Разговор энтузиаста со скептиком
А. Вулис, Советский сатирический роман. Эволюция жанра в 20 – 30-е годы, «Наука», УзССР, Ташкент, 1965, 286 стр.
Признаюсь сразу: узнав о том, что готовится к печати литературоведческая книга под названием «Советский сатирический роман», я ждал ее выхода с нетерпением. Еще бы! Ведь работ, прослеживающих историю тех или иных жанров советской сатиры у нас еще нет, а они крайне необходимы. И вот, наконец, первая из таких работ! И не о каком-нибудь из «малых» или «средних» сатирических жанров, а о самом крупном и сложном – о сатирическом романе.
Получив долгожданную книгу, я прочитал её тотчас и принялся писать рецензию. Вероятно, я написал бы ее по всем канонам этого жанра, то есть сказал бы о достоинствах книги, отметил недостатки и в заключение вставил бы традиционную фразу о том, что, «несмотря на отмеченные недостатки, книга в целом…» и т. д.
Но тут раздался телефонный звонок: меня приглашали в гости. Пришлось пойти. Собралось несколько человек, и завязался разговор. Разумеется, о литературе. Сначала речь шла о журнальных новинках, а потом перекинулась на ту самую книгу, о которой мне предстояло написать.
– А знаете ли вы, что в Ташкенте вышло солидное исследование о советском сатирическом романе? – спросил один из присутствующих и вытащил из портфеля уже знакомую мне книгу в ледериновом переплете.
Оказалось, что о книге знают. И даже читали (правда, не все).
– Ну, и как? – снова спросил тот же молодой человек.
Мнения, как и следовало ожидать, разделились. Кто-то сказал, что книга «любопытная в познавательном отношении»; кто-то другой заявил, что книга «неплохая, хотя скучновато написана»; а кто-то третий отозвался о ней столь неопределенно, что было даже непонятно, дочитал ли он ее до конца.
Молодой человек, задававший вопросы, подобными ответами был явно неудовлетворен. «Эх, вы! Скептики! – сказал он в сердцах. – Совсем разучились восторгаться!» Самому ему книга явно понравилась, и он начал говорить о ее достоинствах. Остальные гости сконфуженно замолчали, и только один действительно оказался скептиком: он возражал.
Энтузиаст не смущался и настаивал на своем. Мне запомнился их разговор.
Энтузиаст. Читать эту книгу мне лично было очень интересно. Ведь автор собрал богатейший материал, систематизировал его, осмыслил. Представляете, сколько ему пришлось перечитать, пересмотреть! Сколько воскрешено забытых имен, фамилий, названий! Оказывается, в 20-е годы у нас было много сатирических романов.
Скептик. Да, с познавательной точки зрения книга любопытна: материал и в самом деле собран большой. Но разве можно принимать всерьез многие из перечисленных произведений? Сам же автор говорит о том, что их художественный уровень был крайне низок. Не случайно почти все они давным-давно канули в Лету! По-моему, исследовать жанровую эволюцию сатирического романа следовало бы на произведениях, оставшихся в литературе, а не на тех, которые оказались за ее бортом.
Энтузиаст. Историк литературы обязан изучать не только то, что вошло в литературу, что осталось в ней, но и то, что составляло в определенный исторический период текущий литературный процесс. Тем-то и ценна книга А. Вулиса, что он не ограничился разбором всем известных произведений, а собрал свежий материал и проанализировал его целеустремленно, под определенным углом зрения.
Скептик. Вы имеете в виду те теоретические положения, которые сформулированы автором в начале книги?
Энтузиаст. Вот именно. В теоретическом «Введении» автор отмечает, что существует несколько типов сатирического анализа. Он призывает различать рационалистический анализ, психологический и пародийно-иронический.
Мне кажется, что это очень плодотворные положения. Ведь многие до сих пор не понимают того, что сатира располагает различными способами отображения действительности, многочисленными и разнообразными художественными средствами и приемами.
