№3, 1963/Обзоры и рецензии

Немецкая сатира эпохи Просвещения

М. Л. Тронская, Немецкая сатира эпохи Просвещения, Изд. Ленинградского университета, Л. 1962, 276 стр.

Книга М. Тронской о немецкой просветительской сатире посвящена значительному, но пока еще неполно изученному у нас явлению национальной литературы Германии. Автор рецензируемой работы уже в течение длительного времени успешно разрабатывает вопросы, связанные с немецкой сатирой XVIII века (можно назвать, например, специальные статьи, посвященные Лискову, Вецелю, Лихтенбергу, Жан-Полю Рихтеру и др.). Теперь круг исследуемых авторов и материалов предстает во многом расширенным.

В основных разделах монографии последовательно рассмотрены раннепросветительская сатирическая литература и журналистика, литература сентиментализма и ее сатирическое осмеяние, сатирический роман 1770 – 1780-х годов и, наконец, некоторые явления позднепросветительской публицистики. Таким образом, в поле зрения исследователя – немецкая сатира всего XVIII столетия, охарактеризованы выдающиеся произведения антифеодальной, антиклерикальной к антимещанской сатиры.

Привлекательной стороной исследования М. Тройской является стремление осуществить принципы конкретно-исторического анализа, дать исчерпывающую характеристику отобранных художественных и публицистических произведений, а также научной литературы вопроса, внимание к теоретическим проблемам сатиры (природа комического, средства сатирической типизации, положительный герой и идеал в сатире, сатирические жанры и т. д.).

Еще Лессинг основную особенность комедии видел в том, что она «старается исправлять людей; смехом, а не насмешкою» («Гамбургская драматургия», статья XXIX). Конечно, критика «отживающих форм» действительности и идеологии, как пишет М. Тронская, в условиях «заторможенного вызревания буржуазных отношений в недрах феодализма» – часто носила «отвлеченно умозрительный характер». Именно глубокое я тонкое «сочетание смеха и дидактизма» (своеобразное «двуединство») «оставляло особенность немецкой сатиры этой эпохи. Автор справедливо наметил путь от сатиры предшествующих эпох (шванков и народных книг, творений таких писателей, как Эразм Роттердамский, С. Брант, У. фон Гуттен, Фишарт, Мурнер, Мошерош и др.) и высказал соображения о значении наследия сатириков XVIII века для литературы последующей поры, в частности для творчества Л. Берне и Г. Гейне. Интересно прослежены международные связи немецкой сатиры, выяснены традиции, идущие от античной сатиры, плутовского романа, показано значение реалистической традиции Сервантеса и Шекспира, романа Филдинга и Стерна, наследия «самого остросатирического художника XVIII века» – Хогарта.

М. Тронской проделан большой и кропотливый труд по собиранию и классификации огромного материала, нередко произведений далеко не первостепенных по значению, затерявшихся на страницах редких и полузабытых журналов. Конечно, всем этим материалам отведено свое место в исследовании, порою знакомство автора с ними лишь угадывается, но без осмысления их живая картина общественной и литературной жизни предстала бы обедненной. Вместе с тем в книге ясно ощущается стремление наметить, а временами и подчеркнуть связь сатиры с литературой несатирической, выяснить ее отношение, так сказать, к магистральной линии развития национальной литературы – к наследию Лессинга, Гердера, Гёте, Шиллера. В последовательном изменении сатиры XVIII века автор сумел увидеть отражение процесса «становления, расцвета и кризиса просветительства» (стр. 7), поставил вопрос о своеобразии творческого метода писателей-сатириков.

Еще говоря о свойствах персонажей раннепросветительской сатиры (Геллерта, Рабенера), М. Тронская обращает внимание не только на то, что они «обычно подсказаны жизнью», но что из реальной черты, «определяющей индивидуальный образ человека, они перерастают в условный и постоянный атрибут» (стр. 38). Подобного рода «неизменность критерия» и «однотонность», определявшие основу образа «чисто логически», еще надолго сохранятся в немецкой просветительской литературе, и именно «эта обесцвеченная простота и общедоступность», по меткому замечанию, автора, станут «залогом успеха у немецкого бюргера» (стр. 40).

Однако, останавливаясь на зрелом этапе литературы немецкого Просвещения, исследователь с полным основанием отмечает новые черты в художественном методе сатириков. Принцип сатирической типизации, например, у Вецеля становится совершенно иным, более сложным. Именно о нем говорится как о «судье немецкого мещанства» – писателе, который «не только раскрыл его типические черты, но и показал роль мещанства в общественной обстановке своего времени» (стр. 121). «Историю абдеритян» Виланда автор также определяет как «роман нового типа», в котором «положительные и отрицательные тезисы воплощены не только в рассуждениях, но в характерах и действиях» (стр. 125). При этом, как указывает М. Тронская, писатель был далек от мысли «окарикатуривать людей», стремясь «воспроизвести не частное и локальное, а типическое» (стр. 133), даже традиционным образам (например, «хитрого адвоката») придавал современные «реалистические черты». В подобном аспекте рассмотрены в книге и выступления Виланда по эстетическим вопросам.

Многочисленными примерами из истории литературы М. Тронская нередко как бы исподволь подводит читателя к выводам о характере типического в немецкой литературе XVIII века, о специфических чертах просветительского реализма.

На примере Мюллера из Итцегое, издателя еженедельника «Немец» и автора популярного в свое время романа «Зигфрид фон Линденберг», М. Тронская правомочно ставит вопрос о близости сатиры к традиции социальной утопии. Думается, что заслуживали бы при этом рассмотрения роман Шнабеля и вообще немецкая робинзонада, позднепросветительские утопии (Фрёлиха, Цигенхагена).

