Опираясь на живой опыт литературы

В статье А. Соколова среди проблем, связанных с изучением романтизма, названа «одна большая проблема, требующая специального исследования: романтизм в последующем литературном процессе».

Выдвигая совершенно бесспорное положение, что «не может вторично возникнуть в русской и во всякой другой литературе романтическое направление в тех же самых конкретно-исторических формах» и поэтому романтические явления более поздних периодов «нельзя ставить в прямую связь с романтизмом первой трети XIX века»; признавая, что «те или иные реалистические течения, возникшие в литературе после романтизма, могут развивать различные стороны или элементы романтизма, придавая им новое качество», и что вопрос об известной «повторяемости» романтизма и романтического метода не снимается, А. Соколов утверждает, что нельзя говорить «о романтическом художественном методе как принципе творчества, далеко выходящем за пределы романтизма как определенного конкретно-исторического направления» первой трети XIX века.

Однако это утверждение противоречит живому опыту литературного развития. Уже самый факт существования таких сложных явлений, как поэзия Тютчева или Блока, является красноречивым доказательством распространения романтического художественного метода далеко за пределы первой трети XIX века.

К тому же приводит и логика суждений самого А. Соколова об «общеромантическом», о романтизме вообще, то есть о типологических свойствах романтического искусства.

Нельзя не согласиться с утверждением, что сложнейшие, порой «полярно противоположные» явления объединяются в одно широкое литературное направление именно на почве «общеромантического». Развивая эти положения, А. Соколов говорит далее, что в понятие этого «общеромантического» входит и художественный метод романтизма – то, в чем наиболее сближаются самые различные по идеологическим и социально-историческим особенностям романтические течения.

Так почему же мы должны отказывать в романтическом художественном методе романтическим произведениям более поздних «социально-исторических оснований», тем более что эти» основания на новой ступени общественного развития в чем-то очень существенном «повторяли» процессы, характерные для эпохи, когда романтизм возник?

В этой связи представляется возможным говорить о романтизме в русской литературе всего XIX века именно как о методе, ибо и после того, как господствующим литературным направлением в России стал критический реализм, социальная база, порождавшая романтизм, продолжала существовать. На крутых поворотах революционного движения романтическое искусство развивалось особенно интенсивно в обеих его тенденциях: прогрессивной и регрессивной.

Разумеется, эта общая посылка ни в какой мере не умаляет исключительной сложности проблемы, не снимает вопроса о конкретно-историческом преломлении и развитии основных типологических свойств романтизма и его художественного метода. Тем более что, по мнению А. Соколова, пути «сохранения романтической энергии» различны.

И если изучение самостоятельных романтических течений в их сложных связях с реалистическими – одна часть проблемы, то вторая – это «романтизм в реализме», и она в свою очередь распадается на несколько аспектов. Первый из них – это уже общепризнанная, но все еще недостаточно расшифрованная в конкретных исследованиях мысль о том, что критический реализм «впитал» в себя и развил лучшие достижения романтизма. И что в таком смысле реализм вообще «романтичен».

Иное дело – развитие в реалистических произведениях (течениях) каких-то отдельных традиций (элементов) романтизма, что всякий раз вызывается определенными социально-историческими причинами, состоянием литературного развития, индивидуальными особенностями мировоззрения и дарования того или иного писателя.

Бывают случаи более, сложные, когда проникновение романтических тенденций в реалистическое творчество переходит в такие формы, при которых можно говорить о более или менее органичном синтезе реалистической и романтической форм художественного обобщения в творческой манере того или иного писателя, в том или ином произведении. И порой принципы романтической типизации проявляются в такой «системности», которая позволяет отнести то или другое произведение к романтическим по художественному методу.

Естественно, что многообразие и сложность путей «сохранения романтической энергии» требуют изучения большого фактического материала, который стал бы основой для теоретических обобщений. Поэтому современная литературоведческая мысль все настоятельнее обращается к изучению самых разнообразных явлений романтического характера, пытаясь уяснить их социальную и эстетическую природу, место и значение в поступательном движении литературы.

Есть основания говорить о том, что в русской и зарубежной литературах было немало произведений, которые именно в «принципах творчества» обнаруживают основные типологические свойства романтизма. По-разному преломляясь в определенных конкретно-исторических условиях и в творчестве отдельных художников, эти свойства остаются тем не менее романтическими, исторически отстоявшимися принципами изображения действительности.

В русском критическом реализме было немало явлений романтического порядка, и наиболее ярко проявлялись они тогда, когда писатели-реалисты обращались к художественному воплощению передовых тенденций общественного развития, к типизации неясных, но устремленных в будущее явлений, которые еще не могли быть мотивированы реалистически.

Развитие романтических тенденций в русском реализме особенно усилилось на рубеже XIX и XX столетий, когда на гребне грандиозного социального переворота необычайно резко выявились все многоразличные пути «сохранения романтической энергии».

Ранние романтические произведения Горького были тоже «романтизмом в реализме», потому что с самого начала творческого пути писателя его художественной манере было присуще сочетание романтической и реалистической форм художественного обобщения, и «провести резкую границу… между двумя этими системами… невозможно, как и нельзя установить определенной хронологической преемственности в пользовании писателем тем или иным художественным методом» ¹.

И если 90-е и 900-е годы – период наиболее интенсивного развития всех этих явлений, то начало их активизации уходит в конец 70-х и 80-е годы, в годы глубочайшей общественной реакции. Оживление регрессивных романтических тенденций сказывается, например, в возрастающем теперь интересе к поздней поэзии Фета, примириться с «сумерками противоречий» зовет Н. Минский, одиноким чувствует себя лирический герой Надсона, подавленный «безмолвием глухим» мрачной реакционной эпохи.

Но вместе с тем, по известной характеристике В. И.

1. С. Д. Балухатый, Стиль раннего Горького («Труды юбилейной научной сессии», Изд. ЛГУ, 1946, стр. 318).[↩]