С пленума совета по критике и литературоведению при правлении СП СССР

«Все большее место в нашей жизни занимают сегодня проблемы нравственного порядка, вопросы социальной справедливости. И это закономерно. Ведь, как отмечал Ленин, именно идея справедливости двигает во всем мире необъятными трудящимися массами. Партия, Советское государство, опираясь на поддержку абсолютного большинства народа, ведет бескомпромиссную борьбу с негативными явлениями, чуждыми социалистическому образу жизни, нашей морали. И это не кратковременная кампания, а последовательная линия, которую партия будет проводить и впредь». В этих словах из передовой газеты «Правда» – «С именем Ленина» (21 января 1986 года) – точно передана та нравственная атмосфера, в которой жила наша страна в преддверии XXVII съезда КПСС, тот духовный климат, благотворное влияние которого ощущается все сильнее. Именно с настроем сегодняшнего дня следует соотносить положение дел в литературе.

Каково же было состояние поэзии за последние пять лет, прошедшие со времени Седьмого съезда писателей СССР? Какие тенденции и явления наиболее показательны для ее развития? Насколько сильна ее гражданственная направленность? Насколько нов и выразителен ее язык? Какие произошли положительные сдвиги? Какие обнаружились слабости, просчеты? Обо всем этом и шел откровенный и взыскательный разговор на пленуме Совета по критике, состоявшемся в декабре минувшего года; еще раньше были рассмотрены проблемы современной прозы («Вопросы литературы», 1985, N 10).

Открыл заседание В.Озеров.

– Заседание Совета по критике и литературоведению, посвященное состоянию современной поэзии, проходит в очень ответственное время, – сказал он, – скоро состоится XXVII съезд КПСС, где будут приняты важнейшие партийные документы. Впереди Восьмой съезд писателей СССР. Только что закончился съезд писателей РСФСР. Словом, мы живем в обстановке творческих размышлений, подведения итогов, самокритичной оценки сделанного, перехода всей нашей работы на новый качественный уровень.

Время и поэзия – таков внутренний стержень нашего разговора, угол зрения, под которым мы рассматриваем поэзию. Что дает поэзия нашему современнику, который активно включается в работу по реализации планов, предначертанных партией? Как отражает и стимулирует поэзия обновление нравственной атмосферы нашей жизни, психологическую перестройку людей, без чего невозможно выполнить те огромные задачи, которые поставлены Коммунистической партией перед всей страной, перед каждым из нас? Как литература способствует активизациичеловеческого фактора, от которого в конечном итоге зависит ускорение развития всех сфер жизни советского общества? Писатели глубоко осознают свою ответственность перед партией и народом, они понимают, сколь велика роль литературы в такой сложный и ответственный период общественного развития.

Сегодня – пора, – сказал даже В. Озеров, – когда каждый человек ждет от поэтического произведения отклика на волнующие его думы и чувства. И нельзя не вспомнить имя Маяковского, его, понимание назначения поэзии и роли поэта. Нельзя не взглянуть с позиций сегодняшнего дня на соотношение традиций и новаторства в творчестве современных поэтов, не поразмышлять о том, как ныне живут традиции великих классиков, как они «работают» на наше время, что нового было внесено в советскую поэзию в последние годы.

Следует также взыскательно проанализировать и состояние дел в критическом «цехе»: в какой мере критика способствует утверждению наиболее плодотворных и перспективных тенденций в поэзии, в какой мере она сочетает доброжелательность и внимание с требовательностью и принципиальностью в подходе к творчеству того или иного поэта, с борьбой против серости, идейно-художественного брака. У всех нас твердое ощущение, что надо настойчиво перестраивать свою работу и что это по силам литературной критике.

Как известно, в текущей критике, на писательских собраниях, – и об этом говорилось и в докладах Л. Лавлинского и Е. Сидорова, и в развернувшихся прениях, – состояние современной поэзии оценивалось по-разному. Одни утверждали, что поэзия находится на большом подъеме; другие – что она в упадке; третьи высказывали мнение, что новых явлений в поэзии нет, но есть немало хороших отдельных поэтов. Как же оценили нынешний этап поэтического развития участники пленума? Кратко мнение собравшихся можно сформулировать так: мы являемся свидетелями несомненных достижений и очевидных провалов поэзии. Это положение было развернуто в большинстве выступлений. А так как в прочитанных докладах шире, чем в прошлые годы, была охвачена многонациональная советская поэзия, в том числе речь шла и о произведениях, не переведенных на русский язык, то это позволило ораторам, не давать, как раньше, обязательный обзор состояния дел в республиках, а, обращаясь к материалу собственных национальных литератур, останавливаться на вопросах, имеющих значение для всей советской поэзии. И очень важно, что нынешнее состояние поэзии было поставлено в прямую зависимость от тех перемен, того обновления и перестройки, которые происходят в нашем обществе.