Скептик. Согласен с вами. Названные типы сатирического анализа действительно надо различать, и очень хорошо, что А. Вулис говорит об этом, наглядно показывая, чем они отличаются друг от друга. Этому посвящена, кстати, только что появившаяся небольшая книжка того же автора под названием «В лаборатории смеха».
Энтузиаст. Вы уже успели с ней познакомиться?
Скептик. Да.
Энтузиаст. И как вы ее находите?
Скептик. По-моему, это полезная работа. Правда, ее основные теоретические положения повторяют то, о чем говорится во введении к исследованию о сатирическом романе; во многом совпадает и «конкретный» материал, иллюстрирующий теоретические положения автора, однако в данном случае это не страшно. Ведь книжка выпущена издательством «Художественная литература» в серии «Массовая историко-литературная библиотека» и рассчитана на широкого читателя. К тому же используется общий материал в «маленькой» книжке порой более удачно, чем в «большой».
Энтузиаст. В каком отношении?
Скептик.«Маленькая» книжка посвящена доказательству того положения, что существуют разные типы сатирического анализа. Автор показывает, в чем состоит существо рационалистического анализа, психологического и пародийно-иронического, и подкрепляет свои рассуждения разбором соответствующих текстов. При этом читателю ясно, что в «чистом» виде тот или иной тип сатирического анализа встречается редко, что в реальной литературной практике они, как правило, совмещаются, вступают во взаимодействие.
Конкретный материал в «маленькой» книжке не насилуется, – из него берется лишь то, что нужно для иллюстрации общих положений, остальное же опускается.
В «большой» же книге у А. Вулиса другие цели и определенный, строго ограниченный историко-литературный материал. Свою задачу сам автор здесь сформулировал так: «В данной работе предпринимается попытка проследить жанровую эволюцию русского советского сатирического романа в 20 – 30-е годы». И вот эту-то задачу исследователь пытается решить, исходя из тех же теоретических предпосылок. Различные типы сатирического анализа он связывает с определенными этапами в развитии советского сатирического романа…
Энтузиаст. И в этом состоит заслуга автора; он не ограничился описанием собранного материала, а осмыслил его, предложив своё пони-Мание жанровой эволюции сатирического романа.
Несколько лет назад Л. Ершов в книге «Советская сатирическая проза 20-х годов», стремясь вскрыть закономерности в движении этого жанра, писал, что в 20-е годы происходило будто бы развитие от «романа-сатиры к сатирическому роману».
А. Вулис выдвинул собственную концепцию эволюции жанра. Вот как излагает ее сам автор: «Одним из основных жанровых направлений большой сатирической прозы 20-х годов становится памфлет, разновидность сатирического романа, опирающаяся преимущественно на рационалистический анализ.
Памфлет, однако, оставляет за бортом проблемы той личности, у которой, по выражению Остапа Бендера, «с советской властью… серьезные разногласия». Как бы восполняя этот тематический пробел, в 20-е годы формируется характерологическая повесть, избирающая своим инструментом психологический анализ.
К середине 20-х годов накопленный советским сатирическим романом жанровый опыт обнаруживает свою ограниченность, он оказывается недостаточно разнообразным для освоения предлагаемых жизнью фактов. И вот уже предприняты попытки переосмыслить его в пародийном плане. Зарождается советский пародийный роман, который несколько позже, к концу 20-х годов, переняв все лучшее у памфлета и характерологической повести, дает жизнь комическому роману».
Как видите, у А. Вулиса концепция гораздо более емкая и богатая, чем у Л. Ершова. Не так ли?
Скептик. Откровенно говоря, меня не удовлетворяет ни та, ни другая. На мой взгляд, обе они схематизируют реальный историко-литературный процесс.
Согласно концепции А. Вулиса, получается, будто эволюция советского сатирического романа в 20-е годы заключалась в смене различных типов сатирического анализа. Сначала, дескать, был анализ преимущественно рационалистический, потом психологический, затем пародийный, а в конце 20-х годов они слились вместе на основе пародийно-иронического анализа и дали высокохудожественный синтез в виде «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» Ильфа и Петрова.
