«Одним нигилистом меньше!»

Правители царской России всегда боялись мертвых писателей. В этом не было, впрочем, ничего мистического. Умирая, писатель как бы выходил из-под их власти. Его нельзя было уже ни арестовать, ни сослать, ни запугать, ни подкупить. А то, ради чего он жил, – его произведения оставались. Смерть как бы подводила итог жизненного пути, и общество с особой силой осознавало значение его творческого подвига. Оно также припоминало все преследования и гонения, которым подвергался умерший со стороны правительства. И похороны писателя становились изъявлением народной скорби и одновременно молчаливой демонстрацией протеста, который страшил самодержавие.Вот почему царские власти тайком увозили из Петербурга тело Пушкина, засылали шпиков на похороны Добролюбова, принимали срочные меры для «пресечения и недопущения могущих быть беспорядков и противоправительственных акций» после смерти Льва Толстого.

Смерть И. С. Тургенева тоже причинила немалое беспокойство правительству. Правда, Александр III, узнав о ней, с удовлетворением заявил: «Одним нигилистом меньше!» ¹. Однако, когда тело писателя, скончавшегося во Франции, везли в Петербург, правительство заволновалось. Всеми способами старались воспрепятствовать прощанию с прахом покойного на станциях по пути следования. В Петербурге в департаменте полиции для предотвращения возможных «беспорядков» разрабатывалась специальная инструкция, регламентирующая порядок похорон. Число речей было ограничено, а текст их заранее проверен. Вывешивание траурных флагов запрещалось. В день похорон 27 сентября 1883 года для сопровождения погребального шествия был назначен усиленный наряд полиции и жандармов. Кроме того, в процессии и на кладбище находилось более двухсот переодетых агентов. Независимо от полиции было послано свыше пятисот казаков, а во дворах домов и в казармах по пути шествия находились войска наготове.

1. »Из дневника В. П. Гаевского (1883 – 1887 гг.)» – «Красный архив», 1940, т. 3 (100), стр. 231. [↩]