Обсуждение начал М.Ильницкий(Львов).

– Украинская поэзия на протяжении последних лет, – сказал он, – не привлекала особого внимания критики и читателей. Сборники стихов залеживаются на книжных полках, в результате чего тиражи падают, достигая минимального уровня – 1000 экземпляров. (Кстати, литературоведческие книги побили и этот рекорд они выходят уже тиражом 700 и 500 экземпляров, – видимо, меньше типографии уже не могут печатать.) Кто же виновен в сложившейся ситуации: читатель, критика, писатель? Мы знаем, что читатели бывают разные (хотя ради справедливости признаемся, что не очень представляем себе читательские вкусы), и как раз среди этих разных читателей сокращается число тех, кто покупает поэтические книги.

Правда, между читателем и поэзией возникает посредник в лице книготоргующих организаций, часто это персонаж-невидимка, который усложняет и запутывает ситуацию. И все же читатель каким-то чутьем находит хорошую книгу, даже если это первый поэтический сборник того или иного автора, и раскупает ее. Потом оказывается, что зачастую именно эти книги и вышли маленьким тиражом, зато в пять или десять раз большим вышли те, которые и читателя, и критика интересуют значительно меньше. Да и критика здесь делает далеко не все, что она может и должна делать: как-то она незаметно начала переходить от разговора о проблемах, тенденциях к написанию портретов тех, кто приближается к юбилею.

Ну, а сама поэзия? В последние годы на Украине вышел ряд по-настоящему талантливых поэтических сборников, принадлежащих представителям разных поколений. Это, прежде всего, «Знаки» М. Бажана, а также книги Д. Павлычко, Л. Костенко, И. Драча, М. Винграновского и других.

Однако ничто не может опровергнуть того факта, что стихов читается все меньше. Разумеется, можно спорить о том, что вызвало такую ситуацию. Высказывалось, в частности, мнение, что поэзия на Украине все больше тяготеет к вечным темам, к углубленному раздумью; читатель же требует более острого взгляда на современную жизнь, на проблемы сиюминутные. Конечно, вопрос этот сложный; есть различные типы одаренности и таланта, и вряд ли можно согласиться с точкой зрения, которую упрощенно можно выразить так: литература-де должна в наши дни отказываться от стремления говорить о вечных истинах и стать чернорабочим на реальном поле конкретного дела.

Но вот что бросается в глаза: в 70-е годы молодая поэзия в значительной мере потеряла контакт со своим поколением, не отразила тех разнообразных нравственных проблем, которые это поколение волновали. Она создала некий замкнутый мир, очерченный заколдованным кругом «поэтизмов», некое подобие реальности, истинности чувств, настроений: духовность подменялась здесь общими рассуждениями, априорной установкой, нередко сопровождавшимися словесным декорумом, составленным как из фольклорного реквизита, так и атрибутов космической эры. Потому к началу 80-х годов в литературе, как и во всех других областях жизни нашего общества, столь остро ощущалась потребность обновления, оздоровления. Предчувствие перемен по-своему отразилось в поэзии, правда, процесс этот некоторых обескуражил. Вокруг произведений молодых поэтов, дебютировавших в первой половине 80-х годов, возникла острая и оживленная полемика, какой в республике не знали, пожалуй, с начала 60-х годов. Собственно, с поколением 60-х годов сегодняшних молодых роднит многое: активное отношение к миру, нравственный максимализм и даже некоторые признаки поэтической формы – тяготение к плотной метафоричности, ассоциативной образности и т. д.

И все же судьба нынешнего поколения поэтов в критике складывается непросто. Их упрекают в том, что они, прежде всего, хотят быть оригинальными, и противопоставляют им… поэтов 60-х годов: эти последние, считают сторонники данной точки зрения, утверждали себя гражданственностью, а сегодняшние молодые – формальными поисками. Читаешь подобные упреки и думаешь: или, мы, критики, совсем стали забывчивыми, или же уроки недавнего прошлого так мало значат в литературе? Вспомним: поэты 60-х годов действительно утверждали себя гражданственностью, но как много пришлось им в свое время выслушать горьких упреков в том, что они занимаются штукарством и т. д. И творчество сегодняшних молодых – в лучших своих проявлениях – тоже гражданственно, только гражданственность эта иного, если можно так сказать, внутреннего порядка. Высокие моральные требования, которые предъявляет герою молодая поэзия, поверяются пока экстремальными ситуациямн (скажем, когда автор обращается к минувшей войне, его лирический герой охвачен страстным стремлением представить себя в том времени, в тех сражениях, испытать себя теми обстоятельствами на физическую и нравственную выдержку, на готовность к подвигу), и ей еще предстоит испытать его в условиях будничной реальной жизни, также насыщенной конфликтами и необходимостью внутреннего выбора. Это будет, пожалуй, главным испытанием и каждого поэта в отдельности, и поколения в целом. Но чтобы эта проверка была успешной и возможной, необходимы, помимо одаренности, и другие важные условия.

