Панорама литературно-эстетической мысли
«Écrits sur l’art et manifestes des écrivains fránçais». Antologie, M., «Progrès», 1981, 688 p.
Сборник «Манифесты французской литературы», выпущенный издательством «Прогресс» на языке оригинала, событие отнюдь не ординарное в истории литературно-эстетической мысли. С одной стороны, он как бы продолжает добрую традицию, начатую книгами «Писатели США о литературе» и «Писатели Франции о литературе», а также «Литературными манифестами западноевропейских романтиков» и «Литературными манифестами западноевропейских классицистов». С другой стороны, рецензируемый сборник – явление поистине уникальное, не имеющее, как справедливо отмечено в аннотации к книге, «аналогов в других странах».
Это действительно первая (и, бесспорно, удачная) попытка дать антологию, точнее, историю именно манифестов литературно-художественных направлений и школ страны, в которой развитие теории и практики образного отражения действительности посредством слова было классически выразительным на всех этапах, оказывая в силу этого мощное воздействие на многие национальные литературы и в целом на мировой литературный процесс.
Несомненна научно-познавательная и культурно-историческая ценность этой книги: мы получили систематизированный литературно-теоретический материал, значительная часть которого в столь полном объеме публикуется у нас впервые. Кроме того, антология на языке оригинала – дань уважения литературе Франции, весомый вклад в развитие советско-французских культурных связей.
Заслугой составителей сборника Л. Андреева и Н. Козловой является то, что они сумели отобрать из огромного количества теоретических выступлений, заявлений, высказываний французских писателей о литературе на протяжении более чем 420 лет (первый текст помечен 1549, последний 1972 годом) самое существенное, то, что с полным основанием может быть рассмотрено не просто как мнение отдельного писателя, но как творческий принцип целых направлений и течений, которые оставили более или менее значительный след в литературе и в идейной борьбе своего времени и без учета которых невозможна научно аргументированная история художественной культуры.
В книге около 50 текстов. И хотя не у многих из них есть в заглавии слово «манифест», каждый текст является таковым по существу. Открывается антология первым в истории французской литературы манифестом «Защита и прославление французского языка», написанным поэтом и теоретиком знаменитой Плеяды Ж. Дю Белле.
В декларации Дю Белле отразилось осознание литературы как литературы национальной, создаваемой на французском языке, способном»не только подражать античному величию, но и вступать с ним в творческое соперничество; здесь же декретировался свод литературных, правил, часть из которых предвосхищала классицизм XVII века.
Завершают антологию литературно-теоретические выступления Л. Арагона, Ж. Марсенака, Р. Вайяна, Р. Мерля, в которых утверждается продуктивность и неисчерпаемость принципов реалистического искусства и искусства социалистического реализма.
В соответствии с замыслом сборника – показать историческую обусловленность противоборства и смены литературно-художественных направлений и методов – составители располагают материал таким образом, чтобы наиболее полно осветить литературные эпохи и одновременно выдержать хронологический принцип.
Поэтому классицистическая поэтика представлена не только хрестоматийным «Поэтическим искусством» (1674) Н. Буало, но и «Письмом о правиле двадцати четырех часов» (1630) Ж. Шаплена, и «Мнением французской Академии» о трагикомедии «Сид» (1637), и «Рассуждением о полезности и частях драматического произведения» (1660) П. Корнеля, а также двумя выступлениями родоначальника французского классицизма ф. Малерба, в творчестве которого классицистические принципы поэтики предшествовали их теоретическому закреплению в упомянутых выше манифестах.
Сложный характер становления литературно-эстетической мысли эпохи Просвещения, решительно все подвергшей суду разума, но не дерзнувшей открыто опровергнуть классицизм (хотя по внутренней логике суждения просветителей о сущности драмы и театра ему противостояли), удачно отражен работами Вольтера, Дидро, Руссо.
