эйдлина о возможности «положить на алтарь рифму» во имя сохранения других элементов стиха.

Выход в свет книга Л. Эйдлина – еще одно живое свидетельство того истинного уважения, которое питает наша страна к китайскому культурному наследию, к сожалению, нигилистически «ниспровергаемому» в ходе так называемой «культурной революции». Стихи Тао Юань-мина стали явлением русской поэзии и достоянием советской востоковедческой науки.