Об основных тенденциях поэтического развития, о спаде интереса к поэтическому слову, о сложностях становления поколения 80-х годов, о необходимости усиления гражданственной направленности литературы, о роли критики, – а все это, по сути,неотделимыедруг от друга стороныединогохудожественного явления, имя которому современная поэзия, – говорили и другие ораторы. Это позволило составить довольно выразительную картину общего состояния дел в поэтическом «цехе».

– Размышляя о бедах современной литературы, в том числе и поэзии, – берет слово В.Дементьев, – сегодня все чаще указывают на ее серость, невыразительность. И главная причина тому – в авторской позиции, которую В. Распутин в выступлении на VI съезде писателей РСФСР точно определил как гражданское безразличие. В этом состоит самый тяжкий порок многих произведений современных авторов. Что же касается самой поэзии, то в последнее время критика нередко пишет о том, что поэзия отстает от прозы, и ставится вопрос, почему она отстает. Конечно, плохая поэзия всегда отставала от хорошей прозы, но плохая проза всегда отставала и отстает от хорошей поэзии. Речь надо вести окачествепоэзии – это главное.

Современный подход к поэзии, – по мысли В. Дементьева, – требует, прежде всего, различать творческую индивидуальность художника, его поэтическое и эстетическое кредо, его стиль, почерк. Если обратиться к 50 – 60-м годам, то тогда нашей критике пришлось преодолевать, естественно вместе с читателями, своеобразный барьер новизны. Именно в те годы в литературу как бы в новом качестве вошли такие поэты, как Асеев Заболоцкий, Мартынов. В современной критике как-то утратился интерес к необычному, новому. Слишком часто критики становятся своего рода двойниками тех или иных поэтов, теряют ощущение перспективы, ощущение иных поэтических систем, понимание природы стиха, созданного в иной творческой манере. Не вспоминаем мы и слов Мартынова о том, что он всю жизнь мечтал столковаться с целым человечеством и остаться самим собой, привыкаем к безликости, обыденности стиха, обедненное™ его художественной структуры, к стертости поэтического языка. В свою же очередь эта усредненность нередко ведет к тому, что возникает стремление к эпатажу; так, моменты эпатажа я вижу в поэме Евтушенко «Фуку», в недавнем поэтическом цикле Вознесенского. Это же стремление вступить в полемику с привычностью, приземленностью стиха можно заметить в сборнике «Круг», где представлены произведения молодых поэтов так называемой ленинградской школы.

Совсем недавно я был в Доме книги на Калининском проспекте и увидел огромную очередь. Я обрадовался: она стояла около поэтического отдела. Ну, думаю, дожили до счастливых времен, когда поэтические сборники начали покупать. Подошел и увидел, что люди покупали сборник Дениса Давыдова, вышедший в серии «Библиотека поэта». Значит, не ослаб интерес у читателей к истинной поэзии, он ослаб – и справедливо – к плохим, посредственным, заурядным стихам.

– Средний тираж литовской поэтической книги, – продолжает обсуждение поднятых проблем В.Кубилюс(Вильнюс), – 8 – 10 тысяч. А новый сборник стихов Ю. Марцинкявичюса в 1985 году вышел тиражом в 50 тысяч и в течение одного дня словно испарился. Из этого следует, что потребность в живой поэзии остается, по-прежнему, велика.

Конечно, духовная сосредоточенность, способность заставить читателя задуматься над всем, что происходит в нашем неспокойном мире, раскрыть смысл высших человеческих ценностей не являются отличительными чертами всей стихотворной продукции, увеличивающейся из года в год. Стихотворения зачастую строятся как серия чисто логических операций, цель которых провозглашать актуальные лозунги, нарисовать бытовую картинку, передать информацию, какие страны поэт посетил, какие книги он прочитал. В стихах, которые можно назвать декоративными, – по аналогии с термином «декоративное искусство», – повторяются одни и те же идеи, образы, исторические и литературные факты. Такие стихи легко соединяются в циклы и поэмы, неудержимо тянутся к повествовательным формам, помогающим маскировать раздробленность и исчезновение лирического центра. Обилие декоративных стихов, – с точки зрения В. Кубилюса, – объясняется психологическим следствием того периода, когда не чувствовалась в нашей экономической и общественной жизни перспектива обновления, когда трудно было пробиться сквозь атмосферу застоя и самоуспокоенности. Поэзия стала избегать социальных проблем. Зато природа в ней стала восприниматься как начало и конец человеческого пути, как вечное явление, стоящее над человеком. Однако элементы вечности, отделенные от исторических ситуаций, превращаются в метафизические величины, которыми занимается философия, но поэзии в таком пространстве развернуться трудно. Со своих немыслимых высот лирический герой начинает равнодушно взирать на изменчивость человеческой судьбы, и читатель уже не чувствует, что поэт ведет диалог именно с ним, человеком сегодняшнего дня, из поэзии уходит эмоциональное напряжение. Имея дело с однообразной стихотворной массой, сразу и не поймешь, то ли поэту нечего сказать, то ли редакторы не хотят, чтобы поэзия что-то говорила. А после того, как работу типографии стали оценивать только экономическими показателями, поэтические сборники дожидаются выхода в свет по два, два с половиной года.

