Первое поколение

После Октябрьского восстания в Петрограде революционные события стремительно прокатились по всей стране. На борьбу за советскую власть, за социализм поднялись угнетенные царизмом народы старой России, Социалистическая революция вызвала подлинный расцвет национальных культур. В литературе всех народов появилось много новых самобытных талантов.

Продолжая публикацию выступлений писателей, в этом номере редакция предоставляет слово одному из крупнейших украинских советских прозаиков – Юрию Смоличу.

Непросто это – определить, что же тебе запомнилось ярче всего, когда речь идет о событиях исключительной яркости, волнующих и величественных, исполненных исторической значительности.

Октябрьская революция. Годы гражданской войны…

Впрочем, если теперь – чуть ли не полстолетия спустя – я обращаюсь мыслями к тому времени, то возникает именно первое – во времени, самое первое и, пожалуй, самое яркое воспоминание. Особенно, когда слышу пение «Интернационала».

Это было в семнадцатом году – 8 ноября, поздно вечером. Искровая станция (так называли тогда военный радиотелеграф) нашего огромного железнодорожного узла станции Жмеринка еще вчера получила телеграмму из Петрограда: питерский пролетариат и солдаты петроградского гарнизона, поднятые партией большевиков, восстали, буржуазное Временное правительство низложено, Ленин провозгласил: социалистическая революция свершилась. И вот жмеринский Совет заседал: что делать? Присоединяться ли к восстанию? Жмеринка была тогда ближайшим тылом Юго-западного фронта в первой мировой войне, а сейчас семнадцать эшелонов казаков Каледина и «ударников смерти» Савинкова, еще утром снятые с фронта, чтобы идти на Петроград для подавления «большевистского мятежа», стояли между Проскуровом и Жмеринкой – жмеринские железнодорожники закрыли семафоры и угнали паровозы.

Общее положение осложнялось тем, что на пути к Киеву, где также готовилось восстание, в Виннице, восстание уже вспыхнуло: по приказу Петрограда его подняли рабочие винницких заводов, поддержанные расквартированным тут для переформирования в дивизию 15-м пехотным полком, насчитывавшим в своем составе свыше десяти тысяч штыков. Однако силы контрреволюции в Виннице – войска, верные Временному правительству и националистической Центральной раде, – имели существенное превосходство. С прибытием семнадцати эшелонов этих войск восставшие винничане обрекались на гибель и путь на Киев и Петроград открывался. Конечно, если бы восстала и Жмеринка, не пропустив эшелоны контрреволюции, и сама двинулась бы на помощь винничанам…

Но положение в Жмеринке осложнялось еще и тем, что в жмеринском Совете, который должен был принять решение, количественное превосходство было на стороне меньшевиков, правых эсеров и националистов: они были против восстания. К тому же Совет заседал на станции, а эшелоны контрреволюционных войск выстроились на путях с обеих сторон вокзала и навели на него свои пулеметы.

Доклад на заседании Совета делала Евгения Бош, секретарь Киевского областного комитета большевиков, руководившая восстанием в Виннице, а теперь прибывшая в Жмеринку. За минувшие сутки она объехала части расквартированного на постое между Проскуровом и Жмеринкой Второго гвардейского корпуса – семьдесят тысяч штыков, – и корпус решил: поддержать восстание в Петрограде. Кексгольмский полк – резерв его находился в Петрограде и, как известно, принял активнейшее участие в штурме Зимнего – уже вышел на марш и вот-вот должен был прибыть в Жмеринку, чтоб грузиться в составы. Но полка еще не было, он двигался из села Носковцы, за восемнадцать километров, а пулеметы донцов и ударников нависли над жмеринским вокзалом – над решением жмеринского Совета, в котором и без того преобладали меньшевики и националисты.

Бош умышленно затягивала доклад, но сколько можно? Ей уже кричали: «Довольно, хватит, долой!» Заседание происходило в так называемых «царских покоях» – роскошном овальном полузале, где останавливался отдохнуть царь Николай II, когда летом проезжал в Крым в Ливадию. А рядом, в смежном огромном зале первого класса, столпился народ, ожидавший решения Совета, тысячи людей – рабочих, солдат, местных жителей. Быть восстанию или не быть? Быть власти Советов или власти помещиков и капиталистов?

Я был в той толпе.

И вот когда Евгению Богдановну уже хватали за руки, чтобы стянуть с трибуны, а то и расправиться с ней самосудом, в помещение вбежал солдат – напарник Бош в ее бешеной скачке в течение минувших суток по частям Второго гвардейского. Он бросился к окну и распахнул его.

И стало слышно: военный оркестр играет «Интернационал». Еще где-то далеко, на окраине города, но все ближе и ближе – вне сомнения на Шаузелевской улице, ведущей к вокзалу.

То Кексгольмский полк во главе восставшего корпуса гвардейцев вступал в Жмеринку торжественным церемониальным маршем. Вступал под звуки пролетарского гимна – песни восстания и борьбы.

И тогда вдруг весь зал, вся многотысячная толпа в зале первого класса грянула тысячью голосов: «Вставай, проклятьем заклейменный…»

Совет принял… никак не предусмотренное решение. Гвардейцы двинулись на поддержку винничан. Эшелоны контрреволюции на Киев и Петроград с Юго-западного фронта не прошли.

…Потом были долгие годы гражданской войны: много было важнейших событий, разительных впечатлений, вечно памятного. Но этот эпизод запомнился, пожалуй, ярче всех.

Это и была первейшая примета, примета возникновения новой эпохи.

Что я могу рассказать о литературной жизни той поры – имея в виду годы гражданской войны и первые послевоенные годы – как очевидец и участник событий того времени?

Мне кажется, много – или ничего.

Собственно, я уже рассказал – в двух томах моих литературных записей-воспоминаний, озаглавленных по-украински «Розповідь про неспокій». Думаю, самое заглавие определяет характер содержания. Но эти законченные рукописи лежат еще на столах редакций и издательств, и делать «выборку» из них нет смысла: события и люди там в постоянной и неразрывной связи – литературные события того времени и литераторы тех времен. Начало 20-х годов – то была горячая пора захватывающей деятельности, напряженных исканий, ожесточенных споров, недоразумений и неразумения, ошибок и заблуждений, находок и потерь, радостных треволнений и грустных разочарований.