Новая глубокая борозда
А. Бучис, Роман и современность, «Вага», Вильнюс, 1973, 432 стр. (на литовском языке).
За годы советской власти литовская литература накопила богатый идейно-художественный опыт и стала равноправным членом многонациональной советской литературы, ее органической частью. Достигнутый ныне уровень развития литовской советской литературы требует детального исследования эволюции всех ее жанров, объективного научного осмысления накопленного творческого опыта.
А. Бучис в своей книге «Роман и современность» анализирует развитие литовского советского романа, начиная с «После бури» Й. Довидайтиса (1948) и кончая «Потерянным кровом» (1970) Й. Авижюса. Исследование охватывает более пятидесяти произведений крупной прозы. Однако мы не найдем в книге традиционного – в хронологическом порядке – рассмотрения всех этих романов. А. Бучис написал проблемную, синтетическую работу. Поставив перед собой задачу – выявить закономерности изменения жанровой структуры романа, изменения, обусловленного развитием общественной жизни и художественного сознания, он характеризует неповторимое своеобразие наиболее талантливых произведений, роль идеологических, эстетических позиций писателей и их художественной индивидуальности в живом, непрерывном процессе развития крупной прозы, в котором, как метко замечает исследователь, «вчера не всегда отличишь от сегодня, не скажешь, что уже закончилось, а что продолжается, что умерло или поднялось для нового весеннего цветения…» (стр. 6).
Избранный А. Бучисом способ исследования обусловлен и предопределен глубоко диалектическим взглядом на этот сложный, чрезвычайно подвижный жанр крупной прозы, детальным знанием материала и умением критически, творчески использовать накопленный литературоведением опыт.
Автор монографии отвергает окостеневшие, ставшие догмами, концепции романа, любые попытки найти нормативное определение этого жанра считает бессмысленными. В его понимании роман – это специфическое, находящееся в состоянии постоянного изменения явление, в котором, словно в бурлящем кратере вулкана, под активным воздействием исторических, социальных, политических и этических факторов той или иной эпохи и свойственных ей концепций общественно- исторического развития, под воздействием мировоззрения писателя и художественной индивидуальности его таланта постоянно видоизменяются те основные элементы жанра, которые, выкристаллизовавшись в многовековой истории художественного сознания, каждый раз образуют новые, неповторимые соединения.
А. Бучис считает, что советские романисты творчески используют все богатства, накопленные на протяжении многовекового развития романа: эпическое повествование, хронологическую последовательность важных исторических событий, хронику жизни одного индивидуума или семьи, острую интригу, умение раскрыть «диалектику души» героя, как и формы потока сознания, принцип свободного саморазвития характера, лирические, драматические, трагические и условно-аллегорические элементы. Самые разнообразные соединения упомянутых слагаемых – в соответствии с творческой концепцией автора – образуют художественное пространство или структуру любого романа, неизбежно воплощающую «изначальное содержание, общий смысл которого можно было бы охарактеризовать как очную ставку индивидуума с эпохой и которое оживает в каждом конкретном романе, каким бы он ни был написан стилем, как бы ни выглядел внешне» (стр. 82).
Своеобразие романов, их неповторимая индивидуальность непосредственно зависят от доминирующей в них структурной конвенции, вокруг которой гармонично группируются все другие возможные жанровые элементы. Выбор же той или иной структурной доминанты обусловливается идейно-художественным замыслом писателя, индивидуальностью таланта, характером его взаимоотношений со своей эпохой. В конечном итоге жанровая структура романа зависит от исторического развития реальной действительности, ибо новые явления общественной жизни и их эстетическое осмысление побуждают писателей постоянно менять художественное пространство романа и изыскивать более эффективные жанровые структуры, которые полнее воплощали бы реальный гуманистический смысл очной ставки личности и общества эпохи социализма, шире раскрывали бы сущность изменений, происходящих в духовном мире советского человека. Такая диалектическая, творческая и глубоко аргументированная теоретически концепция романа помогла А. Бучису органично сочетать и сплавить в единый монолит философские, социологические, этические и эстетические аспекты анализа этой проблемы. Аналитическая мысль критика не признает никаких состояний покоя, законченности и застоя, она не отдает a priori предпочтения ни одному варианту жанровой структуры литовского советскою романа. Для автора книги каждый роман – будь то панорамный, роман потока сознания, условно-аллегорический – это исторически конкретный, диалектически закономерный и в то же время индивидуально неповторимый момент этого непрерывного процесса. А. Бучис как раз и стремится всесторонне раскрыть общественную и эстетическую причинность проблематики и жанровой структуры анализируемых в монографии романов, их художественную зрелость и индивидуальность.
