№5, 1967/История литературы

Незлобивый поэт и поэт-сатирик

Стихотворение Некрасова «Блажен незлобивый поэт…» вызвало’ резкий выпад реакционного журнала «Москвитянин». В статье о мартовской книжке «Современника» за 1852 год сказано: «Особенно неприятно читать стихотворение г. Некрасова «Блажен незлобивый поэт», не потому, впрочем, что стих из рук вон плох (это куда б уж ни шло), а потому, что оно написано на известную тему и по известному поводу» 1. Злопыхательство против «Современника» и Некрасова на страницах «Москвитянина» – обычная вещь, можно было бы пройти мимо него, но в данном случае оно связано с особыми обстоятельствами. «Известная тема» и «известный повод» – это смерть Гоголя, которому посвящено стихотворение Некрасова. «Москвитянин» издавался людьми, считавшими себя друзьями Гоголя и даже афишировавшими свою дружбу с ним. Почему же стихи о Гоголе вызвали их гнев? Может быть, их все-таки не устраивали литературные достоинства стихотворения? Отвечая «Москвитянину», И. И. Панаев поставил рядом со стихами Некрасова опубликованное в «Москвитянине» вялое и бесцветное стихотворение Н. Берга на ту же тему, наглядно и убедительно продемонстрировав явное и бесспорное превосходство стихотворения Некрасова2. Причина раздражения мнимых друзей Гоголя, раздражения столь сильного, что даже у свежей могилы его они не могли сдержаться, коренится, очевидно, в самом характере стихотворения Некрасова.
Источником этого стихотворения послужило, как известно, лирическое отступление, которым начинается седьмая глава первого тома «Мертвых душ».
Некрасов хотел даже озаглавить его «Памяти Гоголя», Чернышевский воспользовался им для характеристики Гоголя, но если мы сопоставим стихотворение Некрасова с гоголевским текстом, то убедимся, что по содержанию, характеру и направлению они отнюдь не совпадают полностью. У Гоголя противопоставляются друг другу два типа писателей – писатель «возвышенного строя… лиры», которого интересуют лишь «характеры, являющие высокое достоинство человека», «немногие исключения», «далеко отторгнутые» от земли и «возвеличенные образы», и другой писатель, отстаивающий свое право изображать «всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога». Весь пафос Гоголя сводится к защите права на обыденное, повседневное: «равно чудны стекла, озирающие солнце и передающие движенья незамеченных насекомых».
Для 40-х годов эти идеи были очень важны и прогрессивны, их поднял на щит Белинский, развивал и пропагандировал в своих литературно-критических статьях Некрасов. Однако стихотворение «Блажен незлобивый поэт» звучит иначе: пафос его сводится не к защите так называемой «низкой» тематики, а к проповеди боевой сатиры, отрицания и протеста. Внешне же сохраняется схема гоголевского лирического отступления. Здесь противопоставляются друг другу два поэта: «незлобивый поэт», обласканный «сочувствием в толпе», «друзей спокойного искусства» (этой формулы у Гоголя нет), и поэт-обличитель, путь которого тернист и даже трагичен. Он «питает ненавистью грудь», его «карающая лира»»проповедует любовь враждебным словом отрицанья»…
Со всех сторон его клянут
И только труп его увидя,
Как много сделал он поймут
И как любил он ненавидя!

Ни формулы «любви – ненависти», ни «карающей лиры» с ее пафосом отрицания и обличения – ничего этого нет у Гоголя. В его облике Некрасов выделяет то, что не решался признать в себе сам великий сатирик земли русской. Но дело не только в Гоголе: Некрасов здесь выражает революционно-демократический идеал передового писателя, идеал, который созрел в умах лучших деятелей русской революционной демократии.
Поскольку один из двух противопоставляемых образов опирается на определенную реальную основу, логично продолжить такую же основу и для другого образа – «незлобивого поэта». Речь идет опять-таки не столько об определенном прототипе, сколько о типе художника, который, однако, должен был в сознании Некрасова ассоциироваться с каким-то или какими-то художниками его времени, являющимся (или являющимися) олицетворением возвышенного «спокойного искусства». Может быть, речь идет о таких поэтах «чистого искусства», как Фет, Майков, Полонский, А. Толстой, Щербина? Они в это время уже были известны, но самое направление, связанное с их именами, еще только складывалось. Кроме того, это были еще молодые поэты, ни об одном из них в 1852 году нельзя было сказать: «современники ему при жизни памятник готовят». Речь идет о маститом, всеми признанном поэте и вместе с тем предельно удаленном от злобы дня, современности. Едва ли мы ошибемся, утверждая, что здесь прежде всего должен быть назван Жуковский, в это время уже пользовавшийся репутацией великого, гениального поэта, которому суждено жить в веках.
Но дело не только в этом. Вскоре после появления стихотворения «Блажен незлобивый поэт» Некрасов напечатал статью в «Современнике», которая до сих пор оставалась неизвестной. Обратимся к ней, – она поможет понять логику поэтической мысли интересующего нас стихотворения.
Жуковский скончался через два месяца после смерти Гоголя. В «Современнике» его памяти была посвящена статья – некролог П. А. Плетнева3. Сообщая Я. К. Гроту о своих статьях памяти Жуковского, Плетнев писал (21 мая 1852 года): «Еще о нем же, ты, конечно, уже прочел небольшую статью мою в майском N Современника. Но подивись глупости или упорству в заблуждении редакторов. Под моею там статьею есть несколько слов о Жуковском же, написанных, вероятно, Некрасовым. Он не посовестился говорить совсем противное моему, хотя оба (то есть Некрасов и Панаев. – М. Г.) не отступали от меня с просьбами, чтобы я дал им несколько моих строк о Жуковском» 4.
Вызвавшие возмущение Плетнева строки находятся в начале анонимной статьи «Заметки и размышления нового поэта по поводу русской журналистики. Апрель, 1852», напечатанной сразу после его некролога. Вот они:
«Поэт взывал некогда:

Ах, скоро ль прилетит последний, скорбный час,
Конца и тишины желанный возвеститель?
Промчись, печальная неведения тень!
Откройся, тайный брег, утраченных обитель!
Откройся, мирная, отеческая сень!..

И вот настал для него наконец этот час… и открылась перед ним эта обитель утраченных, эта мирная, отеческая сень!

  1. »Москвитянин», 1852, N 7 – 8, апрель, отд. V, стр. 140, []
  2. »Современник», 1852, N 6, отд. VI, стр. 325 – 328. Здесь вторично напечатано и стихотворение Некрасова. Эта перепечатка в том же журнале, через три месяца после опубликования, в нашей литературе не отмечается. []
  3. П. П[летнев], О В. А. Жуковском, «Современник», 1852, N 5, отд. VI, стр. 122 – 125.[]
  4. «Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым», т. III, СПб, 1886, стр. 588.[]

Цитировать

Гин, М. Незлобивый поэт и поэт-сатирик / М. Гин // Вопросы литературы. - 1967 - №5. - C. 157-164
Копировать