Целесообразным представляется включение в антологию пламенного «Послания французской нации» (1789) М.-Ж. Шенье – своеобразного манифеста революции и революционной литературы, в котором поэт провозглашает подлинно героическое искусство, достойное свободного народа. Он ратовал за превращение театра, который долгое время был школой распутства и раболепия, поскольку ориентировался на нравы двора, в «школу добродетели и свободы» (стр. 177). Там, где нет свободы, считает поэт, не может быть нравственного величия. Революция, несущая с собой свободу, не только обновляет мораль, она обновляет и возвеличивает искусство. Мысль о взаимосвязи революции и искусства, намеченная у Шенье, получит дальнейшее развитие в XX веке – в выступлениях Ж. Жореса, Р. Роллана, А. Барбюса, Л. Арагона.
Многоаспектность романтизма, его внутренняя неоднородность предопределили введение в антологию четырех манифестов, принадлежащих перу Ф.-Р. де Шатобриана («Предисловие к «Атала», 1805), Ж. де Сталь («О поэзии классической и поэзии романтической», 1813), А. де Виньи («Письмо лорду***, 1830) и В. Гюго («Предисловие к «Кромвелю», 1827).
Перед читателем раскрывается напряженная борьба за самоутверждение одного из самых представительных в истории художественного творчества явлений. «Гений христианства», с дуалистическим характером которого Шатобриан связывал изменение «искусства, морали, мысли, характера и даже страстей современных народов» (стр. 185), был, в сущности, отражением идейных и эстетических воззрений писателя, не принявшего Великой французской революции и искавшего в прошлом опоры для утверждения своих идеалов.
Литературно-эстетические поиски Ж. де Сталь, имея своим источником просветительский дух, устремлялись к романтическому искусству, потому что оно, согласно ее убеждениям, питается не заимствованными идеалами, как то было характерно для предшествующего этапа французской культуры, а произрастает из национальной почвы, обращено к национальной истории, к сердцу человеческому.
Саркастическим отрицанием жестко регламентирующих правил классицистической драмы, пафосом естественности драматического искусства, где человек должен быть представлен в индивидуальной неповторимости, живущим «своей собственной жизнью» (стр. 196), говорящим только ему присущим языком, обусловленным его образованием, профессией, вкусами, то есть социальной средой, проникнуто «Письмо…» А. де Виньи.
Победным аккордом в битве за обновление искусства, по образному определению Л. Андреева, автора «Введения» к антологии, «знаменем, поднятым над баррикадой» (стр. 16), стал вдохновенный, поэтически красочный манифест «Предисловие к «Кромвелю» Гюго. Вполне оправданно, что документ этот, сыгравший исключительно важную роль в утверждении романтизма в целом и в особенности его прогрессивного крыла, публикуется полностью, без сокращений.
Столь же тщательно и продуманно отобраны манифесты реализма, постепенно занимающего свои позиции на магистральных путях развития литературы, – «Предисловие к «Человеческой комедии» (1842) О. де Бальзака и «Роман» (1888) Ги де Мопассана, а также манифесты XX века – программные статьи и выступления Ж. Жореса «Искусство и социализм» (1900), Р. Роллана «Предисловие к «Жизни Бетховена» (1903) и «О роли писателя в современном обществе» (1935), отрывок из книги А. Барбюса «Золя» (1932), «Возвращение к действительности» (1935) и «Речь в Сен-Дени» (1959) Л. Арагона, Ж. Марсенака «Манифест школы Орадура» (1945), интервью Р. Вайяна, данное им в 1959 году по поводу романа «Закон», и «Предисловие» Р. Мерля к роману «Разумное животное» (1967).
В этих документах неиссякаемая сила реализма убедительно предстает как результат его постоянной обращенности к изменяющейся действительности и, как следствие этого, к «революционным потенциям нового XX века», в которых он нашел могучий «источник своего преобразования» (стр. 25).
Задаче дать исторически верную картину движения литературно-теоретической и эстетической мысли Франции подчинен и ввод в антологию манифестов направлений и школ, как в той или иной мере противостоящих реализму (натурализм, символизм, натюризм), так и решительно порывающих не только с реализмом, но и с культурной традицией в целом (дадаизм, сюрреализм, экзистенциализм, «новый роман» или антироман, «новый новый роман», ориентирующий писателя на создание так называемых «текстов»).