Исследуя обильный и зачастую противоречивый материал, А. Бучис не обходит и не сглаживает тех реальных трудностей и противоречий, которые приходилось, да и сейчас еще приходится преодолевать романистам.
С научной тщательностью и гражданской заинтересованностью критик прослеживает, как новые явления жизни послевоенного периода и их эстетическое осмысление побуждали писателей постоянно расширять и преобразовывать художественное пространство романа. Это был напряженный и сложный процесс. Писателям необходимо было преодолеть путы традиционной концепции времени, когда время не выходило за пределы цикла жизни отдельного индивидуума (родился – умер), и по-новому понять время – как непрерывный ход истории, как процесс поступательного общественного развития. А. Бучис убедительно показывает, что идея исторического прогресса закономерно стала структурным принципом первых литовских романов. Новая концепция истории и диктуемая ею необходимость расширять художественное пространство романа обусловили утверждение в послевоенные годы панорамно-эпического романа. Доминирование такой жанровой структуры явилось закономерным и неизбежным. Реальная жизнь кипела и бурлила, все в ней находилось в непрерывном движении. Это и предопределило направление идейных поисков писателей и характер их художественного мышления: их больше всего «интересовала общественно-политическая расстановка различных социальных сил в сложных обстоятельствах послевоенной эпохи. «Активное, утверждающее новую жизнь слово писателя, – подчеркивает А. Бучис, – должно было стать и стало эффективным оружием в ожесточенной классовой борьбе того времени» (стр. 80).
Анализируя первые послевоенные романы Й. Довидайтиса, А. Гудайтиса-Гузявичюса, А. Венуолиса и других писателей, А. Бучис не идеализирует их и не умаляет их достоинств. Он стремится понять, что диктовал писателям ход истории, что он позволил им раскрыть и как они сумели реализовать эти необходимости и возможности. Руководствуясь этим принципом, автор приходит к выводу о том, что панорамно-эпические романы А. Гудайтиса-Гузявичюса оказали существенное влияние на развитие всей крупной прозы Литвы, что заложенные им традиции плодотворно продолжили А. Венуолис, В. Жиленис, А. Венцлова, И. Паукштялис и другие писатели.
Невзирая на разного рода слабости и недостатки, обусловленные как субъективными, так и объективными факторами, идейно художественный опыт, накопленный панорамно-эпическим романом, сыграл решающую роль в дальнейшем развитии крупной литовской прозы. А. Бучису удалось аргументированно доказать, что рельефно обозначившиеся в романах этой жанровой структуры черты социалистического реализма, эпически широкое изображение значительных исторических и общественных событий, детальное и глубокое отражение классовых интересов разных социальных групп, партийно-принципиальная их оценка, новая концепция человека и исторического процесса, изображение решающей роли народа в общественном прогрессе стали ценной и никогда не устаревающей традицией всей литовской советской прозы. Эта сложившаяся в послевоенные годы традиция стала стартовой площадкой для нового творческого скачка.
А. Бучис обоснованно утверждает, что «не может быть и речи о противопоставлении «нового» этапа предыдущему периоду развития литовской советской литературы или об обесценивании последнего.
Они нерасторжимо связаны, и здесь приходится говорить только о постоянном углублении кардинальных проблем литературы, поднятых социалистической революцией. Ведь при внимательном рассмотрении можно ясно увидеть, что наши романисты даже во второй половине шестидесятых годов интерпретируют, в сущности, ту же концепцию нового человека…» (стр. 97).
Ускоренное и интенсивное развитие социалистического общества, говорит А. Бучис, ставило перед литовскими романистами не только новые темы, но и обусловливало проблематику и поэтику их произведений. Воцарившаяся в стране творческая атмосфера побудила писателей смелее, глубже и шире заинтересоваться личностью, более критично оценивать творческий опыт предыдущего этапа. А, Бучису удалось проницательно проследить, как писатели, проникая во внутренний мир человека и осмысливая пройденный народом путь, настойчиво ищут новые возможности жанра, которые позволили бы глубже и шире воплощать процессы, происходящие в духовной и социальной жизни личности.