В соответствии с этой схемой и распределен материал по главам книги. В первой из них автор разбирает «роман-памфлет», в третьей – «роман-пародию», в четвертой – «комический роман» (эта главы так и названы). Для второй же главы романов, основанных на сатирико-психологическом анализе, вообще не нашлось, и автору – ради построения своей концепции – пришлось обратиться к повестям. Заметьте: вторая глава книги называется – «Психологическая повесть». Впрочем, исследователь то и дело оперирует материалом повестей и в других главах.
Энтузиаст. Да, автор говорит не только о сатирическом романе, но и о сатирических повестях и даже о циклах рассказов, имеющих общего героя. Все это свидетельствует о широте исследователя и составляет достоинство книги.
Скептик. А я в этом вижу недостаток работы. Подобная «широта» на деле приводит к тому, что сам предмет исследования расплывается. Если автор берется изучать жанровую эволюцию сатирического романа, то он и должен обращаться к романам, а не к повестям или циклам рассказов. Ведь каждый из этих жанров имеет свои структурные особенности, свою специфику.
Энтузиаст. Но граница между романом и повестью зачастую бывает относительна, подвижна. Есть произведения, о которых трудно твердо сказать – роман это или повесть. Да и сами писатели нередко называют повесть романом, а роман – повестью.
Скептик. Граница между повестью и романом действительно подвижна. Но она все-таки существует. И задача любого исследователя состоит прежде всего в том, чтобы четко определить предмет своего исследования. Писатель может назвать свою повесть романом или наоборот; исследователь же не имеет права этого делать. Кстати, А. Вулис в своих рассуждениях о жанровой эволюции романа опирается на такие повести, относительно жанра которых никаких сомнений ни у кого нет. И сам исследователь называет их именно повестями, а не иначе.
Энтузиаст. Я не считаю это серьезной бедой. Больше того, я благодарен автору книги за то, что он не замкнулся внутри романа. Возьмите творчество такого замечательного советского сатирика, как Михаил Зощенко. Ведь оно до сих пор не изучено. Исследователи советской сатиры или обходят его молчанием, или поругивают. Основную «продукцию» Зощенко, как известно, составляли рассказы и повести. Вторая глава книги А. Вулиса («Психологическая повесть») в значительной мере и посвящена их анализу. Причем исследователь привлекает здесь любопытный архивный материал, приводит неопубликованные страницы Зощенко, заглядывает в его творческую лабораторию. Все это весьма интересно.
Скептик. Да, интересно. И тем не менее обращение исследователя к материалу повестей для построения своей концепции жанровой эволюции романа свидетельствует об искусственности этой концепции.
Впрочем, и конкретный материал романов не укладывается в нее, во многом ее опровергает.
Одним из самых ранних наших сатирических произведений являются, как известно, «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников» (1922) И. Эренбурга. А. Вулис пишет, что этому роману «присуще свободное сочетание философской публицистики и емкого образа-формулы, фантастического эпизода и темпераментного рассуждения, парадокса и отточенной символической детали – всех этих внешне различных, но внутренне единых принципов рационалистического анализа, резко подымающих произведение над «вынужденными» памфлетами, над иллюстративной сатирой».
Все это, разумеется, справедливо. Только И. Эренбург вовсе не ограничивается рационалистическим анализом. Он широко использует и пародийно-иронический анализ, прибегает порой и к анализу психологическому. В романе переплетаются все три аналитические системы, образуя своеобразный, органичный сплав.
О другом, «тоже очень интересном памфлете 20-х годов» – «Рассказе о голубом покое» А. Соболя (1925) – сам А. Вулис вынужден сказать: «рационалистические мотивы совмещены здесь с психологическими и пародийно-ироническими».
Исследователь, конечно, почувствовал, что это признание может подорвать доверие к его концепции, и поспешил добавить: «Но как одна ласточка не делает весны, так и одно произведение не в силах изменять жанровую «погоду», пока ее «удерживают» объективные исторические обстоятельства».