В этой связи несомненный интерес представляют манифест натурализма «Экспериментальный роман» (1879) Э. Золя, сыгравшие роль манифестов декаданса произведения П. Верлена «Поэтическое искусство» (1874) и А. Рембо «Сквозь ад» (1873) и статья Ж. Мореаса «Символизм» (1886); декларации и заявления стремительно сменяющих друг друга модернистских группировок и школ; «Декларация от 27 января 1925 года» А. Бретона; программа экзистенциализма, выраженная в «Объяснении «Постороннего» (1943) Ж.-П. Сартра; «Эра подозрений» (1950) Н. Саррот и «Новый роман, новый человек» (1961) А. Роб-Грийе, безапелляционно возвещавшие бесповоротный закат реалистического романа; «Драма, поэма, роман» (1965, 1968) Р. Барта и вырастающая отсюда «Программа» (1967) Ф. Соллерса, представляющая, по меткому замечанию Л. Андреева, попытку «соединить несоединимое – воинствующе асоциальную концепцию «письма» с марксистской, материалистической диалектикой» (стр. 33); и, наконец, «Манифестация коллектива «Шанж» (1972) – последнее по времени выступление псевдоноваторской и псевдореволюционной группировки французского модернизма, уповающей на язык и речь как на основной инструмент «культурной революции» и революции вообще.
Органичным элементом антологии является «Введение». Автору удалось создать глубоко продуманную и научно аргументированную панораму исторического движения французской литературно-теоретической и литературно-эстетической мысли, показать ее вершинные достижения и промежуточные этапы, вписав их в контекст социально-политической действительности и идеологического и духовного климата Франции.
Анализ четырехвековой истории литературных манифестов Франции закономерно приводит Л. Андреева к выводу, что единственным жизненно полнокровным, исторически продуктивным направлением современного искусства является реализм во всем неисчерпаемом многообразии его форм.
«Введение» выполняет также и роль компаса, помогающего читателю ориентироваться в многочисленных представленных в антологии литературных школах и направлениях, помогает четче увидеть победную поступь реализма.
В отличие от буржуазных ученых, либо уклоняющихся от оценки упадочных явлений конца XIX – начала XX века и модернистских «новаций» XX века (М. Бонне), либо непомерно завышающих их значение (Р.-М. Альберес), Л. Андреев четко определяет их место в движении искусства, убедительно показывает истоки их слабости, творческой немощи и обреченности. «Если следовать логике развития, – пишет он, – то кажется, что структурализм поставил последнюю точку в эволюции модернизма. Недоверие модернистских школ к реальности, по-разному, но неизменно превращающееся ими в краеугольный камень эстетики, обернулось прямым отрицанием предшествующей искусству реальности, переросло в вывод – «нет ничего». И ничего, похоже, не стало, в том числе и искусства» (стр. 34). И в другом месте: «Самопроизводство слов, названное «новым новым романом», стало чудовищем, пожравшим себя самое» (стр. 33).
Удачно дополняют антологию добротные и обстоятельные историко-литературные и лингвистические комментарии, выполненные Н. Козловой, Е. Гречаной, Г. Косиковым, а также указатель имен, составленный Г. Косиковым с краткими справками к большинству имен – «кто есть кто».
Если говорить о недостатках антологии, то, думается, за исключением несущественных погрешностей (отсутствие комментариев к «Декларации 27 января 1925 года», расположение в оглавлении манифеста коллектива «Шанж» под фамилией Р. Барта, отдельные разночтения в переводах названий), их практически нет.
«Манифесты французской литературы» предстают как издание, умело и естественно сочетающее в себе высокий научный уровень с отражением актуальных проблем идеологической борьбы в литературе и искусстве, как примечательный памятник мировой литературно-эстетической мысли.
г. Харьков