Вся красота и сила литовской советской поэзии, – сказал даже В. Кубилюс, – лежит на плечах, воспользуемся выражением А. Балтакиса, первого поколения от сохи. Это поколение уже издало свои собрания сочинений и как будто начало подводить итоги своего прекрасного творческого пути. И мы все чаще начинаем задумываться над тем, какой будет литовская поэзия, когда истечет время этого поколения. Для поколения поэтов, которые родились и выросли в городе, аграрный уклад жизни и деревенские традиции, наверное, будут только объектом стилизации, а не олицетворением добра и красоты. И это коренным образом будет менять структуру литовской лирики. Сейчас идут поиски психологического и языкового базиса для новой поэтической культуры. Литовская поэзия, как и поэзия других бывших аграрных стран, ныне находится как будто в преддверии нового этапа. Думаю, что бурные изменения в нашей действительности ускорят его рождение, дадут стиху горячее дыхание, интеллектуальное напряжение атомного века, сохранят массовую аудиторию – главную предпосылку жизненности поэзии.

– Восьмидесятые годы в поэзии, – считает И.Аузинь(Рига), – характеризуются новыми тенденциями, новым, более требовательным подходом к возможностям разных жанров. Во-первых, заметно оживилась публицистическая поэзия, гражданственная поэзия вообще. Рано говорить о каком-то ренессансе, но отрадные перемены налицо. Мне думается, на передний план тут выдвинулась лироэпика, поэма. Так, большой интерес в Латвии вызвала поэма В. Евтушенко «Мама и нейтронная бомба»: поэму перевели, поставили на сцене Лиепайского театра, поэт стал одним из первых лауреатов премии Райниса, которую присуждает город Рига. Или другой пример: посмертно изданный сборник О. Вациетиса «Предначертание», куда вошло несколько стихотворных циклов, созданных в последний год жизни поэта; в целом же это современный эпос, рассказывающий о больших и сложных переменах в жизни и сознании людей. Можно было бы назвать произведения И. Зиедониса, Я. Сирмбардиса, Я. Петерса, М. Чаклайса, М. Залите, которые привлекают широтой взгляда, масштабностью поэтического мышления, поиском ответов на нелегкие вопросы.

Но при всем этом первостепенную роль сохраняет лирика, откровенный, страстный разговор о жизни, о человеке, о любви. Может быть, я ошибаюсь, но именно такой поэзии, и, я думаю, не только в Латвии, порой не хватает больше всего. Да, поэты многое узнали, изучили, освоили, они немало переводят, ездят. Поэзия в целом стала более рафинированной, утонченной, даже начинающие авторы нередко удивляют постижением довольно сложных тайн версификации и образности. И все же не хватает именно поэзии в древнем, и, будем надеяться, вечном значении этого слова, поэзии как отражения судьбы человеческой, судьбы народной.

Но нельзя не видеть и непритязательности, даже самодовольства довольно большой части поэзии. Слишком уж много накопилось публицистических стихов на уровне пересказа последней международной информации, иллюстративных стихов на исторические темы, бесконечных сиюминутных впечатлений и философской лирики, где маловато как философии, так и лирики.

Есть в жизни поэзии, – заметил И. Аузинь, – и сложности иного рода: в Союз писателей принимается мало молодежи, средний возраст членов Союза писателей у нас – 60 лет; ухудшилось положение в издательском деле, в основном из-за полиграфической базы. В последние годы полиграфия все заметнее переходит на сугубо коммерческие рельсы. Из года в год уменьшается число названий и снижаются тиражи книг латышских авторов. Вместо этого огромными тиражами издаются книги самых разных писателей – от Ж. Верна до В. Пикуля. Практически нет монографий о творчестве национальных поэтов; мало издается поэтических сборников, принадлежащих авторам из братских республик и других стран. Волнует и состояние критики, особенно критики поэзии: медленно пополняется молодая смена, не удовлетворяет мастерство критиков. А ведь все это далеко не безобидные вопросы, они неразрывно связаны с острейшими идеологическими проблемами.