Но, во-первых, в литературе весну может сделать и одна «ласточка», – все зависит от того, какова она.
Во-вторых, никаких объективных исторических обстоятельств, «удерживающих» жанр сатирического романа в рамках рационалистическое анализа, не было.
Энтузиаст. Почему же не было? У А. Вулиса ясно сказано, что объективные исторические обстоятельства были. Состояли они вот в чем: «В условиях активных посягательств капитализма на жизнь и свободу молодой Советской республики сатира по-прежнему испытывала острую потребность в резком обличительном образе классового врага, причем врага еще более откровенного, чем тот, который ежедневно грозил нашему народу с газетных страниц ультиматумами и нотами».
Скептик. А меня подобное объяснение не убеждает. Названные А. Вулисом «объективные исторические обстоятельства» характерны не только для начала 20-х годов, но и для их конца и для последующего времени. Кроме того, «потребность в резком обличительном образе классового врага» может быть удовлетворена в рамках любого типа сатирического анализа, а не только рационалистического.
Думается, что концепция эволюции советского сатирического романа в 20 – 30-е годы, предложенная А. Вулисом, в значительной мере сковала его работу, а рационалистический, психологический и пародийно-иронический анализы, призванные стать теми тремя китами, на которых должно было базироваться все исследование, обернулись тремя соснами, вокруг которых вынуждена блуждать мысль автора.
Приступая к анализу каждого следующего произведения, автор книги прежде всего озабочен тем, чтобы доказать, что в данном случае перед нами такой-то тип сатирического анализа (а именно тот, который отвечает его концепции). В результате хорошие книги подчас лишаются своего неповторимого своеобразия, а плохие неожиданно встают с ними в один ряд.
Энтузиаст. Может быть, в чем-то вы и правы. В ряде случаев серьезный литературоведческий анализ произведений действительно подменяется их беглым пересказом и распределением «по полочкам». Но ведь немало в книге и других страниц. Вспомните четвертую главу работы, посвященную романам Ильфа и Петрова. О «Двенадцати стульях» и «Золотом теленке» написано уже довольно много, и тем не менее А. Вулис высказал свежие наблюдения, привлек новый материал. Сопоставление же образов Васисуалия Лоханкина и Мишеля Синягина проведено не только содержательно, но и занимательно.
Скептик. Да, четвертая глава и в самом деле интересна. Пожалуй, это лучшая глава в книге.
Энтузиаст. А возьмите главу, посвященную сатирическому роману 30-х годов. А. Вулис анализирует здесь такие выдающиеся сатирические произведения, как «Возмутитель спокойствия» Л. Соловьева, «Театральный роман» и «Мастер и Маргарита» М. Булгакова. Причем о романах М. Булгакова это вообще первое слово в нашей науке. Все названные произведения исследователь разбирает серьезно, со знанием дела. Согласитесь, что в этом также состоит немаловажное достоинство работы А. Вулиса.
Скептик. Согласен с вами полностью. И все же вынужден добавить, что и эти главы не свободны от тех же недостатков…
Разговор энтузиаста со скептиком на этом не закончился. Он продолжался еще довольно долго, но я не буду излагать его дальше, ибо суть их разногласий, думается, уже ясна. В конце концов спорщики устали и попросили меня рассудить их.
Я с жаром заявил, что исследователь, взявшийся за разработку столь сложной темы, разумеется, заслуживает всяческой поддержки, что в работе А. Вулиса, несомненно, немало достоинств и что в этом отношении энтузиаст, конечно, прав. Однако, с другой стороны, концепция исследования действительно не очень убедительна, недостатков в книге тоже немало, и в суждениях скептика, безусловно, есть рациональное зерно.
Подобное заключение удовлетворило всех, кроме споривших. Каждый из них стоял на своем. Тогда я пообещал энтузиасту и скептику изложить их разговор и опубликовать его. Кто из них более прав, пусть решают читатели.
Это предложение впервые за весь вечер не вызвало никаких разногласий и было принято единогласно.