Анализируя различные жанровые структуры литовских романов данного периода, А. Бучис доказывает, что настоящий, долголетний успех сопутствовал романистам лишь в тех случаях, когда они последовательно руководствовались идеалами исторически конкретного гуманизма, творчески опирались на сложившиеся традиции и родной, и многонациональной советской, и передовой литературы капиталистических стран.
Принципиально раскрыты в книге истоки современного литовского лирико-психологического романа. Автор находит их в родной литературе, убедительно показывая, что появление этой разновидности романа было обусловлено возникшей в процессе развития общественной жизни новой социальной и этической проблематикой. А. Бучис доказывает несостоятельность мнения, встречающегося порой в работах отдельных критиков, будто М. Слуцкие, А, Беляускас и другие писатели переняли жанровую структуру романа потока сознания у буржуазных авторов. Критик правильно отмечает, что на Западе роман потока сознания сформировался в условиях антагонистического раскола общества, что причина его появления в корне отлична от нашей.
А. Беляускас, М. Слуцкие и другие писатели в своих романах опираются на социалистическую, гуманистическую концепцию человека и общества.
Исследуя причины и закономерности изменения жанровой структуры литовского советского романа, А. Бучис зачастую ссылается на опыт романа русского, латышского, эстонского и других народов СССР и зарубежных стран. Это как раз и помогло автору научно аргументированно сформулировать типологические закономерности изменения жанровой структуры литовского советского романа и раскрыть их общие диалектические связи с революционным переломом, происшедшим в общественной жизни и сознании народов Прибалтики.
Хочется отметить, что А. Бучису присущ требовательный и тонкий эстетический вкус. Умение гармонично сочетать граждански насыщенную эмоцию и проникновенный художественный анализ позволило исследователю раскрыть многие особенности литовского романа, которые до сих пор были не замечены критикой.
Оригинально и убедительно проанализированы «Проданные лета» Ю. Балтушиса, «Каунасский роман» А Беляускаса, «Лестница в небо», «Адамово яблоко», «Беспокойная моя гавань» М. Слуцкиса, «Деревня на перепутье», «Потерянный кров» Й. Авижюса, «О хлебе, любви и винтовке» В. Петкявичюса.
Руководствуясь высокими эстетическими критериями, А. Бучис раскрывает также причины идейно-художественных недостатков ряда литовских романов (в частности, «Посреди большого поля» и «Мост в море» Р. Ланкаускаса). Подытожив опыт, накопленный условно-аллегорическим романом, критик правильно утверждает, что, «стремясь создать обобщенные образы исторической эпохи и человека, литовские советские писатели обосновывали их остросоциальной проблематикой, да и условного обобщения добивались не с помощью голых абстракций, а опираясь на принципы литовского фольклора, фольклорного синтеза… Художественное единство психологической достоверности, реалистических картин и условных элементов, очевидно, и обусловливает успех аллегорического, параболического романа» (стр. 319 – 320).
Идейно-художественную ценность анализируемых в монографии романов А. Бучис проверяет и испытывает правдой реальной жизни, он утверждает, что одна из важнейших «проблем современной литовской прозы – художественно изобразить медленное, болезненное и все же неизбежное шествие человека из старой эпохи в новую, от старых форм этики и мировоззрения – к новому мироощущению» (стр. 413). Вокруг этой проблемы концентрируются все поиски литовских романистов. Подробно проследив диалектику развития структуры литовского советского романа, автор монографии делает важный как с теоретической, методологической, так и с практической точки зрения вывод, что дальнейшее успешное развитие нашей крупной прозы могут обеспечить лишь творческое и сознательное использование различных вариантов жанровой структуры романа, активный гуманистический, социалистический взгляд на развитие истории, человека, его природу, призвание и место в современном мире.
В монографии рельефно обозначилась индивидуальность ученого и критика. Его книге органически присуща гражданская страстность, ей чужд сухой академизм, Это весьма важная особенность, которая, очевидно, обеспечит этой книге долгую жизнь. Ею, несомненно, заинтересуются как широкие слои читателей, так и более узкий круг людей: писатели, критики, литературоведы.
г. Вильнюс