Анализ «сатирико-бурлескного» романа Мюллера представляет интерес и с точки зрения эстетических задач, поставленных эпохой; исследователь справедливо говорит о стремлении писателя «зло высмеять типическое явление» (стр. 152). В «иносказательной защите идейной литературы» (стр. 150), в «реалистическом бурлеске» (стр. 165) М. Тронская видит поддержку принципов реализма известных к тому времени и в Германии английских романистов Смоллета и Филдинга, отстаивание бурлескно-комического, основанного отнюдь не на исключительном, а на обычном, повседневном бытовом жизненном материале. Своей апологией гротескно-комического Мюллер действительно приближается к замечательным в немецкой литературе «защитникам» плебейского театрального образа Гансвурста, гонимого классицистами во главе с Готшедом. Защита арлекина имела немалое значение для немецкой просветительской культуры; наряду с Ю. Мёзером и Зульцером, требовавшими восстановления: его прав в целях «сатирического обличения» знатных плутов, следовало бы назвать также связанные с этим выступления Лессинга, Гёте, Зейме.

Сатирический роман Николаи. «Жизнь и мнения господина магистра Зебальдуса Нотанкера», написанный как продолжение «Вильгельмины» Тюммеля, рассмотрен в книге как документ просветительской литературы, ведшей успешную борьбу против ортодоксальной религии. И все же думается, что при оценке «теологически-полемической» линии роман Николаи следовало бы сопоставить с значительными по масштабам и исторической перспективе явлениями литературы, например с боевой публицистикой Реймаруса или особенно нашумевшей теологической полемикой Лессинга.

Последняя глава, посвященная Лихтенбергу, – одна из наиболее интересных в исследовании М. Тронской. Облик замечательного писателя, мыслителя и ученого, его своеобразные по составу и стилю афоризмы постоянно рассматриваются в необходимых соотношениях с ведущими процессами национальной и европейской культуры. Современные исследователи (в ГДР – В. Ильберг, В. Редель и др., в советской критике – Г. Слободкин) неоднократно обращали внимание на значительность разносторонней научно-публицистической деятельности Лихтенберга – издателя «Гёттингенского журнала науки и литературы» (совместно с Георгом Форстером), карманных календарей, популяризировавших знания среди немецкого населения. В эту традицию включается и автор рецензируемого труда. Однако естественно, что в центре его внимания оказывается собственно литературная деятельность писателя-сатирика – его многочисленные записи по «разным поводам», глубокие и изящные, метафорически точные и сатирико-полемические.

М. Тронская согласна с теми исследователями Лихтенберга, которые не склонны все эти записи, «пестрые и разнообразные», относить к разряду афоризмов «в той классической форме», какую этот жанр получил, например, у Паскаля, Лабрюйера, Ларошфуко и Шамфора (см. стр. 188). Показательно, что Лихтенберга не удовлетворяла фрагментарная форма афоризмов. М. Тронская постоянно ищет в его афоризмах именно те, порою едва уловимые, тенденции, которые связывают эти записи, помогают проследить эволюцию мировоззрения писателя. Все это позволило достаточно полно охарактеризовать философские позиции Лихтенберга – его скептицизм и поиски опоры в «материалистически окрашенном сенсуализме». Но особенно важными представляются наблюдения в отношении «средств творческого осмысления каждого явления» (стр. 192 и ел.). Продолжая в чем-то традиции сатиры Лискова, Лихтенберг уже отказывается от «узкоморалистической функции» сатиры. Его афоризмы действительно превращаются в «сатирический смотр немецкого общества» (стр. 196).

Во введении к книге М. Тронская указывает на то, что ее работа посвящена «исследованию лишь прозаических сатирических произведений, т. е. сатирического романа, рассказа и очерка» (стр. 6), справедливо говоря о том, что в XVIII столетии зарождалась новая – прозаическая – сатира в противовес классицистической стихотворной сатире (см. стр. 7). Но едва ли этот довод может быть универсальным и объяснить все явления сатиры эпохи Просвещения. Ведь и собственно классицистическая литература (со своей сатирической линией) продолжала существовать на протяжении всего XVIII века. Словом, выход исследователя за пределы жестко установленных границ прозаических жанров сатиры мог бы быть осуществлен (хотя бы частично) без ущерба для общего направления работы. Более того, привлечение других жанров сатиры позволило бы шире и сложнее наметить место сатиры в истории немецкой литературы. В этом плане немалый интерес представили бы как теоретические суждения о сатире и природе комического (трактаты о басне, комедии и эпиграмме, полемические выступления Лессинга, полемика Гердера, заметки об эпиграмме и басне, о животном эпосе Гёте и др.), так и художественное творчество крупнейших немецких писателей в сатирических жанрах (басни и комедии Лессинга, фарсы-пародии, «нравственно-политические» ярмарочные действа, фастнахтшпили, – политические драмы и сатирические поэмы Гёте, поэма «Оберон» Виланда и т. п.). Конечно, можно согласиться с тем, что отдельные из названных произведений не могут быть целиком отнесены к сатире. Все же важно было бы выяснить в них природу комического, границы сатиры. Благодарный материал для такого исследования представляют также многие «идиллии» Фосса (имеющие обратный смысл) и полные сарказма в отношении феодалов, церковников и мещан выступления Шубарта, Зейме.

Высказанные соображения имели целью предложить автору продолжить столь успешно начатое исследование немецкой сатиры. Монография М. Тронской, написанная живо и интересно, воссоздает одну из замечательных страниц немецкой литературы.

Цитировать

Неустроев, В. Немецкая сатира эпохи Просвещения / В. Неустроев // Вопросы литературы. - 1963 - №3. - C. 215-218
Копировать